.

Лучница слишком стремилась выслужиться и понравиться - в этом была ее главная проблема. И Диксон все же предпочел, чтобы это, впрочем, как и другие проблемы так охотно буквально прыгнувшей под него охранницы, его в принципе не касалось и вообще обходило стороной, насколько здоровый крюк ни пришлось бы сделать. Своих-то проблем и так по горло хватало, чтобы еще и чужие терпеть. Но теперь, похоже, в голове у Хэйли сработало ровно то же самое, что прежде заставляло ее отказаться от поедания чего-нибудь вредного и выгоняло на пробежку ни свет ни заря. То же, что заставляло в кровь стирать тугой тетивой пальцы и простаивать у стрелоулавливателя до тех пор, пока и у нее, невзирая на почти нежный еще возраст, не начинало нестерпимо ломить затекшую и перенапряженную спину. То же, что командовало выпросить право на сомнительное удовольствие лишний раз посидеть на стене Вудбери или натягивало невидимую и неосязаемую веревочку от макушки охранницы - к небу, вынуждая ту вытянуться по струнке при приближении начальства (не так давно однорукому в глаза бросилось, что и его появление тоже мгновенно исправляет девушке осанку). Сейчас же этот странный демон-перфекционист в голове охранницы никак не мог выпустить ту из душевой. В узкой щели между дверью и косяком виднелся тусклый желтоватый луч света карманного фонарика. Слышался приглушенный плеск воды, и стоило ему наконец затихнуть, вдруг продолжался вновь. И только это еще давало Диксону право отметать подозрения, что девушка, и так способная саму же себя до слез довести, теперь ухитрилась разнервничаться в гордом одиночестве настолько, что решила немедленно эвакуироваться через форточку. Габариты-то позволяли, конечно, но вот здравый смысл, будь он вообще у лучницы, этого бы точно не допустил, помня о патрульных на улице и гравитации, которые к девице будут одинаково безжалостны. А вот повода не подозревать того, что за закрытой дверью его бритва сейчас, возможно, безмолвно терпит жуткие унижения, Мерл навскидку придумать никак не мог. На счастье, хоть хуже этого в голову ничего теперь упорно не лезло... Ну, если только ненароком не вспомнить, какой свой грешок девица пришла искупить за счет наличия дырки между ног. Диксон не часто признавал, что он был неправ. А если и признавал, то все больше как-то без свидетелей. Теперь же был вынужден признать, что все-таки здорово поторопился, с треском ниток неловко выпутываясь из майки, еще когда за упорно не поднимающей глаз охранницей закрылась дверь. В приоткрытую форточку задувало нещадно, но закрывать ее однорукий не торопился, с похвальным оптимизмом рассчитывая на наступление в скором времени того момента, когда покурить захочется нестерпимо, но ровно так же нестерпимо лень будет идти на улицу или просто открывать окно... И укрываться от холодного сквозняка в постели - по крайней мере, в одиночестве, - точно было бы недальновидно - слишком уж велик риск просто вырубиться, на что, может, засевшая в ванной лучница и рассчитывала. День-то был не из легких, в конце концов. И уже который по счету, кстати, не из легких... Дверь коротко скрипнула, а желтоватый луч света метнулся по коридору, точно когда однорукий почти уже пришел к решению выносить дверь к чертям. И по ситуации - еще и убедить девицу, что так надолго забаррикадировавшись в ванной, та как раз намекала, что не против раздвинув ноги, между делом обрушить нахрен полотенцедержатель или подвинуть стиральную машину. В дверном проеме замаячила тонкая кутающаяся в белеющее в темноте полотенце фигурка. На секунду зажав фонарик в зубах и вцепившись в светлую махровую ткань, грозящую соскользнуть от одного-единственного неверного движения, девушка быстро прикрыла за собой дверь, невесть кого стесняясь. Благо, хоть с нужной стороны дверь закрыла. - Если рассчитывала, что вырублюсь, то хрен тебе, - пинком отгоняя в сторону снятые ботинки и ленясь подняться с края кровати, бросил однорукий. Охранница вздрогнула и, обернувшись к мужчине, поспешно помотала головой. С влажных еще кончиков длинных каштановых волос во все стороны брызнули мелкие прохладные капли. - Суток по трое случалось не спать, так, чтоб ты знала, - добавил Диксон. Правда, уточнять, что без особенных проблем непрерывно бодрствовать по семьдесят с хреном часов ему доводилось, только хорошенько удолбавшись амфетамином, не стал. Хэйли и без того впечатлилась. Кажется, уже в тысячный раз за сравнительно недолгое знакомство. И почти уже по доброй традиции, впечатлилась на совершенно пустом месте. - Ты что там вообще делала-то? - Да ничего, - смутившись, дернула плечом девушка. И теперь Мерл бы точно сделал заметку с утра сменить лезвие бритвы, но сомневался, сумеет ли сам теперь разобрать собственный почерк. Или поставить другое лезвие. Да и никогда не был особенно брезглив. - Ты не на дежурстве, чтобы ничего не делать, - хмыкнул однорукий. На лице лучницы странным образом мешались обида и облегчение - от того, что поддел ее Диксон беззлобно и как-то очень уж привычно, словно ни черта для того не изменилось, когда из-под самого носа ускользнула последняя зацепка насчет прежнего лагеря, истощенная, грязная, растрепанная и все-таки слишком похожая на мертвеца. Вид смущенно кутающейся в полотенце девицы раздражать не мог, несмотря даже на то, как грандиозно та недавно ухитрилась накосячить. Правда, только первые секунд тридцать. И по их прошествию охранница все никак не решалась отлипнуть от дверного косяка и только крепче прижимала полотенце. И судя по всему, минут пять этого затяжного "ничего" за закрытой дверью лучница явно пыталась завернуться в махровую ткань и перехватить ее так, чтобы как можно более зрелищно и отчетливо прорисовалась над тканью пара неожиданно и непривычно аппетитных полушарий. Слишком ведь рвалась понравиться и угодить. Пусть и на контрасте с такой иллюзией под полотенцем мужчину ждало только смутное разочарование. Поймав на себе оценивающий взгляд, Хэйли рефлекторно напрягла мышцы пресса и попыталась сделать совершенно невозмутимый вид. - Да ты мне, блядь, еще приватный танец тут исполни, - заметив это едва уловимое, но все-таки очевидное до смешного, движение, хохотнул однорукий и не без издевочки пару раз хлопнул единственной ладонью по колену. - Не заморачивайся, и так встанет. Благо, на этот насмешливо приглашающий жест с досадой прикусившая губу девушка успела повестись раньше, чем оскорбиться, а сдавать назад, уже доверчиво шагнув было к мужчине, ей было бы еще более неловко... Правда, на полпути лучница все-таки успела не к месту вспомнить сгоряча и за дело отвешенный ей подзатыльник, и послушно присела на подставленное ей колено уже настороженно окаменевшей и напряженной. Будто сжатая до предела пружина или натянутая тетива. И Диксону даже подумалось послать девицу отпаиваться ею же и принесенным бурбоном. Но вот после - в голову ненадолго заглянуло воспоминание о допущенной охранницей оплошности. Да и конце концов, лучница явилась откупиться и пойлом, и собственным телом, а отказываться хоть от части долга Мерл бы при любом раскладе не стал. Полотенце лучница отстаивала до последнего, словно начисто забыв о том, что силком под однорукого ложиться ее никто, собственно, и не тащил. Ну, разве что тараканы в ее же собственной голове. Инстинкт самосохранения, может быть, тоже поучаствовал... И даже спрятав пылающее румянцем лицо на плече мужчины и как-то очень уж фальшиво лихорадочно скользя по нему приоткрытыми губами, прижимаясь всем телом, все равно цеплялась за влажную махровую ткань ровно до тех пор, пока не начала всерьез рисковать схватить еще один подзатыльник. - Вот что я там не видел-то? - Прошипел однорукий, нетерпеливо и с усилием стаскивая с охранницы безбожно измятое уже полотенце. Хэйли стыдливо отвела взгляд и, попытавшись было изобразить подобающую ситуации "взрослую" раскованность, мгновением позже все равно окончательно сдалась и даже чуть втянула голову в плечи. Словно от черепахи произошла, право слово. Или словно затравленно и с опаской всерьез ожидала удара, стоило Диксону хоть на секунду потерять терпение. - Смотреть, кстати, и не на что особо, - криво ухмыльнувшись, добавил мужчина, пытаясь наспех хоть приблизительно верно расставить приоритеты и определиться, чем именно лучше бы теперь занять единственную уцелевшую руку. Определился, впрочем, быстро. Как бы напряжена ни была лучница, послушно и скорее больше как-то как по команде тихонько с придыханием поскуливающая от каждого прикосновения, удерживать ее на месте уже не было необходимости. Невидимым капканом достаточно крепко сжимала и не выпускала Хэйли ее же собственная гордость. - Очень, блин, смешно, - чуть осипшим голосом фыркнула девушка - и, коротко всхлипнув, подалась навстречу с силой сжавшей ее грудь ладони. Хоть смотреть и впрямь было не на что, на ощупь девица отчего-то была все равно хороша. И в левой ладони небольшая упругая и высокая грудь даже казалась чуть тяжелей. Может, дело было просто в том, что не до конца Диксон еще привык к тому, что вне поля боя правая рука - бесполезный и уродливый кусок мяса, а неожиданно многое левой ощущалось почти в новинку. Или, может, в том, что от близости предоставленного ему в полное распоряжение молодого девичьего тела, напряженного и то и дело мелко вздрагивающего, крышу потихоньку срывало. И сорвало окончательно, когда ловко соскользнув с его колена, девушка самостоятельно и без команды местом действия сделала аккуратно застеленную кровать, а не самый ее край. Правда, устроившись на боку, прижавшись спиной к стене, чтобы занимать как можно меньше места, все равно поджала одно колено к груди так, что ни черта Мерлу рассмотреть бы не удалось. Ну, если бы он и впрямь стремился именно увидеть, а не коснуться... И лучница почти убедительно делала вид, будто ни капельки не нервничает. Только вот все равно дергалась слишком настороженно и пыталась извернуться так, чтобы максимально возможно и при этом максимально незаметно ограничить свободу действий однорукого. Ну, тех действий, что касались - во всех смыслах, - непосредственно ее самой. А вот помешать тому, ненадолго оторвавшись от девушки, поспешно и неловко, про себя проклиная весь свет и ни в чем неповинный лоскут потертого денима, выпутаться из джинсов никак не могла. Не могла, но все равно попробовала, словно спохватившись о чем-то, быстро ткнулась пересохшими губами в губы однорукого и щекотнула его затылок ногтями. Свободной же рукой, под невысказанным предлогом помощи с кажущимся Мерлу теперь самым неудобным предметом одежды на свете, потянулась к взвизгнувшей еще мгновением раньше молнии. Не то чтобы действительно помогла, но, впрочем, несколько секунд нерешительно касаясь ладони однорукого тонкими пальцами, не особенно и мешала. С внутренней стороны ладони неожиданно остро даже от легчайшего прикосновения прощупывался ряд твердых и сухих, местами щетинящихся чешуйками огрубевшей кожи мозолей. Диксон бы не преминул пошутить, что пока его не затащили в город, охраннице, должно быть, было очень и очень одиноко. Только вот дыхания уже едва хватало и на то, чтобы просто не задохнуться. Да и слишком очевидно было, что оставлены эти мозоли рукоятью громоздкого лука, и были они единственным результатом от ее тренировок или многочасовых дежурств на стене. Даже не мысль, а смутный образ того, что не так давно лучница по собственной дурости серьезно провинилась, прошил сладостно затуманенное сознание в самый неподходящий для того момент... И Диксон предпочел бы, чтобы этого вообще не было. Так было бы куда проще, чем собирать пепел собственноручно по большей части сожженных мостов и посыпать им голову или же сыпать его вместо пороха... Обязан городу - так выкладывайся и въебывай, как умеешь. Потому что это - все, что теперь осталось. А все, что осталось надо бы, учась на прежних ошибках, беречь получше. За все, что есть - держаться покрепче, и не только потому, что рука всего одна. И чего больше нет, и нет достаточно давно, лучше бы благополучно выкинуть из головы. Все равно ведь от этого мусора проку ровным счетом никакого. Только пованивает себе что-то в голове, да всплывает изредка эдаким посиневшим утопленником, необъяснимо уродливое до тошноты и теперь очень, очень мертвое, что бы там ни втирали о ностальгии... Так было бы проще - но вот все никак не получалось. Хотя Диксон честно старался отмахнуться от неуместной злобы. И старался так хорошо, что мало-помалу охранница начала отвечать уже честно и не вынужденно. Не потому, что ей это положено и не для того, чтобы потешить самооценку и этим понравиться хоть немного больше. Не для того, чтобы выслужиться. Правда, до конца в этом однорукий все-таки не мог быть уверен - перед глазами мутилось, а звук его собственного дыхания почти заглушал тоненькие, граничащие со всхлипываниями приглушенные стоны. И путаясь в собственных боксерах, предательски стянувших колени, когда тело и без того слушалось как-то очень уж избирательно, мужчина никак не мог сообразить, то ли это девица так под ним ерзает от нетерпения, то ли он сам, лихорадочно оглаживая стройное и потрясающе отзывчивое тело, невольно прижимается поднимающимся членом к упругому бедру... Но вот выяснить это возможности так и не представилось. Лучница притихла и настороженно замерла одновременно с чуть отстранившимся от нее Диксоном, ожидая дальнейших действий. Только вот с губ ее все равно успело сорваться короткое разочарованное скуление. И это было бы чертовски забавно, если бы мгновением позже, охотно отвечая на мимолетное и почти случайное прикосновение пальцев к ее клитору, зажмурившаяся девушка не всхлипнула бы так сладко и не выгнулась бы к однорукому так, будто между ее копчиком и затылком натянули тугую невидимую тетиву. Несмотря на то, что заботы о ней в каждом прикосновении и каждой нехитрой ласке было чертовски мало, и заботился Диксон куда больше о том, чтобы так самому поскорей разогреться, отвечала лучница так, словно лучше к ней прежде вообще никто и не относился. Забывшись и забыв о том, как старательно прикрывалась от взгляда, девушка на мгновение замерла, жадно хватая приоткрытым ртом прохладный воздух, выгнувшись едва не до хруста и шатко балансируя на боку. Половины этого мгновения однорукому с лихвой хватило на то, чтобы зацепиться взглядом за трогательно и хрупко выпирающую тазобедренную косточку - там, где даром-то или с наименьшими затратами волей-неволей ждешь увидеть поплывшую на обвисающей коже нечеткую синеватую татуировку, изображающую что-то не по возрасту легкомысленное. Успел скользнуть глазами, где мягко проступающий пресс граничил с треугольником не тронутой солнцем кожи, и где привычней было бы видеть неаккуратный шрам от кесарева. Успел даже решить, что там, Наверху кто-то явно подтасовал карты в его пользу... И еще половины мгновения хватило на то, чтобы понять, насколько все-таки не хочется созерцать непростительно свежую и все еще смутно раздражающую мордашку, и в насколько удобно шатком положении в ожидании прикосновения застыла охранница. - Ты чего это? - Обернувшись, озадаченно пробормотала девушка звенящим настороженностью голосом. Но вот все равно успела сначала послушно по первой же безмолвной команде перевернуться на живот и неловко, ухитряясь даже так спотыкаться, подтянуть расставленные колени, поднимая крепкую задницу. И только после - почувствовала себя беззащитней прежнего, лишившись последних крох даже иллюзорного контроля над ситуацией. Как ни шумело бы в ушах, Диксон готов был что угодно ставить на то, что уткнувшись лбом в смявшееся покрывало, лучница то ли всхлипнула, то ли прошипела на вдохе именно "Полегче". А еще на то, что так нерешительно расслабившись было, но за одно-единственное мгновение и от одного единственного движения, пусть и намеренно резкого, успев лишиться и тени смелости, та обязательно отстранилась бы, а то и вовсе всерьез брыкаться начала. И не давало ей этого сделать только то, что на бедре ее лежала ладонь однорукого, и тот, изо всех сил держась за остатки здравомыслия, пытался хотя бы сделать вид, будто прикосновение это - чтобы девицу именно успокоить, а не для того, чтобы не позволить ей вывернуться. И Хэйли послушно велась. Велась - потому и терпела, искренне рассчитывая на то, что вот-вот мужчина, раз нашел силы и самоконтроль на то, чтобы оглаживать ее бедро, пусть изредка и вцепляясь в него почти до боли, хоть немного осадит. И именно этот наивный расчет позволяет однорукому не особенно заботиться о комфорте и вообще состоянии брошенного под него в качестве откупа тела, принимающего его тяжело и одновременно с этим отзывчиво настолько, что крышу рвало нещадно. Притихшая девушка уткнулась лбом в колючее покрывало и замерла, настороженно, напряженно, ожидающе, в какой-то не к месту молитвенной позе. Только изредка, невольно подаваясь вперед от ненамеренно вышедшего слишком уж резким движения, вполголоса и быстро, неразборчиво, с судорожным вздохом бормотала предсказуемое "Полегче" и все его вариации: от "Аккуратней" - до в сердцах вырвавшегося "Да ебаный же в рот!". И последнее вышло настолько болезненным и озлобленным, что не могло и тени подозрения закрасться, будто охранница вдруг просто оказалась одной из любительниц грязного трепа в постели. Поэтому смысла и пытаться ответить, не было решительно никакого. Впрочем, и попытайся Диксон, не получилось бы. Слишком мало было воздуха, будто весь он странным образом был выдавлен из него к чертям собачьим потрясающе узенькой девицей... Да и молча последовать этому с добрый десяток раз повторенному совету смысла тоже видно не было. Лучница исправно терпела и продолжала надеяться, что с минуты на минуту она тоже начнет неплохо проводить время. И протестующе поскуливала изредка слишком тихо и коротко, чтобы не просто принять это всерьез, но и в принципе обратить внимание или хотя бы услышать. Ритмичное шипение рваного сбившегося дыхания шумело в ушах ураганом и ураганом же сносило куда-то бесконечно далеко все остальные звуки. Невесть откуда их охранница набралась, но ей хватило и смелости, и воздуха на то, чтобы не поднимая головы, язвительно и неожиданно громко выдохнуть: - Ну зашибись... Чувствовала девушка все просто на удивление остро. Потому, наверняка, успела прочувствовать, что хоть для одного из двоих все скоро станет совсем "зашибись", раньше самого Диксона. Впрочем, с логикой он и прежде дружил как-то избирательно и под настроение, и теперь, ослепленный неумолимо приближающимся к критической массе первобытным удовольствием и от него же одуревший, едва ли способен был и на простейшую цепочку умозаключений, начинавшуюся с того, что собственные же бедра наотрез отказались слушаться и, видимо, куда-то очень, очень торопились... Разве что, что-то среднее между инстинктом самосохранения и противоестественным отсутствием инстинкта отцовского - или же тот просто однажды нашел не того адресата, - отрезвило на мгновение и вынудило отстраниться, отпустив обреченно опустившую голову девицу, чтобы в пару нехитрых движений испоганить сбившееся покрывало на узкой кровати. Максимально возможное отсутствие риска ненароком настрогать выводок криворуких живучих ублюдков с по-звериному темными глазами и наследственным алкоголизмом все-таки требовало определенных жертв. Впрочем, Мерл и впрямь никогда не был особенно брезглив. Но вот все равно побрезговал лучницей, доверчиво всем телом прижавшейся было к нему и буравящей лицо Диксона настолько пристальным, одновременно обиженным, странно восхищенным и умоляющим взглядом, что чувствовался тот и сквозь невольно опустившиеся потяжелевшие веки, и сквозь блаженную легкую муть в голове. Для того, чтобы без лишних разговоров и действий отправить уже взятый откуп домой, Мерлу потребовалось всего-то, не открывая глаз, вслепую взяться за крепления на протезе. И Хэйли, приподнявшаяся на локте, напряглась так, будто снова ждала от того подзатыльника. Но сообразила, что к чему, все же быстро. Или просто испугалась за собственное чувство прекрасного. Или получила неосязаемый пинок под зад от собственного же непреодолимого отвращение. Впрочем, какая вообще была разница, хватило ли лучнице мозгов смекнуть, что то, что ее все еще хотелось касаться, совсем не значило, что хотелось и видеть, или нет? В любом случае, в ту же секунду матрас рядом мягко спружинил, оповещая о том, что на поданную одним очень уж узко применимым языком жестов команду, среагировала охранница правильно. И ретировалась, обдав напоследок смутным приторным запахом и жаром разгоряченного и разомлевшего молодого тела, так быстро, будто темный изогнутый рубец, округлые очертания кости и уродливая пустота на месте кисти правой руки беспокоили ее даже больше, чем самого однорукого...