Шторм

      2185 год, Гамма Аида       Белая постель. Тишина каюты. Фильтрованный звездный свет из обзорного иллюминатора. Странно лежать на постели и знать, что ничто не заставит тебя вскинуться и схватить оружие. Не держать под рукой этого оружия, дышать ровно и не ждать ровным счетом ни-че-го…       Как давно я не был так глубоко в Космосе? Ошалелый после «Нормандии», я боялся сбавлять темп. Видеть впереди цель, иметь средства, и никак иначе. Но все закончилось. Омега необозримо далеко. Страшно думать о том, что осталось позади.       Я уже забыл, как много в космосе тишины. Не отсутствия звуков, а их полной невозможности. Я оставлен во мраке и полном покое. Только звезды освещают каюту. Свет рождается в раскаленной глубине, летит через Космос, пронизывает кинетический щит, спектролитовый фильтр и волокно иллюминатора. Свет улавливают хрусталики глаз, он стремится в мозг нервными токами. Холодный свет заполняет изнутри, и ни одна мысль не должна меня тревожить. Тишина давит снаружи. Тишина давит изнутри.       Меня предали. Я едва остался жив. Я один.       Остались решения, принимаемые без колебаний и размышлений. Ты просто приходишь из одного состояния в другое. Месть — очень спокойное решение, очень правильное. Возможность оправдаться, хотя бы в собственных глазах, еще осталась. Кроме меня никто не знает о предательстве Сидониса. Кроме меня — и тех, кто, возможно, ему помог. Я думаю, что она у меня осталась. Что я сойду с этого корабля в едином куске и на своих ногах.       Десять отличных, честных солдат мертвы, но я — жив. Скоро об этом пожалеют все, кто вздумает мне мешать. Жизнь никогда не бывает бессмысленной. Потеряв старую цель, всегда приходишь к новой. Новым. Целям.       Заберись как можно дальше, предатель, смени имя, подделай документы, сиди тихо и радуйся свободе, пока можешь. Я все равно тебя настигну. Это я умею делать хорошо. Похоже, это единственное, что я умею делать по-настоящему хорошо.       Но сначала — Тарак. Пристрелить — недостаточная мера. А вот надрезать кожу по контуру лица и рвануть когтями… Потом взять широкий нож и отрезать голову, чтобы лезвием по хребту, чтобы кровь по рукам, горячая, липкая, терпкая, сладкая…       Я встаю, опираясь о переборку и придерживая раненый бок. Хочется дышать глубже, но что-то мешает. За анестезией не разобрать. Я гарантированно отхватил проникающую рану… Плохо. Занемевшие ноги слушаются неважно, попытки управлять телом напоминают игру на симуляторе. От меня за парсек разит медикаментами, я бы даже поспорил на это. Во рту невыносимо сушит и горчит, а на столе я замечаю воду. Взяв стакан, я опрокидываю его в себя, и прохлада растекается по внутренностям. Капли стекают с лица на пол, а язык наконец перестает царапаться о нёбо. Легчает немного.       Опираясь о металлическую раковину в уборной каюты, я хмуро изучаю свое отражение. На двух гребнях с правой стороны видны свежие светлые царапины — возможно, следы осколков. Последнее, что я помнил перед тем, как очнуться здесь — оглушающий треск лопнувшего шлема. Под кожей правой глазницы темнеет кровоподтек. Одно из ранений уже испортило мне зрение, а теперь еще и это… Глаз слезился. Дрянь.       Отведя плечо назад, я рассматриваю повязку на боку: она оказывается отличной работой первоклассного врача, надо сказать. Аккуратная аппликация из серого полимера, под которой угадывается гелевая прослойка. Окружающие пластины не задеты, края раны подточены, все герметично и гладко. Так латают медики спецподразделений пространства Цитадели, но Ритт вряд ли набиралась опыта в регулярных войсках. Что-то мне подсказывало, что от официальной службы она так же далека, как и вообще от легальной.       Взгляд цепляется за щель в шкафчике за зеркалом. Я приоткрываю его и обнаруживаю на полке турианский набор личной гигиены: пара щеток разной ширины, моющие средства, паста для рта. Похоже, в планы доктора на мой счет явно не входил «сбор биологических материалов», которые можно по ходовой цене сбыть на черных рынках. Судя по запасам зубной пасты, я тут надолго.       В голове мутится от количества лекарств, влитых в мою кровь, от голода, тошноты и усталости. Я долго умываюсь под холодной водой. В раковину падают подкрашенные синим капли.       Сколько же получит доктор за спасение «турианского линчевателя»? И что с меня потребуют взамен? Видимо, кому-то выгодно держать меня в живых. Мысли лениво проползают в голове, пока я растекаюсь по креслу перед иллюминатором. Операция явно спланирована, уровень выдает крупного игрока с далеко идущими планами. Доктор действовала одна? Вряд ли. Да и сейчас это и не самое важное.       На корабле тихо. Замок каюты заблокирован, но идти мне, похоже, некуда и не за чем. Взгляд сам собой блуждает от одного светила к другому. Только звезды. Ни солнц, ни лун, ни планет. Космос. Мысленно я утопаю все глубже в его темноте, мерцающей проблесками, пока не начинаю проваливаться в сон. Только тогда я возвращаюсь в постель.       Интересно, меня познакомят утром с командой?