Шторм

      2185 год, Новерия       Я слишком мало знаю о смерти. Мне не доводилось скорбно молчать на кремациях и произносить заупокойные речитативы. Оружие я брал в руки, только сдавая нормативы в тире, и не прошел ни одной войны. Мертвое тело я видел лишь однажды, еще ребенком: им была чешуйчатая лагарта, которую мне подарили, чтобы приучить о ком-то заботиться. Но век питомцев короток. «Смерть — часть жизни», — сказал отец через пару циклов, когда с прогулки я принес ее остывающий труп. То же самое он сказал, когда умерла моя мать.       И все мое понимание смерти до сих пор умещалось в эти три слова. «Смерть — часть жизни», — думаю я всякий раз, читая некрологи в новостях, наталкиваясь на статистику жертв очередной вооруженной стычки или подписывая приказ о материальной компенсации семьям ученых, погибших или покалеченных в наших риск-лабораториях. Обычно смерть выражается в цифрах и легко поддается учету.       Одна женщина. Один корабль. Координаты катастрофы, произошедшей где-то там, в космосе, откуда два цикла назад Анайя шагнула на порог моего кабинета, принеся звездную пыль на ботинках. Сегодня, проснувшись в ее квартире, я понял: на этот раз свести баланс окажется сложнее.       Было душно, хотелось пить. Концентрированная тишина, будто намотанная на гул вытяжки, давила на слух. Прежде, чем подняться с постели, я долго слушал, как вязнут и замирают в ней звуки — ждал, когда жажда станет невыносимой. Только потом я отодрал от штанов присохшую простынь, натянул китель и пошел к холодильнику взять воды, оставленной доктором. Вряд ли Анайя могла представить, что когда-нибудь я стану благодарить ее за воду. Вряд ли мог я сам.       В щель между шторами сочился тусклый свет подступающего дня, а глаза у меня болели так, будто под веки насыпали песка. Хорошо, что неба отсюда не видно.       Белая Охотница, как называли Сааду Сикари за спиной, шагает через мой кабинет к столу удивительно плавной для своего возраста походкой, и серебристая кисточка, свисающая на ее грудь с пелерины, какими по старому обычаю укрывают плечи и голову женщины Иерархии, покачивается в такт движениям. Правда, соблюдение обычаев в подобных мелочах не мешает госпоже Сикари носить высококлассную броню вместо положенного по рангу саккоса и блестеть пистолетом в захвате на бедре. Глава службы безопасности Новерии, Саада — единственная, кому позволено входить в этот кабинет с оружием, кроме меня самого.       — Eshahsaraa, — приветствует она и смеется хрипло. — Выглядишь так себе. Опять бессонница?       За много лет жизни вне пространства Иерархии я, оказывается, успел отвыкнуть от звучания родного языка, а еще — от расшаркиваний, каких требует этикет от всякого гражданского лица перед государственным офицером третьего ранга, пусть и в почетном запасе.       — Вчера ночью разбился… корабль новерийского резидента. Пилот успел сообщить о взломе систем и о погоне, а затем физически отключил бортовой компьютер от управления судном. Примерно через час произошло крушение в системе Орла. Около двух часов по местному времени я получил оповещение аварийной системы.       Саада сидит в кресле напротив, сцепив руки в замок на тощем животе.       — Какое дело Новерии до разбившегося где-то в космосе корабля?       — Бортовым компьютером был ИИ моей разработки. Я лично установил его перед вылетом корабля с Новерии, примерно цикл назад. Переработанная и дополненная копия моей домашней системы, пятый класс защиты.       Мы оба понимаем, о каком корабле идет речь.       До начала утренней смены оставалось еще несколько часов, и освещение в порту еще не перевели в дневной режим. Затворив за собой дверь апартаментов доктора Ритт, я шагал в полумраке коридоров к лифту, теребя черную пешку в кармане пальто. Это помогало сосредоточиться: запахи двух разных женщин, впитавшиеся в меня за истекшие сутки, отвлекали. Особенно если учесть, что одна из них потенциально мертва.       Глухой лифт вытащил меня наверх и выпустил в холл. Давно знакомым маршрутом я направился к выходу, где завидев чужака, всплыл из-за стойки старик-вахтер. Очевидно, он не помнил меня среди вчерашних посетителей и собирался потребовать авторизацию, но осел обратно, стоило мне приблизиться. Холодный свет мониторов системы наблюдения заполнял его стойку, как вода — аквариум.       — Доброго утра, — сказал я по людскому обычаю, проходя мимо его поста. Старик рассеяно кивнул в ответ.       Аллея снаружи жилищного комплекса пустовала. Я брел мимо ярких витрин и рекламных щитов, мимо роботов-уборщиков, ползающих по полу, оставляя влажные следы на бетоне.       «…Я попытаюсь оторваться, не надо искать меня», — Анайя снова плакала в красном свете инженерного отсека. До меня запоздало дошло: никто не гнался бы за кораблем и не афишировал бы взлом его систем, будь целью атаки ИИ. Значит, проверка Иштар откладывалась.       Я свернул к переходу в Центральный Атриум, по пути набирая на коммуникаторе сообщение для Саады, просил явиться ко мне в кабинет в первой половине дня, после утренней пересменки и проверки рапортов подчиненных. Ей по действующему протоколу я должен был делегировать проведение эвакуационных мероприятий после крушения «Галахада». Корабля, принадлежавшего резиденту Хань-Шаня и несшего на борту оборудование, официально запрещенное к вывозу за пределы порта.       Отправив письмо, я остановился посреди перехода к лифтам, стилизованного под океанариум. Оглянулся, будто на звук, шорох, образ, но кругом было мертвенно тихо. Диодные рыбы плыли по дисплеям, голубые блики рассвечивали пол. В дальнем углу коридора мигнул красным индикатор камеры наблюдения.       — Ты уже выяснил, что спровоцировало саботаж? Была утечка кода? — спрашивает меня Саада.       — Нет. Я регулярно проверял системные логи и обновлял шифрование.       — Тогда как это возможно? Даже твоим хакерам не по зубам пятый класс.       — В сообщении, отправленном перед катастрофой, она упомянула «Цербер».       В тени капюшона Саада презрительно кривит правую половину лица. Левая почти не двигается: глубокий шрам рассекает его от пустой глазницы до протезированной мандибулы. Не будь этого увечья, Саада и сейчас бы продолжала устраивать бойни на спецоперациях Гербового Легиона, разящего клинка Его Величества.       Она бросает взгляд на линии графиков дешифровки.       — Логи анализируешь… Давай я расскажу тебе, как вероятнее всего произошла эта «катастрофа». Твоя докторша, — цедит она сквозь пожелтевшие зубы, — ценительница сувениров с Шаньси… Анира, или как ее там. Для начала она слила твои разработки «Церберу», а те слили ее, получив необходимое. Или сделали вид. Однажды она уже провернула подобный фокус, я лично раскапывала для тебя материалы по ее делу, а теперь ты говоришь «корабль разбился»! На нем хоть кто-нибудь присутствовал? Или у нас в анамнезе очередная инсценировка?       Я стараюсь подбирать слова аккуратно, особенно в вопросах, касающихся Саады и людей, потому что маленькую войну на Шаньси она помнит очень хорошо. И наверняка вспоминает всякий раз, глядя в зеркало оставшимся глазом.       — Судя по полученным данным, ни одна спасательная капсула не покинула борт. Вероятность, что Анайе удалось уйти, стремится к нолю.       — К нолю стремится вероятность, что из моей задницы сейчас выпрыгнет пыжак! — прикрыв лицо ладонью, Саада напряженно вздыхает. — Будет досадно, если при падении докторше размозжило череп. У меня в кабинете, знаешь, давно полка пустует.       Я до хруста фаланг сжимаю пешку в руке.       Ирина еще не пришла, когда я шагнул в свою пустую приемную, а затем — в темный кабинет. Заблокировав двери, я долго стоял у окна в свете тающих сумерек. Смотрел на просыпающийся порт.       Тяжелые грузовики, развозящие снабжение и оборудование к удаленным лабораториям, отчаливали к транспортным развязкам, техники суетились в громоздких теплосберегающих скафандрах. Какой-то шаттл, мигая проблесковыми маяками, заходил на посадку в сопровождении двух патрульных кораблей — цепочка темных силуэтов растянулась в сиреневом небе.       Я представил, как у него отказывает двигатель. Гаснут синие сопла, аварийные каналы разрываются от сигналов бедствия, диспетчеры просчитывают место крушения и направляют к нему спасательные бригады, эвакуационные капсулы отстреливают по контуру борта.       Неизвестно, как именно вошел «Галахад» в пространство мира, где разбился. Угловые параметры, скорость и гравитационное ускорение, плотность среды и погодные условия, высота, на которой корабль выпал из прыжка… Обычно его пилотировала нейросеть, натренированная мной на летном симуляторе еще во времена студенчества, мой цифровой призрак, встроенный в системы Барклая. Сделать прыжок через половину галактики с дрейфом, не превышающим тысячу единиц, было для нее пустяком. Но не для Анайи.       Я представил, как острые зубцы промерзших скал вспарывают корабельный фюзеляж. Металл стонет в агонии, столкновение поднимает в воздух облака снежной пыли, а раскаленные внутренности силового ядра с шипением плавят ледник и породу… Но шаттл двигался в штатном режиме, уходя из зоны видимости. Провожая его взглядом, я непроизвольно сжал челюсти.       Сев за стол, я запустил диагностику терминала, и только потом — дешифровку данных, отправленных после крушения «Галахада». Потребуется несколько часов на построение картины происшествия, и шансы доктора Ритт на выживание уменьшались с каждым проанализированным байтом. Если только ее пассажир не сел в кресло второго пилота. Если только его летные навыки оказались не хуже стрелковых.       На часах мелькнуло начало рабочей смены, в положенную минуту на почту мне пришло сообщение от Ирины с расписанием предстоящих дел. По плану — резолюции по визовым обращениям, консультации по паре программных продуктов, журналистский запрос… Стянув перчатки и расстегнув китель у ворота, я опустил спинку кресла и, бросив последний взгляд на бегущие аналитические графики, прикрыл глаза. Незаметно я провалился в дремоту, чтобы через полчаса вздрогнуть от сигнала коммуникатора, возвещавшего приход Саады.       — Нам ждать саботажа в порту? Если у кого-то появилась технология, способная выжечь мозги твоим электронным питомцам, нужно собирать безопасников на экстренное совещание, менять цифровые ключи, объявлять чрезвычайный режим… Вряд ли получится протащить подобные меры в обход Совета инвесторов, ты ведь понимаешь. А им придется объяснять, откуда у нас информация.       — Обойдемся пока без совещаний. Сначала мы эвакуируем с места крушения модули Барклая, как того требует протокол...       Саада усмехается:       — Мы? Полетишь выяснять лично?       — ...Но есть основания предполагать, что первичной целью атаки была именно доктор Ритт.       Она поднимается с кресла и шагает к окну, потягивается, разминает шею и складывает руки на груди, глядя в даль, освещенную розоватыми бликами восходящего Пакса. В них знак на изувеченном лице, формой в точности повторяющий мой, кажется пламенным, хотя на самом деле он — глубоко красный. Все знают: такое возможно, если его стирали с позором поражения и наносили с триумфом победы. Цветом крови врага.       — Полет за добычей «Цербера» видится тебе увеселительной прогулкой? Приключением, о которых ты так любишь читать в книжках?       — Если выживших нет, я хочу удостовериться в этом лично.       — Как и в том, что тело, если таковое найдут, действительно принадлежит ей.       Она угадала и знает это, я слышу по характерной усмешке.       — Отправь врачей, пусть проведут экспертизу на месте.       — Мы возьмем с собой Эрфе и пару его помощников.       — Не слишком ли большая концентрация управленцев в команде? Я не для того рыла под Анолеиса и помогала тебе сесть в это кресло, — Саада прогуливается вдоль окон и возвращается к моему столу, — чтобы какой-нибудь бестолковый штурмовик разнес твою славную голову.       Не дождавшись ответа, она достает табельный пистолет из кобуры на бедре и проверяет емкость магазина, потом укладывает на глянцевую столешницу и непринужденно усаживается рядом.       — Отправлю с тобой Сенфора, он кое-что задолжал твоей докторше. На сборы и поиск информации уйдет пара суток, потом мы готовы стартовать по твоему приказу. И мой тебе совет, Лорик…       Склонившись ко мне, она добавляет почти шепотом:       — Ночуй лучше дома. Слухи нам ни к чему.