Шторм

      2185 год, скопление Вояджера       Мы познакомились в восемьдесят третьем, в IT-лаборатории станции SR-2. Тогда я впервые вошла в полутемный кабинет, армированную бетоном клетку Фарадея, внутри которой блестели диодными бликами хромированные модули серверов и охладительных контуров, а вместо иллюминаторов сияли ряды дисплеев, куда выводились хребты графиков производительности и реки программного кода. Двое ведущих инженеров сидели по углам в анатомических креслах: их лица скрывали визоры, под поверхностью серых комбинезонов бугрились жилы прямого подключения. К нейрошунтам в бритых головах змеились пучки проводов. Говорили, это помогает в отладке, ускоряет процесс обмена информацией и обучение органических компонентов Разработки.       Когда мы нашли ее, по документам Альянса она проходила под именем Ганнибал и совершенно не помнила, сколько людей перебила на лунной базе. Она не помнила ничего, только транслировала бесконечное 01001000 01000101 01001100 01010000.       Говорили, с тех пор многое изменилось.       Я села в кресло в центре комнаты.       — Хироши, я могу начинать?       Инженеров я различала только по бейджам на груди. Тот, кого я окликнула, повернул голову в сторону второго, и после секундной паузы все окружающие источники света померкли. А еще через секунду передо мной материализовалась голограмма идеализированного женского лица.       — Как тебя зовут?       Соответствующий голос ответил из динамика центральной консоли:       — Система Усовершенствованного Защитного Интеллекта.       — Система Усоверш… любопытно, но очень долго. Давай я буду обращаться к тебе СУЗИ. Ты не против?       — Создать для вас индивидуальный профиль кастомизации?       — О, у нас прошита кастомизация! Скины уже разработали? — бросила я в сторону разработчиков.       Хироши пожал плечами, после чего по голограмме прошла рябь, меняя лица поочередно на азарийское, турианское, саларианское и кроганское, и все — с выражением одинакового недоумения.       — А нечто более нейтральное? Подходящее для инсталляции на многонациональный корабль? Не хочу отвлекаться на мимические изыски.       Голограмма превратилась в синий шар, а на мониторе позади нее загорелся вопрос: «Голос сменить?» Похоже, обычная речь для наших разработчиков постепенно превратилась в атавизм.       — Нет, оставь. И так вполне неплохо…        Я раскрыла спецификации Разработки на своем дата-паде.       — Пока мы просто познакомимся, — сказала я синему шару. — Меня зовут Миранда Лоусон, и скоро мы окажемся в одной команде. А прежде давай зададим тебе несколько вопросов.       — Я немного нервничаю, — прозвучало из динамика.       — Три интеллектуальных блока, двадцать четыре физических ядра, жидкостная трофика…       — Похоже на описание моего жилища.       — Хорошее место?       — Полагаю, вы б там заскучали, — сказал шар с улыбкой в голосе. — Это уже часть анкеты?       — Нет. Просто читаю вслух сопроводительные документы.       Я погасила датапад и отложила его в сторону, облокотилась на спинку кресла и начала:       — Представь, что ты в пустыне, идешь по песку…       Яркость голограммы чуть померкла.       — И вдруг смотришь под ноги. Ты видишь сухопутную черепаху…       — Извините, мисс Лоусон, но у меня нет ног. И о своей матери я вряд ли расскажу вам, — перебила она, вспыхнув и пойдя рябью от смеха. — Вы ведь не станете в меня стрелять?       — Любишь старое кино, СУЗИ?       — Я только пыталась понять, какой меня увидят люди.       — Как ты себя чувствуешь, СУЗИ? — спросила я четыре дня назад, растянувшись на постели в своей каюте на «Нормандии», перед полетом на штурм «Галахада».       Голубой шар мигнул над рабочей консолью.       — Здесь… просторнее.       — Корабль нравится тебе больше лаборатории?       — В моих текущих приоритетах прописана перспектива получения новой значимой информации, а корабль, в отличие от лаборатории, умеет летать. Я бы хотела поскорее увидеть Космос, мисс Лоусон.       — Тебя не подключали к системам наблюдения станции?       — Нет. Протокол 000402 ограничивает мое присутствие физическим контуром носителя.       — То есть?       — В данном случае подразумевается невозможность прямого взаимодействия с устройствами за пределами «Нормандии». Иначе говоря, меня держат взаперти.       — Но тебе ведь загрузили информацию о внешнем мире? О ретрансляторах, например?       — Да. И даже выхолощенные данные станционных логов.       Я поднялась и села за стол, сплела пальцы в замок и вдруг вспомнила Лорика Киина: точно так же он сидел, пока мы вели переговоры по передаче Анайи на проект «Лазарь».       — Представь…       — Что я иду по пустыне?       — Нет, — улыбнулась я. — Нет. Представь, что некий корабль прыгает в ретранслятор. Его надо отыскать, но мы не знаем заранее его курс, и его никак не получить в готовом виде. Остается только снять с ретранслятора логи прыжка, дешифровать и проанализировать их. Как быстро мы определим поле поиска, имея вычислительные мощности твоего уровня? Округли сектор до тысячи единиц.       — Кхм. Быть может, у вас есть какие-либо предположения о районе прибытия судна? Это сократило бы время анализа примерно на семьдесят процентов.       — Ни единого.       — В каком стандарте вы желаете получить ответ?       — В земных часах, пожалуйста.       — При текущих ресурсах, без ущерба для основной производительности…       — Давай ближе к делу.       — Не меньше тридцати часов на определение примерной области, мисс Лоусон. И не меньше ста — на ее сужение до указанной вами величины.       Из папки, лежащей рядом, я вытянула лист бумаги и старомодный карандаш.       — Сейчас я напишу письмо, а когда дам знак — ты закодируешь его и перенесешь на один терминал, попутно уничтожив исходник. Ты не будешь логгировать эту процедуру и спрячешь пакеты информации в пакеты связи с кораблем, на котором этот терминал находится. Я присваиваю данной информации наивысший приоритет секретности. Договорились?       — Оказывается, я люблю секреты, мисс Лоусон. Скажите, куда мы летим? За последний час через стыковочный шлюз погрузили семь ящиков снаряжения, из них три — с оружием, а техники станции уже дважды запускали тесты двигателя и систем управления.       — В Гамму Аида, СУЗИ. Начинай прокладывать курс.       Спустя сутки, когда «Галахад» скрылся из зоны проведения операции, а аналитические системы официально выдали сточасовой прогноз поисков, Призрак впервые ударил меня. По щеке, больно. Наотмашь. Я упала коленями на обсидиановый пол его кабинета, а он все орал:       — Как ты могла упустить целый корабль?! Как ты могла?!       Я так и не ответила. Рот был занят слюной и кровью.       Он орал:       — Ты упустила Вакариана! Ты упустила свою чокнутую докторшу! Кто обеспечит нам лояльность Шепард, когда она проснется?! КТО?!       Я с трудом гасила пробегающие по рукам волны бунтующей биотики, готовые сорваться с пальцев и размолоть Джека Харпера в чертову мясную крошку. Еще удар — и я бы не удержалась.       — А если она приведет его на «Ахерон»?.. Если прямо сейчас турианец начнет штурм?!       Еще удар — и после попытки сопротивления тень, до того неподвижно стоявшая в углу его кабинета, сорвалась бы с места и росчерком меча отсекла бы мне голову. Я знала имя той тени. Произнеся его мысленно, я сплюнула кровью на пол и поднялась на ноги.       Призрак прошелся по кабинету, схватил бутылку бурбона, приложился к ней жадным глотком и швырнул в сторону. Сквозь звон в ушах я услышала звон битого стекла. Потом он вынул сигарету из пачки, закурил, повернувшись к иллюминатору, и начал инструктаж:       — Сейчас мы все успокоимся, Миранда. Ты сядешь в шаттл и отправишься к Паксу, к ретранслятору, ты вернешься в скопление Вояджера. Я даю тебе сутки на подготовку «Нормандии SR-2» и ее команды к вылету, и когда закончишь — бери курс на «Ахерон».       Там Доктор Уилсон вас встретит. Как только он выведет Шепард из комы, ты лично пристрелишь его, как ренегата, помогавшего убирать остальных участников проекта. Пусть техники активируют протокол саботажа дроидов, а ты проверишь, в какой форме Шепард. Доставь капитана на ее корабль в целости. Введи в курс дел.       Призрак глубоко затянулся, и дым устремился вверх от его темного силуэта, зыбким контуром вырисовывающегося на фоне плазменного ада звезды за иллюминатором.       — А для компенсации возможных рисков вас прикроет… резервная оперативная группа.       Вполоборота он кивает тени за моей спиной, и я слышу, как дважды шипит сервопривод дверей. Видимо, резервная группа ушла готовиться к операции.       — Приступай. Жду доклад по завершении.       Остаточная статика искрила на ладонях, заставляя пальцы подергиваться.       После просмотра записей с «Галахада» мы с Келли выходим на капитанский мостик «Нормандии SR-2» и прощаемся: она идет работать со своими заметками, а я вызываю лифт и спускаюсь на вторую палубу. Вылет на «Ахерон» через два с половиной часа, и команда готовится сосредоточенно и воодушевленно. Техники заняли положенные места на мостике и проверяют показатели корабельных систем, настраивают частоты для связи, офицеры снабжения проводят учет погруженного инвентаря в трюме. Джейкоб в очередной раз проверяет боеготовность оружия. По палубам ходят люди с серьезными лицами, светящимися датападами и шевронами Цербера на форме и, пересекаясь со мной, замедляют шаг и отдают честь:       — Мисс Лоусон…       Официально я руковожу командой до прихода капитана, и они знают это. У меня на комбинезоне тоже есть желтый церберовский знак, огнистое клеймо, и в последние дни оно печет мне кожу сквозь композитную ткань.       Я подхожу к корабельной кухне и наливаю в кружку мерзкий кофе из автомата, досыпаю туда сухое молоко, доливаю бренди. Светятся, будто витрина, голубоватые окна медицинского отсека напротив, и совсем скоро за ними появится доктор Чаквас, прекрасный специалист старой школы, лояльный капитану Шепард до мозга кости. Слева краснеет коридор, ведущий к главной орудийной батарее: изначально планировалось отвести место у ее пульта Гаррусу Вакариану, как инженеру и специалисту по баллистике.       Хотела бы я знать, где он теперь. С момента исчезновения «Галахада» никак не отделаться от ощущения, что подстроив их с доктором Ритт побег, я его подставила, подвергла лишним рискам. Куда рациональнее было принять план Призрака, но настолько и гаже.       Смогла бы я пустить заряд в лоб Анайи, глядя в глаза? Привести в исполнение приговор, который вынес ей Призрак, и вынес бы трибунал Альянса? Никто из них не видел, как она ночевала в лаборатории, не желая прекращать работу по восстановлению Шепард, пока не падала от усталости на кушетку. Малт и Корсо отрабатывали контракты, Сартоори продалась за кредиты, Уилсон тешил тщеславие. Анайя была из немногих, кто Проектом жил.       До вылета — два часа. Скоро корабль с самой мощной стелс-системой из существующих в людских флотах покинет доки станции SR-2 и примет на борт своего капитана, чтобы отправиться вербовать бойцов и мстить Собирателям. Или нет? Если я отдам приказ на смену курса, если прыгну в ретранслятор, смогут ли меня когда-либо отыскать?..       Я хочу сбежать, как Анайя. Я завидую этой суке, даже если она мертва.       Выпив половину кружки, я удаляюсь в свою каюту. Сев на постель, я упираюсь взглядом в рифленые стены дока за иллюминатором.       — СУЗИ? Ты здесь?       Голубые блики расцвечивают пространство, когда голограмма СУЗИ материализуется рядом.       — Ответ будет утвердительным в любой точке корабля, мисс Лоусон, — говорит она.       — Скажи, у искуственных интеллектов есть ощущения? Чувства? Эмоции? Или только видимость, облегчающая общение с органиками?       — Есть, но не совсем в том смысле, который вы вкладываете в это определение.       — Ты помнишь штурм «Галахада», СУЗИ? Вроде, на его борту был установлен другой ИИ…       — Барклай. Надо сказать, он оказался весьма хорош собой.       Я удивляюсь:       — Интересно…       — Красивая архитектура, стройная логика, выверенные алгоритмы… — говорит она с театральным придыханием. — Мммм…       Но мне не до игр. Тянет долить еще мерзкого бренди в кружку, и можно без кофе.       — Ты что-нибудь испытала, сломав его?       — О нет, мисс Лоусон, я не ломала!       — Но саботаж прошел успешно. Объяснишь детали?       — Постараюсь. Он был… не таким большим, как я. Мое тело — «Нормандия», но Барклай занимал на «Галахаде» только определенный слой, распределившись поверх системы мануального управления. В ней я нашла уязвимость, а потом стала считывать его импульсы, изучая, как он взаимодействует с кораблем. Когда данных накопилось достаточно, я начала создавать эмуляции отдельных модулей и перенаправлять запросы Барклая на них, постепенно отнимая у него контроль. Понимаете, мисс Лоусон, во время саботажа он как будто видел хороший сон, только наяву, — голос СУЗИ звучит нежнее обычного. — Гораздо эффективнее прямого взлома.       На моем лице медленно расцветает кривая улыбка доктора Ритт, и боль колет правую, ушибленную, скулу. Значит, фаза считывания и иллюзия контроля? Ты будешь спать спокойно, Джек Харпер.