Шторм

      2185 год, Гамма Аида       Я открываю маленький холодильник в лаборатории и ловким движением руки выуживаю из-под пакетов с консервированной кровью и препаратами выращенных тканей початую бутылку сухого вермута. Нацеживаю половину стакана, осушаю залпом и швыряю стакан в утилизатор.       Дрянь.       Посмотрела бы я, как Вакариан смеется, оставленный на Омеге с зарядом и куском ребра в легком! Хотя, кого я хочу обмануть… Он бы выбрался оттуда даже при таких исходных: чтобы повреждения не стали летальными, я сделала достаточно. А он уполз бы, оставляя кровавый след, зализал бы раны в темном углу и снова бы вылез. Со злобой, целеустремленностью и жестокостью, помноженной на десять жизней его убитых соратников. И все так же отпускал бы шутки, будто стреляет по манекенам в тире, чертова гроза жестяных банок…       Ну или его подобрали бы наемники и заперли в камере два на два, где он медленно бы подыхал от гемоторакса и сепсиса, откуда бы его иногда вытаскивали, чтобы похвастаться, как трофеем, чтобы отрезать кусок для гостей на память. Когда бы он нашел способ прекратить свои мучения или умер бы естественным путем, ему бы по традиции отрезали голову, пробили бы дно черепа и выскоблили мозг. И лежал бы он потом на чьей-то полке молчаливым собеседником, скрашивая вечера… Заткнуться ему и правда иногда не помешает.       Разве чтобы угодить Миранде я ввязалась в это все? На кой черт мисс Лоусон еще большая эмоциональная вовлеченность турианца, будь он хоть трижды хорошим стрелком и командиром? Как только он узнает, что наша Спящая Красавица цела и готова к бою — полетит за ней хоть на седьмой круг ада, без любых усилий с нашей стороны. Так почему же я решила пустить события по этим рельсам, хотя имела все возможности закончить еще на Омеге? Отрапортовать, что помощь оказана и вмешательство более не требуется, и дело с концом. Но нет. Если в голове появляется вопрос, то ответ, как правило, тоже бродит рядом, и столкнуться с ним еще придется.       Ну что, размялась? Нажралась приключений? Сыта теперь? То ли еще будет.       Не меняя лабораторное платье на комбинезон, я поднимаюсь к себе в каюту, сажусь за стол. Новых писем на терминале нет. Новости я читать не хочу. Через минуту встаю и несколько раз тщательно мою руки, подолгу держа их под холодной водой. Отражение в зеркале сейчас как-то особенно цинично смотрит в глаза.       — Гаррус Вакариан… — говорит оно. — Вы дурно влияете на наше внутреннее равновесие.       Гаррус меня не слышит. Зато мигнула консоль Барклая.       На часах — время открытого коридора связи с ретранслятором. Заняв место первого пилота и дождавшись, когда двери рубки управления заблокируются, я командую:       — Барклай, соедини меня с «Ахероном», канал 15.       — Голосовая авторизация принята. Ожидаем соединения.       Через несколько секунд, пробившись через белый шум, из селектора отвечает молодой мужской голос:       — Станция «Ахерон», старший помощник Вир Легхард на связи.       — «Галахад», доктор Анайя Ритт. Вир, есть возможность соединить меня с мисс Лоусон?       — Это срочно, мэм?       А срочно ли?       — Нет, Вир, подожди. Подожди. Минуту.       Я вздыхаю, потом еще раз. Тру глаза и пытаюсь сосредоточиться. Вир будет ждать, сколько потребуется: на Проекте не принято отмахиваться от звонков ведущих врачей.       — Слушай, — наконец говорю я, — скажи ей, что мой доклад уже отправлен. Я отослала его утром, но подтверждение получения письма не пришло до сих пор… И запроси для меня отчет о состоянии Объекта. Кажется, я нашла способ остановить отторжение имплантов, не подавляя иммунитет. Приложи к отчету динамику иммунограммы за последние две недели, графики гормональных уровней, уровней нейромедиаторов и нервной активности и отправь мне на терминал.       — Есть, мэм, все будет сделано в ближайшее время.       — Жду информацию. Отбой.       Растекаясь по белому креслу, я стараюсь дышать глубже и ровнее. Почти отказалась от этой работы, как обиженный подросток: хотелось высадить турианца где-нибудь и убраться обратно в Космос, он уже вполне справится. Настолько хорош, что нервирует, и сейчас я поняла слова Миранды: «Все, что он делает — кого-то бесит». Только зачем ей такая твердая уверенность в его здоровье и боеготовности? Что-то ускользает от меня. Маленькое, незаметное, но критически важное.       Я поднимаюсь с места и иду по коридору на другой конец палубы, на камбуз, где наливаю стакан холодного порошкового молока и выпиваю залпом. Я иду в свою каюту, и блокирую дверь, в душевой сбрасываю одежду и обдаю тело водой, затем укладываюсь в прохладную постель. Я долго слушаю тишину и считаю про себя удары чужого пульса, сбиваюсь, и снова, и снова… Мониторинг показывает, что Вакариан спит. Я ему завидую.       Мне остается последнее средство. В трусах и майке, босая, я иду на нижнюю палубу, в стыковочный шлюз, где влезаю в скафандр для внешних работ. Внутри — мягко, темно и тихо, запасы энергии и кислорода едва початы. Я задраиваю шлем и корабль начинает откачивать воздух. Когда верхний свет гаснет, а в темноте красным загорается внутренняя дверь, и зеленым — внешняя, я выхожу наружу. В свой Космос.       Без пристегнутой страховки автоматика меня не выпустит, но по ту сторону меня уже не удержать. Я шагаю на «крышу» корабля и там, стоя на серебристом корпусе, размыкаю крепление «поводка» на поясе. Медленно снижается напряжение в магнитных ботинках. Скоро оно ослабнет совсем, я оторвусь от поверхности и окажусь посреди вакуума, свободно плывущей инертной пылинкой. Столько звезд вокруг, и столько пространства… Я уже видела его — в наркозных снах. Я уже видела его…       …Снежинки в ночном небе, и внутренний двор одного новерийского дома. Теплое одеяло на плечах и ледяной воздух, и невесомость в замерзших конечностях. По скальному колодцу, заполненному тусклым ночным светом, снег медленно опускался в снег, пышные белые хлопья, а под крышей галереи стыла густая тьма, и темные колонны матово блестели на ее границе, и в ее глубине тлели красные отблески в глазах хозяина этого места…       Горит красным внутренняя подсветка шлема в скафандре — интерфейсы. Я в одиночестве, дрейфую в тишине и пустоте. Я знаю, в этот край космоса мало кто забредает, не говоря уж о том, чтобы поймать исходящий от «Галахада» сигнал, трижды отфильтрованный и запутанный промежуточными серверами… Космос полон голосов, кто узнает среди них мой?       — Барклай?       — Да, доктор Ритт?       Я улыбаюсь, слыша его тихий и знакомый голос даже здесь.       — Соедини с терминалом HN-P-01-379-056-211, Новерия, — шепчу я.       — Хмм… Вы уверены? В порту Хань-Шань уже глубокая ночь…       — С каких пор ты требуешь от меня уточнений для обычного звонка?       — Обычного?       Конечно, не обычного, я и сама понимаю.       — Барклай?       — Да, доктор?       — Прошу, соедини, — настаиваю я.       И наконец засыпаю, слушая в гарнитуре долгие, долгие гудки…