*
В клубе царила привычная полутьма, только на этот раз ее не разрезали неоновые огни. Все собирались на верхнем этаже, в VIP-зоне, которая будто бы принадлежала им в школьные годы. Столики были слабо, но все же освещены, и Карла тут же разглядела сидящих в самом углу Омара с Надей. Надя крепко обнимала брата, и он что-то тихо говорил ей — эта трагедия, видимо, сблизила их, потому что во времена учебы и работы Нади в Нью-Йорке они общались не так хорошо (да и когда Лу и Гусман попросили его быть крестным их дочери, и он с радостью согласился, Надя, наверное, не была в восторге). Неподалеку от них устроилась Каэтана — вот, кто чувствовал себя здесь не в своей тарелке. Карла понятия не имела, что с ней происходило все это время, но Лу быстро ввела ее в курс дела. Оказывается, после выпускного она поступила в какой-то местный универ и училась дистанционно, параллельно продолжая работать в клининговой службе. Смерть Поло, наоборот, отдалила ее от остальных, и даже с теми, кто остался на второй год, она старалась не пересекаться. Сейчас она работала в книжном издательстве, в отделе феминистской литературы, и, вроде, жила неплохо. «Ничего выдающегося, но, по крайней мере, ей больше не приходится воровать платья у своих клиентов и устраивать фейковые благотворительные вечера, чтобы оплачивать счета», — язвительно закончила свой монолог Лу, и Карла закатила глаза. Нет, она знала, что это был защитный механизм подруги — она переходила на не самые приятные замечания, когда особенно нервничала, и ситуация с Поло наверняка до сих пор хоть немного, но напрягала ее. Просто ей вдруг показалось, будто они снова переместились на годы назад — Лу стала чуть резче, Каэтана привычно сидела в одиночестве, а сама Карла невольно искала взглядом человека, который не должен был ее волновать. Они дождались Гусмана и устроились за столиками. Поначалу было тяжеловато — они давно не собирались такой компанией; в воздухе словно застыли давние обиды и вопросы, ответы на которые вряд ли кто-нибудь получит. Карла сидела напротив Самуэля — пару шотов спустя уже не могла сказать, сделала это специально, или все вышло случайно — и, кажется, впервые в жизни понимала Лу с ее глупыми играми. Ей хотелось спросить о его девушке. Хотелось будто бы случайно задеть его ногой под столиком и посмотреть, как он отреагирует. Хотелось, как в школьные годы, поманить его за собой и проверить — последует ли он на этот раз? Сможет удержаться или начнет целовать ее быстрее, чем она успеет захлопнуть за ними дверь? Карла знала, что обладает определенными способностями, когда дело касается мужчин. Но ей было интересно, действуют ли они на Самуэля (до сих пор). Эти мысли были неуместны, она понимала, но так действовал то ли алкоголь, то ли эта дурацкая, раздирающая изнутри, пустота. Еще никогда ей так сильно не хотелось почувствовать себя живой — она смотрела, как гроб Андера медленно опускают в землю, и теряла связь с реальностью. Они хоронили уже третьего одноклассника, но она впервые поймала себя на одной простой мысли: может, и я скоро окажусь там. И все вдруг сделалось таким бессмысленным и ненастоящим. Такого не было на мессе Марины и на прощании с Поло. Даже на похоронах матери, с которых прошло уже полгода, Карла не чувствовала себя такой потерянной и никому не нужной. Надо было что-то делать. Она решительно опустошила новый шот и, вытянув под столом ногу, коснулась шпилькой колена Самуэля. Он замер со стаканом в руках, но так и не отвлекся от беседы с Гусманом, и Карла почему-то ощутила прилив адреналина. Да, в эту минуту она прекрасно понимала Лу — было забавно знать о том, что она не имеет права это делать. — Интересно, что бы сказал Андер, если бы узнал, что мы все-таки сняли этот клуб и провожаем его тут? — вслух, но словно бы ни к кому не обращаясь, произнес Гусман. На дне его стакана плескался виски, но он не собирался превышать положенную норму даже сегодня. С тех пор, как стал отцом, все чаще мысленно возвращался к своим биологическим родителям, и это хорошенько отрезвляло его. — Сказал бы, что вы придурки, потому что он, очевидно, шутил, — язвительно ответила ему Лу и перевела взгляд на подругу. — Правда, Карла? Карла в это время не отрывала взгляд от сидящего перед ней Самуэля, который делал вид, будто поглощен какой-то важной перепиской в телефоне (экран был даже не разблокирован), поэтому вряд ли услышала вопрос подруги. Ее шпилька медленно двинулась вверх, но Самуэль вдруг осторожно перехватил ее лодыжку и поднял взгляд от телефона. Он чувствовал себя максимально напряженно в эту секунду. И так мысленно корил себя за ситуацию в машине, надеясь, что Бланка ничего не заметила (вроде, попрощалась с ним как обычно), а теперь Карла вдруг проснулась и пыталась заигрывать с ним. Teatro Barceló, конечно, располагал, но, черт возьми, не в такой же день. Поэтому Самуэль решительно опустил ее ногу обратно на пол и, поднявшись, хлопнул Гусмана по плечу: — Сейчас вернусь. На мгновение обернулся и вдруг понял, что проверяет — пойдет ли Карла за ним? (Она пошла) — Что это с ними? — Гусман проводил обоих удивленным взглядом. — Старые привычки, — усмехнулась себе под нос Лу, но пояснять не стала. Старые привычки плюс новые обстоятельства — такой себе микс. Самуэль об этом прекрасно знал, но почему-то только усмехнулся, когда Карла защелкнула замок и, застыв у двери, нерешительно улыбнулась ему навстречу (ч т о т ы т в о р и ш ь, стучало у нее в висках, но ей совсем не хотелось останавливаться). Они не виделись семь лет, но обоим казалось, будто с выпускного прошло всего-ничего. Они повзрослели, но когда оказывались вдвоем, были словно вне времени — семнадцать или двадцать пять, разницы просто не существовало. — Карла, я не… — Я знаю, — быстро перебила его Карла, и улыбка моментально сошла с ее лица. Она понимала, что он сейчас скажет что-нибудь вроде «я не собираюсь изменять своей девушке», но теперь ей не хотелось слышать о ней. В горле снова начинал образовываться тугой ком, когда она думала о них вместе. — Я просто хотела поговорить. Знаешь… вдали от всего этого. Мне тебя не хватало, я скучала, я ни с кем не чувствую себя так, как рядом с тобой. Что мне делать с этим, Самуэль? Ты, видимо, давно избавился от этого и спокойно устраиваешь свою личную жизнь. Но как мне жить с этим? Она бы никогда ему так не сказала. Вместо этого устроилась на раковине, около которой стоял Самуэль, закинула ногу на ногу и облокотилась спиной о зеркало, которое подсвечивало ее идеальный загар и оттеняло светлые локоны, в беспорядке лежащие на плечах. — Интересное место для разговора ты выбрала, — усмехнулся Самуэль, с трудом отрывая от нее взгляд. — Как будто здесь есть что-то получше, — Карла легко пожала плечами. — Да и кто знает, через сколько лет мы увидимся снова. Они чувствовали себя как угодно, но только не дискомфортно. Периодические паузы в разговоре не смущали — они словно привыкали друг к другу заново. Карле хотелось снова коснуться его, но она знала, что он не ответит. Мягко отстранится и посмотрит на нее как будто с сожалением (или это ей просто покажется). Ей хотелось дерзко спросить: «а что если я останусь? если предложу начать сначала прямо сейчас? ты кинешь свою журналистку?». Но она понимала, что никто в здравом уме не ответит на это «да». Поэтому она спрашивала о другом. «Слышала ты стал крутым адвокатом, — сказала она без иронии и, поймав на себе его насмешливый взгляд, фыркнула. — Что? Как будто ты не гуглишь своих бывших». Самуэль улыбался (под конец разговора у него сводило скулы; он давно не чувствовал такого), рассказывая ей о своей практике. Она слушала с интересом, временами останавливая себя от того, чтобы выпрямиться и закинуть руки ему на шею — ее так невыносимо тянуло к нему, она ощущала себя одновременно глупо и счастливо; голова слегка кружилась, а сердце билось где-то внизу живота, и она ничего не могла сделать с этим. Самуэль не ощущал этого так остро, когда они болтали вдвоем за закрытой дверью. Словно собирали маленькие детали из жизней друг друга, зная, что этого недостаточно, но не в силах позволить себе больше. Это чувство резко обрушилось на него вечером, когда он вернулся домой. Бланка пришла раньше него — это было из ряда вон выходящее событие, потому что обычно она работала до ночи — и даже сделала ужин. — У нас был абсолютно пустой холодильник, — смеялась она, встречая его, — поэтому я сварила единственное, что осталось на полках. И Самуэль как-то непонимающе уставился на тарелку теплых спагетти с томатным соусом, которая стояла на столе. — Что-то не так? — Бланка оборвала себя на полуслове, поймав его странный взгляд. — Ты же иногда заказываешь пасту… Или я что-то перепутала? — Она наморщила лоб, пытаясь вспомнить их последние свидания. Ей казалось, он не имел ничего против макарон. — Нет-нет, все супер, — выдохнул Самуэль, хотя все было далеко не супер. Ему хотелось оказаться рядом с Карлой в это мгновение. Снова есть с ней эти чертовы макароны и целовать ее под предлогом томатного соуса у нее на губах. Он написал ей.Не хочешь увидеться как-нибудь? Просто поговорить
Ответ пришел только через пару часов и ударил его куда-то под ребра. Я уже в аэропорту, прилетала только ради Андера Не знаю, когда снова буду в Мадриде Спишемся, ладно?*
Пришло время платить по счетам Лу подняла брови. Подумала, что ей пишет фотограф с прошлой съемки и удивилась странной формулировке, но все же вежливо напечатала в ответ:Если вы по поводу оплаты съемки, то, пожалуйста, напишите моему ассистенту Сейчас скину ее номер
Однако пришедший ответ заставил ее вздрогнуть. Какая ты смешная, Лукреция А твой ассистент в курсе, что ты убила человека? Или кому мне нужно написать, чтобы выяснить этот вопрос?Wtf, кто это?
Позже Самуэль скажет, что начинать разговор с этим человеком было ее первой ошибкой. К несчастью, она уже была сделана. Даже не знаю Я могу быть кем угодно Лу похолодела и быстрым взглядом окинула всех собравшихся. Большая часть людей держала в руках свои телефоны — одни печатали, другие листали ленты. Мог ли это быть кто-то из них? С одной стороны, вряд ли, ведь они прошли столько всего рука об руку. С другой, только они были в курсе происходящего (хотя, наверное, за эти годы могли и рассказать кому-то). — Лу, я пришел украсть тебя, — Гусман выпил уже достаточно, чтобы улыбаться в такой ужасный день. Одной рукой держал бокал с ее любимым мартини, а другую протягивал ей навстречу, чтобы она поднялась на ноги и потанцевала с ним под музыку, которой не было. — Лу-у-у! — Он приземлился рядом с женой и попытался поцеловать ее, но она быстро отстранилась. — Да что с тобой такое? — поразился он. — Гусман, я, наверное, поеду домой, — выдохнула Лу, стараясь не смотреть на него. Ее обдало холодом изнутри, когда она поняла, что кто-то не просто знает ее тайну — он явно пишет не просто так. Но делиться этим ей почему-то ни с кем не хотелось. Гусман уловил тревожные нотки в ее голосе и, посерьезнев, коснулся ладонью ее щеки. — Ты в порядке? Нормально себя чувствуешь? — уточнил он, заметив, как она побледнела. — Хочешь, выйдем на улицу? Лу стоило больших усилий справиться с подступающей паникой и беспечно улыбнуться ему в ответ. — Со мной все хорошо, dear. Но у нас проблемы с разворотом, нужно немного поработать… — Она виновато пожала плечами. — Ты же знаешь, у нас всегда маленький ад в сдачу номера. Гусман усмехнулся, прекрасно зная, о чем она говорит. — Ты поедешь в редакцию? Может, тебя подвезти? Лу покачала головой: — Не в таком состоянии, как у тебя, Гусман. И я поработаю из дома, — добавила она быстро. — Адриан немного капризничал с утра, так что я собираюсь обниматься с ним весь день и параллельно писать гневные сообщения нашим редакторам. Гусман вернулся домой ближе к одиннадцати. На первом этаже стояла тишина, да и со второго не раздавалось ни звука — значит, дети уже спали. Его здорово растревожили слова матери о том, что с Лу что-то происходит (он позвонил ей вечером, чтобы удостовериться, что дома все в порядке), поэтому он быстро закинул пакеты с покупками на кухню и, даже не разобрав их, бегом поднялся на второй этаж. У них с Лу были разные периоды в отношениях — как и у всех, наверное, — и тот, что наступил сейчас, казался ему каким-то затишьем. Вроде, ничего плохого, но откровенно счастливы они тоже не были. У обоих накопилась куча рабочих вопросов, Лу, как обычно, отказывалась брать полноценный отпуск по уходу за ребенком, поэтому вела дела из дома и периодически срывалась в редакцию. С нянями у них как-то не складывалось, родители Лу по полгода проводили в Мексике, поэтому большую часть времени бебиситингом занималась Лаура. Но и у нее порой были свои дела, и в таком случае Гусману приходилось отменять встречи или перекладывать их на своих помощников, чтобы Лу не таскала на съемки малыша. Гусман обнаружил ее в детской — дверь была приоткрыта, и он услышал, как она что-то тихо напевает. Аккуратно приблизившись к проему, он увидел Лу со спины — она стояла около кроватки и укачивала сына. Гусман подошел ближе и, крепко обняв ее, ощутил, как она вздрогнула всем телом. — Лу, ты чего? Это я, — шепнул Гусман, на автомате накрывая ее руки своими руками, помогая ей поддержать Адриана. С удивлением отметил, что тот уже сладко сопел и, наверное, видел десятый сон. — Он уснул, Лу. — Я знаю, — Лу покрепче прижала к себе сына. — Ты много выпил? — Вода в бассейне осталась, — усмехнулся Гусман. Он вечно припоминал ей эту фразу, и Лу слабо улыбнулась ему в ответ. — Ты как тут? — Он притянул ее к себе, зарываясь лицом в ее распущенных каштановых локонах. — Мама сказала, ты была на взводе. Лу снова вздрогнула, и Гусман снова почувствовал это. — Лу, ты же знаешь, что можешь рассказать мне что угодно, верно? — Он осторожно перехватил у нее Адриана и, поцеловав его в лоб, опустил в кроватку. Малыш дернул ручками во сне, но не проснулся, и Гусман свободно выдохнул, выпрямляясь и оборачиваясь к Лу. — Что с тобой происходит? Это из-за Нади? Давай обсудим это, если хочешь, хотя я думал, что мы закрыли этот вопрос лет пять назад. Лу нетерпеливо выдохнула: — Гусман, все в порядке. Я же сказала тебе: у нас были траблы с разворотом, сдача номера — это всегда головная боль. — Он попытался развернуть ее к себе лицом, но она увернулась и ощутила, как он ослабевает хватку. — Все хорошо, правда, — добавила она, стараясь не смотреть ему в глаза. — Мы все решили. — Ну ладно, — примирительно пробормотал Гусман, снова легко перехватывая ее и на этот раз чувствуя, как она расслабляется в его объятиях. — А Моника спит? — Да, она бесилась весь вечер, поэтому уснула, не дождавшись тебя, — усмехнулась Лу. — Ты голодный? — полюбопытствовала она, наконец, разворачиваясь к нему лицом и заглядывая ему в глаза. Это почему-то немного успокоило ее. Может, потому что она была уверена в Гусмане, как в самой себе, и, несмотря на все ужасные сценарии, которые возникли в ее голове сегодня, она вдруг подумала, что в худшем случае — в том, где ее привлекут к ответственности и отправят за решетку на долгие годы — об их детях будет, кому позаботиться. Потому что из Гусмана получился прекрасный отец, и Лу знала, что он скорее умрет, чем позволит чему-нибудь случиться с ними. — Нет, но я привез кое-что для тебя, — Гусман улыбнулся и, перехватив Лу за руку, потянул ее на выход из детской. — Пойдем-пойдем, для этого придется спуститься на кухню. Лу удивленно подняла брови и, в последний раз оглянувшись на мирно спящего Адриана, последовала за мужем. — Chocolate cake после одиннадцати? — заметив бумажный пакет из любимой кондитерской, протянула Лу язвительно и выудила на свет коробку с ударной дозой шоколада. — Что ты задумал, Гусман? — Ничего противозаконного, — подмигивая ей и доставая следом бутылку мартини, невинно отозвался Гусман. — Окей, если ты вдруг решил соблазнить меня таким образом, то хочу напомнить тебе: мы уже женаты, — усмехнулась Лу, небрежно демонстрируя ему золотое кольцо на безымянном пальце. Гусман рассмеялся. — Просто хочу провести этот вечер с тобой, Лу. Когда мы в последний раз сидели так и не отвлекались на детей? — Когда их не было? — с усмешкой отозвалась Лу, устраиваясь за столом и наблюдая за тем, как Гусман умело управляется с ее любимым напитком. На самом деле, они и правда вот уже пару месяцев как не выбирались никуда только вдвоем. Работа и рутина накрыли с головой, да и учитывая все, что происходило с Андером последнее время, им было как-то не до свиданий. Гусман усмехнулся, протягивая ей бокал. Он не думал, что это возможно, но готов был поклясться: чем больше времени проходило, тем сильнее он любил ее. Их отношения в Нью-Йорке начались спонтанно — факт. Но когда они снова сошлись, ему показалось, будто так было всю жизнь. Просто с небольшими перерывами (в основном по его глупости). Он помнил, как отчаянно они целовались в тот вечер — впервые так искренне с момента, когда она не позволила ему сделать шаг в пропасть. Помнил, как потом ему пришлось свалить в Стокгольм на месяц по работе, и Лу, к его удивлению, без вопросов полетела с ним. Любительница солнца и температуры как минимум тридцать градусов, она ругалась на местный климат, куталась в безразмерные свитера, и он любил ее как-то особенно в такие моменты. Помнил, как по возвращении из Стокгольма им пришлось резко повзрослеть. Лу тогда оккупировала ванную по утрам — и не для того, чтобы сделать идеальный мейк — злилась на то, что он заставил ее есть эти дурацкие креветки, но оказалось, дело было не в них. Помнил, как они вдвоем сидели на полу ванной, и у Лу была паническая атака, потому что все планы летели к чертям. Она задыхалась от слез, а он держал ее в своих объятиях, думал, что не знает никого сильнее, чем эта девочка, и снова чувствовал, как начинает любить ее еще больше. Гусман знал ее разной — маленькой капризной дочкой, не по годам ответственной старшей сестрой, верной подругой, не пропускающей ни одну его тренировку, заботливой девушкой, которая готова была сорваться с ним на другой конец света и держать его за руку в самые больные минуты его жизни. Мамой, лучше которой он и не мог пожелать для своих детей. Все это смешивалось, они вместе взрослели, узнавали друг друга в новых ролях, иногда ошибались, но уже не могли представить жизни без всех этих составляющих. — Что это вы тут делаете? — раздался вдруг сзади любопытный сонный голосок, и Гусман улыбнулся, увидев на пороге кухни дочку. Она была в своей любимой пижаме с Салли и Майком из «Корпорации монстров» (обожала этот мультик, несмотря на то, что он был довольно олдовым) и сонно терла глаза кулачками. — Это ты что тут делаешь? — усмехнулся Гусман, легко подхватывая ее и усаживая к себе на колени. — Разве ты не должна спать? — Он попытался пощекотать ее, и Моника тут же довольно засмеялась, стараясь увернуться. — Папочка! — сквозь смех воскликнула она. — Гусман, не надо, ты ее только раззадориваешь, она же не уснет, — Лу остановила их и мягко провела ладонью по щеке дочери. — Baby girl, завтра рано вставать. — Мне приснился плохой сон, — Моника вдруг нахмурилась и, скрестив руки на груди, помотала головой из стороны в сторону. — Я больше не хочу его видеть! Гусман и Лу встревоженно переглянулись. С детскими кошмарами они еще не сталкивались. — Всем нам иногда снятся плохие сны, малышка, это нормально, — попытался как можно спокойнее произнести Гусман и, прижав дочку к себе покрепче, быстро поцеловал ее в висок. — Расскажи нам, что ты увидела, и обещаю, это никогда-никогда не сбудется, хорошо? Моника закусила губу и насупилась. Лу взяла ее ладошку в свои руки и терпеливо произнесла: — Ну же, любовь моя, расскажи нам с папой. Если не расскажешь, мы не сможем тебе помочь. — Сны ведь никогда не сбываются? — уточнила Моника почему-то. — Даже случайно? — Нет, сны — это… — Лу задумалась, как объяснить ей это. — Это результат того, как ты воспринимаешь некоторые вещи в обычной жизни. — Судя по тому, как сильно нахмурилась Моника, она ничего не поняла. — В том смысле… вот, например, ты хочешь дружить с каким-нибудь мальчиком или девочкой, а они с тобой не хотят. И ты думаешь об этом целыми днями, а потом тебе снится, что ты дружишь с ними — потому что ты наверняка представляла что-то подобное у себя в голове. Понимаешь? — Со мной хотят дружить все, — без ложной скромности сообщила Моника, и Гусман невольно усмехнулся. Она была так похожа на Лу в этот момент. — Даже Сауль. — Какой еще Сауль? — немедленно напрягся Гусман, и Лу быстро отмахнулась: — Ай, Гусман, это просто мальчик в ее группе, они дружат. — Почему я не знаю его? — Он перевел внимательный взгляд на дочку. — Почему мы еще не общались? Лу фыркнула, услышав панику в его голосе. — Он новенький, пап, — ответила Моника. — Мы еще не до конца подружились. И вообще, в моем сне не было никого из моей группы, — добавила она, снова начиная хмуриться. — Все были взрослые. Там были похороны. Лу тут же перевела на Гусмана тяжелый взгляд. «Вот поэтому я не хотела, чтобы мы ее брали», — читалось в ее глазах, и Гусман почувствовал укол совести. Может, она и была права. — Похороны дяди Андера? — переспросил он мягко, и Моника отрицательно покачала головой. — Нет, там не было дяди Андера. — Она вдруг сморщилась, а ее нижняя губа опасно вздрогнула. — Там была тетя Карла… Ее опускали в землю, — прошептала Моника и всхлипнула. — Я не хочу, чтобы она умирала, я люблю тетю Карлу, — сквозь слезы сказала она и принялась упрямо тереть глаза кулачками. — Ох, Jesus, — пробормотала Лу, перехватывая у Гусмана дочку, и, прижимая ее, плачущую, к себе, принялась успокаивающе поглаживать ее свободной ладонью по спине. — Моника, малышка, никто не собирается умирать. С тетей Карлой все в полном порядке, я тебе обещаю. — Но она умерла! Я видела, как ее кладут в землю!! — не успокаивалась Моника. — И вы тоже там были, и вы очень сильно плакали, — пробормотала она, а потом испуганно прошептала: — А меня там не было. Я не чувствовала себя. — Родная, это просто сон, — укладывая ладони на ее спину, мягко произнес Гусман. — Хочешь знать, почему он тебе приснился? — Почему? — обвивая маму ручками за шею и утыкаясь носом ей в плечо, спросила Моника сдавленно. — Потому что ты сегодня была на похоронах и почти все время там провела с тетей Карлой, — ласково отозвался Гусман. — И твое воображение вот так совместило два этих события. Это не значит, что кто-то умрет, Моника. Просто ты очень эмоциональная и принимаешь такие вещи близко к сердцу, понимаешь? — Как твой папа, — улыбнувшись, добавила Лу и крепко поцеловала ее в щеку. — Ну? Веришь нам? Моника вздохнула, чувствуя, как родители вдвоем утирают ее слезы со щек. — Можно я посплю сегодня с вами? — спросила она заискивающе, переводя взгляд с мамы на папу. — Конечно, можно, кнопка, — Гусман снова подхватил ее на руки и кивнул Лу. — Мы с мамой посидим с тобой, пока ты не заснешь. Лу молча поднималась по лестнице вслед за ними. За этот день навалилось столько всего, что он казался ей каким-то бесконечным. Она быстро перечитала переписку с неизвестным абонентом и, секунду подумав, решительно удалила ее (жаль, его нельзя было закинуть в чс). Может, кто-нибудь решил уколоть ее по старой памяти. Может, это даже была Надя. Нет, не так. Она надеялась, что это была Надя. Или Валерио. Кто-то, кто действовал из ревности и не решился бы сдать ее в итоге. Если ей писал кто-то с другим мотивом… «Нет, я не буду даже думать об этом!» — оборвала себя Лу и окунулась в свой маленький уютный мир, где Гусман спорил с дочкой, какую книжку они будут читать, а в соседней комнате сладко спал их маленький сын.