Шторм

      2184 год, космическая станция Цитадель       Больше года назад я сидела на балконе одного из кафе секции Президиума, на Цитадели, и мне совершенно не нравилась женщина передо мной. Причем я даже не могла понять, чем именно, как ни старалась. Выглядела она более, чем обычно: длинное и глухое серое платье, собранные в пучок серые волосы, кожа такая светлая, что почти серая. Я бы не удивилась, скажи мне кто, что вместо крови у нее — дождевая вода. Только глаза у нее были непонятного желтого цвета: не то мед, не то золото. И взгляд — цепкий, птичий, острый. Им она и впилась в данные на датападе, что я дала для ознакомления.       Я вздохнула, поерзала в кресле, устраиваясь удобнее, и пригладила волосы. Потом отпила мартини со льдом и лимоном — свежий, как жидкий лунный свет, и такой редкий здесь! Было почти хорошо. Голографическое небо отражалось в озерах каскада, легкий ветерок залетал на открытую террасу, где мы сидели. Цитадель настолько огромна, что тут даже есть некое подобие погоды, так что, если прикрыть глаза, легко можно нафантазировать Землю.       Вот только прикрывать глаза — это последнее, что я бы захотела делать в компании доктора. На поверку внешность вежливого врача из Новерийской клиники оказалась обманчивой: как только запахло проектом более серьезным, чем разработка допинга для штурмовиков, вылезло нечто совсем иное. Какой-то совершенно неуловимый дефект, кроме глаз, конечно. Пока она не двигалась, было терпимо, но стоило ей открыть рот — он царапал и даже резал.       — Мисс Лоусон, скажите: в чем состоит цель восстановления объекта? Что по плану должно получиться? То есть, вы рассчитываете на восстановление изначальных функциональностей или же на их расширение?       Я бы поставила свой квартальный доход на то, что не замечали его ни инопланетяне, ни большая часть людей.       — На данный момент планируется восстановить объект с усиленными биотическими возможностями относительно изначальных. Дальнейшее во многом зависит от результата нашей беседы.       Доктор снова замолчала, задумалась на некоторое время. Точно, она напоминала птицу: острым взглядом и движениями то резкими, то нарочито плавными, будто перетекала из одной формы в другую. Это напрягало. Я видела разных людей: ученых, убийц, ученых убийц… Они достаточно предсказуемы, и я почти всегда знала, как с ними договариваться, чего от них ждать, и что им предложить. Но с личностями типа Ритт я предпочла бы вообще не иметь дела, если бы не уникальные исследования. Успокаивали только мысли, что моих способностей достаточно, чтобы за пару секунд раскрошить большую часть ее костей. При необходимости, разумеется.       Я отпила еще мартини.       — Какие у вас планы на объект? — спросила она своим ровным голосом с нечитаемыми интонациями.       — Уточните, доктор.       — Хм. Спрашивать, для чего вы станете его использовать — бессмысленно, я понимаю. Меня интересует, что может ему пригодиться в дальнейшем, на что делается упор. Если бы вас устраивало только восстановление дееспособности, вы бы ко мне не обратились, верно?       — Смена профиля деятельности для Объекта не запланирована. Прижизненные характеристики вам представлены, и, как видно из сложившейся ситуации, запас прочности лишним не бывает. Я знаю, что в перспективе вы способны повысить показатели Объекта. И я хочу это обсудить.       — У модификаций есть побочные эффекты.       — Например?       — Гормональная и гуморальная коррекция может провоцировать появление новообразований. Для процедуры необходимо на некоторое время снизить иммунитет объекта до минимума, и восстановление может произойти… не в полной мере. Это первое, что приходит на ум. Как вы понимаете, работа штучная, о статистических исследованиях речи не идет. Теоретически, может случиться все, что угодно. Начиная трудностями вывода из комы и заканчивая пожизненным иммунодефицитом.       Все это я уже слышала от других специалистов, они привыкли сбрасывать с себя ответственность: дескать, мы ставим вас в известность, но решение — ваше. Меня это устраивало. Меня слишком интересовал финальный результат.       — Насколько ваши модификации расширят ее возможности?       — Ее? Это женщина? — удивилась доктор. — Простите, отвлеклась. Сложно сказать. Если процедура пройдет без осложнений, мышцы станут дополнительной защитой от механического урона. Повысится скорость реакции, возрастет тонус. Возможно, Объект сможет без допинга получать эффект, схожий с действием «Авалона».       — Повлияет ли модификация на работу биотических имплантов?       — У меня нет данных на этот счет. Они могут «уснуть», а могут неуправляемо активизироваться. Если получится выровнять нейро-гуморальный баланс, то никакого дискомфорта у объекта не возникнет. Но поймите, речь идет об очень кропотливой, тонкой и слаженной работе. Эффекта можно добиться и искусственно, препаратами, пожизненным допингом. Научить же организм самостоятельно держать химическое равновесие, быть независимым — все равно, что разводным ключом настроить скрипку Страдивари.       — В описанном случае прямые изменения будут касаться только мышечной и нервной ткани?       — Можно укрепить и кровеносную систему, включая сердце. Четких границ нет, все едино, все связано. Можно даже кроганскую кожу вырастить без риска отторжения, но вы же понимаете, как сканеры отреагируют на такую генетическую «подпись».       — После модификации… Насколько она останется человеком?       — Смотря что вы вкладываете в это понятие.       — Изменения в ее психике.       — А вы уверены, что их не произошло до сих пор?       Я поймала пальцем каплю, стекающую по запотевшему бокалу.       — Не исключено, что у вас будет возможность лично в этом убедиться. Нас впечатлили предоставленные вами образцы и результаты тестов. Мы внимательно изучили историю болезни Сенфора Лима, которого вы оперировали в прошлом году. Но существуют ли данные по более масштабным вмешательствам? Сенфору вы реконструировали руку, но рука и все тело — несколько разные вещи.       Доктор подняла на меня взгляд. Будто из черных дыр ее зрачков в грудь мне запустили щупальца, ледяные и скользкие, украли удар сердца, украли воздух из легких. Но уже в следующую секунду я очнулась. Не знаю, что на меня нашло. Я пригладила волосы и расстегнула комбинезон у горла — так дышалось легче. Шумела вода в каскадах Президиума. На террасу задувал теплый ветер. Напротив меня сидело вовсе не подобие Горгоны, а обычная женщина. Невысокого роста, среднего сложения, с почти прозрачной кожей и проницательными янтарными глазами. Ее губы сложились в неестественно мягкую улыбку, пригубили кофе из маленькой чашки и произнесли, как ни в чем не бывало:       — Эти данные сидят перед вами. Можете потрогать, если хотите.