Шторм

      2185 год, космическая станция Омега       — Меня зовут…       — Мне плевать, как тебя зовут. — Капрал «Синих Светил» сплюнул под ноги вязкий комок слюны. — Ты, главное, под ногами не мешайся.       Такой ответ пришелся мне по душе. С некоторой долей вероятности я смотрела на скорого мертвеца.       Я не удивилась, когда перебив персонал базы, наемники решили устроить посмертные дознания вопреки приказу сразу убираться. Слишком самоуверенные, опьяненные легкой победой, они забавлялись с трофеями, вымещая накопленную за полтора года злобу, старательно убеждая себя, что перед ними — тот самый отряд хищных фантомов станции, а не горка растерзанных тел. Стоя в стороне, я думала: появится ли главное действующее лицо сего представления? Я не знала, расстраиваться ли мне из-за отсутствия приключений, или радоваться отсутствию забот, но отвратительную и заурядную в этой отвратительности сцену, разворачивающуюся посреди базы Архангела, могло спасти только небесное вмешательство.       Я заметила его, когда на втором уровне бликанул черный скафандр с желтыми отметинами, и иллюзий по поводу того, что сейчас начнется, у меня не возникло. Еще в самом начале я присмотрела хорошее укрытие на левом фланге, откуда неплохо обозревалось окружение, и, что важно, позиция оператора точного огня «Светил». Именно от его поведения во многом и зависел исход операции. Активировав маскировку, я отошла подальше от предполагаемых линий огня и заняла позицию, в прицел наблюдая за происходящим.       Расчетное время для таких операций — двадцать минут, максимальное — полтора часа. В отделении на поясе я нащупала нужную ампулу и извлекла ее, не отрывая взгляда от прицела, а руки — от оружия. Нажав сенсор на правом предплечье, я вложила маленький пузырек в открывшийся паз и запустила инъектор и килогерцовый метроном в шлемофоне. Сквозь тихий гул я услышала, как знакомо хрустнул пластик: на мгновение пришлось отвести палец от спускового крючка, и он тут же вздрогнул от укола. Сейчас раствор движется по вене к сердцу, потом с кровью понесется в мозг, разгоняя нервные импульсы до сверхсветовых скоростей, а монотонный гул в ушах — в различимый ритм. Терапевтический эффект, растягивающий объективный час в персональную вечность.       Сейчас. Надо только глубже дышать.       Тем временем раздались первые выстрелы. Архангел, похоже, свое дело знал: вырастал в разных концах уровня, никому не позволяя подобраться ни к лестнице, ни к выходам, а самые активные оказались на полу с зарядом в головах первыми. Бил сразу и наверняка, настоящая машина убийства. Чтобы так работать, одних инстинктов мало, нужно звериное чутье, помноженное на годы опыта.       Значит, единственное, из-за чего стоило беспокоиться — марксман, и я взглянула на него сквозь прицел. Он бездействовал. Сначала я удивилась, но потом поняла, что его выгода в этом деле довольно предсказуема: положить отряд и дождаться, когда цель выйдет на открытое место, чтобы выстрелить наверняка и не делить награду. Сейчас бы никто не заметил, пристрели я его заранее, но было ведь сказано не вмешиваться без крайней необходимости… Что такое крайняя необходимость? Угроза жизни цели. Наемники на нижнем уровне вряд ли ее представляли. Их переговоры я не слышала, но когда марксман сорвал с головы гарнитуру, поняла: Харон уже опустил весла на воду, готовясь встречать ребят в бело-голубой форме.       Тем временем стрельба затихла. Архангел медленно спускался по лестнице на нижнюю площадку, почти плыл: пружинящая походка, тяжелые, припыленные доспехи, прямые плечи, в руках — еще горячая винтовка, а лицо скрыто за блестящим забралом черного шлема. Мне казалось, я различала напряжение каждой мышцы под его броней, пока шаги его глухим эхом отдавались в ушах. Я почти чувствовала, как расширяются от восхищения мои зрачки…       Тогда марксман и решился открыть огонь. Медленно вылетел заряд из «Гадюки» светиловца, одновременно с этим напряглись ноги турианца — и тот по красивой затяжной дуге поплыл за ближайшее укрытие. Заряд можно было сбить, оптика просчитала за меня скорость и траекторию, и к Архангелу я была ближе, но ясно видела, что летальных повреждений он не нанесет. Если Архангела ранят, то, возможно, получится выполнить маленькое пожелание мисс Лоусон к этой работе…       Заряд подлетел к турианцу, и по силовым направляющим кинетического поля брони поползли синие разряды. Ими налились, вспухли генераторы барьера, чтобы потом лопнуть от переизбытка энергии, и яркие белые искры повисли в воздухе, пока выплавлялись слои композита. Я видела, как взвесью плазмы и раскаленного металла вдавливает в тело турианца кусок оголившейся грудной пластины, почти слышала, как трещит срощенное с ней ребро.       Я могла сосчитать до ста между ударами своего сердца. Казалось, прошли столетия прежде, чем Архангел медленно вскинулся из-за укрытия. Голубая кровавая пена застыла на краю дыры в его скафандре. Тем временем марксман изготовился добить подранка, характерно задержал дыхание. Оценка траектории… Архангел медленно поднял винтовку. Он еще не успел понять, что серьезно ранен. Оценка траектории… А теперь потанцуем.       Мой заряд пробил щиты, прошил предплечье светиловца, врезался в шею и разорвал ткани на выходе: направление его выстрела было сбито, и заряд наемника летел в шлем турианца под острым углом. От выстрела Архангела чужой прицел разнесло в мелкие крошки сапфирового стекла, следом на лице человека исчез глаз, выжженный продолжающим движение зарядом. Я все еще завороженно следила, как стрелок оседал на обшивку шахты, как блестящие гранатовые капли плавно разлетались за его затылком…       В памяти проплывали строки досье:       »…Крон Харга (работорговец)  — Огнестрельные ранения всех конечностей и жизненно важных органов — Удар прикладом винтовки по лицу — Ожоги третьей степени на большей части кожного покрова (получены от взрыва ящика)       Хар Урек (диверсант)  — Удушение (наступило в результате неисправности экспериментального скафандра)       Гас Уильяме (контрабанда оружия)  — Выстрел в голову (из контрабандного оружия) …»       И я готова была биться в экстазе от красоты, жадно поглощаемой взглядом. Блики стеклянного крошева, блеск кровавых брызг, вихри пыли… Запах паленой плоти сочился в ноздри… Но турианец уже лежал на полу без движения, в нимбе осколков собственного шлема.       Через пару мгновений я склонилась над ним. Пульс — есть. Дыхание — поверхностное. Сознания — нет. Видимых повреждений головы нет. Нужно эвакуировать. Руки работали привычно быстро и привычно затормаживаясь: чтобы не перегрузить себе мышцы, не повредить излишне стремительным движением то, к чему прикасаюсь. Сняв со спины носилки, я активировала их. Лежа по бокам от раненого, трубки раздвинулись на заданную длину. Наготове я держала пачку панацелина. Перевернув турианца набок, раной кверху, я осмотрела повреждения. Из обгоревшей дыры в скафандре с каждым вдохом показывалась голубая пена и слышалась характерная крепитация, и еще где-то в глубине легких застрял кусок кожной пластины с участком ребра. Я выдавила из упаковки синий гель, который тут же густел, герметизируя рану, оттянула турианцу ворот нижнего комбинезона и всадила антишоковую смесь в вену на шее. Нужна эвакуация.       Осторожно приподняв за плечи хрипло и прерывисто дышащего раненого, я нажала нужный значок на носилках. Вместе с пациентом, зафиксированным в силовом поле и скрытым матовым свечением, они приподнялись над полом, и с этим грузом я и понеслась к парковке, на ходу отправляя одно из заготовленных сообщение своему связному: «Заводи двигатель. Я с пассажиром. Полетим быстро».       На широком балконе, открывавшемся с парковки и нависавшем над пропастью центральной магистральной шахты, я нарвалась на постового «Светил». Только он шагнул навстречу и открыл рот для вопроса, я вскинула пистолет. Разрывной заряд раскрошил чужой череп изнутри, а тело стыло на полу, когда я впрыгивала в заведенный аэрокар. Когда обнаружат, что здесь произошло, мы будем уже далеко. С глубоким вдохом я ввела себе антидот, и такты метронома наконец начали сливаться в фоновый шум.