Besos en guerra

2 октября 2027 — Так значит ты… Сауль. Гусман напряженно наблюдал за своим собеседником. Казалось, от его внимательного взгляда не ускользнет ни одна деталь — он видел, как тот нервно сжимает ладони, его карие глаза беспокойно перемещаются с предмета на предмет, а дыхание постепенно становится прерывистым. — Чем ты занимаешься по жизни, Сауль? Его собеседник вдруг широко улыбнулся, обнажая неровные ряды молочных зубов, взволнованно выдохнул и тут же честно признался: — Я хожу в садик, дядя Гусман. А потом на футбол. По средам мама водит меня в научный кружок, но мне там не нравится. А еще я люблю плавание. — Он резко замолчал, мучительно думая, все ли рассказал, но, вроде, самые важные пункты были перечислены. — Плавание, хм… — Гусман задумчиво кивнул. — Кем ты хочешь быть, когда вырастешь, Сауль? Сауль беспечно улыбнулся: — Адвокатом, как моя мама. Или охотником за привидениями. Я еще не решил. — Гусман, Jesus Christ, прекрати мучить ребенка! — спустившаяся на кухню Лу сердито всплеснула руками и, улыбнувшись мальчишке навстречу, ласково произнесла: — Не обращай внимания на дядю Гусмана, дорогой, он немного устал на работе. Беги к девчонкам, они уже заждались тебя. Сауль облегченно выдохнул и, спрыгнув с высокого стула, бросился на улицу, где его подружки уже разрабатывали какой-то великолепный план. Моника встретила его словами: «Ты не забыл сказать моему папе, что тебе нравится плавание?» — и, дождавшись утвердительного кивка, довольно улыбнулась. Первые выходные месяца full house Лу и Гусмана, как обычно, превращался в fuller house, но они давно привыкли и иногда даже скучали без этого безумия. У них действовала уже год как устоявшаяся схема с двумя подружками Моники из садика, но на этой неделе одна из них заболела, и в среду Моника неожиданно обратилась к маме со словами: «Мамочка, можно я приглашу кое-кого другого вместо Агаты на эту ночевку?». Лу не удивилась — иногда их компанию разбавлял кто-нибудь новый, но надолго не задерживался — и только кивнула: «Конечно, любовь моя. Но мне нужен номер телефона ее родителей, чтобы договориться». «Хорошо! — просияла Моника. — Только это мальчик». Гусман, до этого спокойно возившийся с сыном, резко поднял голову и тут же сказал: «Нет, Моника». Она перевела на папу растерянный взгляд и непонимающе переспросила: «Почему нет? Ты — мальчик, и Адриан тоже мальчик, но вам же можно тут жить». Лу, не выдержав, засмеялась и, слегка посерьезнев, посмотрела на мужа: «Успокойся, Гусман, им еще и пяти лет нет». «Вообще-то Саулю уже пять лет и три месяца», — сообщила Моника, и Гусман перевел на Лу тяжелый взгляд: «Вот видишь, он еще и старше». Лу здорово веселила эта ситуация. Гусман всегда казался ей вполне адекватным человеком, но эти его психи по поводу Моники и ее дружбы с мальчиками выбивались из картины. Поначалу ей казалось, что он шутит — потому что нельзя, в конце концов, так серьезно относиться к общению пятилеток — но он не шутил. — Видишь? Они просто играют, — Лу привлекла внимание мужа и указала на стеклянные двери, за которыми во дворе резвились дети. Втроем они оккупировали площадку и, делая вид, что это их пиратский корабль, а земля — бескрайний океан, носились по импровизированной палубе и планировали найти сокровища в ближайшие десять минут. — Что ты будешь делать, когда ей исполнится четырнадцать? Запрешь в комнате и запретишь выходить в ближайшие четыре года? — Четыре? Минимум семь, — выдохнул Гусман, и Лу нахмурилась. — Это так не работает, Гусман. Чем больше ты будешь ей запрещать, тем сильнее она будет этого хотеть, ты ведь знаешь базовые принципы реверсивной психологии, да? Она перестанет приходить к тебе за советами, и ей будет наплевать на твои запреты. Такие отношения с дочкой ты хочешь в будущем? — А ты хочешь разрешать ей все, чтобы она закончила, как Марина, да? — резко переспросил Гусман и, осекшись, обхватил голову обеими руками. — Черт, прости, я не… — Я знаю, — эхом отозвалась Лу и, устроившись напротив Гусмана, перехватила его за руку. Он крепко сжал ее ладонь в ответ и грустно улыбнулся: — Я не могу не думать об этом. Смотрю на нее и вспоминаю, какую дичь Марина творила в свое время… — Да, я понимаю, что ты рос вместе с далеко не ролевой моделью, — усмехнулась Лу. — Но, поверь, Марина — это скорее исключение, чем правило. Моника, конечно, больше ты, чем я, но это не имеет значения, потому что у вас с Мариной не было ни одного общего гена. Так что даже при большом желании Моника не смогла бы взять от нее ничего. Она супер общительная, да, но это нормально для ее возраста. Чего ты улыбаешься? — Лу оборвала себя на полуслове, заметив насмешливый взгляд Гусмана. — Ничего, просто думаю, что в нашей семье все распределено максимально правильно — ты мудрый родитель, а я веселый. — Хей, я тоже могу быть веселым родителем! — возмутилась Лу немедленно. — После пары бокалов мартини — определенн… Ауч, Лу! — Гусман засмеялся, получив от нее по плечу. — Это была шутка, ты самый веселый родитель с самыми веселыми правилами, — добавил он с непроницаемым лицом, и Лу закатила глаза. — Еще пара таких шуточек, и вечером ты будешь в одиночестве укладывать всех четверых, папочка. Гусман все еще смеялся. Мгновение спустя уже воспользовался тем, что детям не было до них никакого дела, а малыш дремал наверху, и притянул к себе Лу. Она устроилась у него на коленях и, прежде чем поцеловать, шепнула ему прямо в губы о том, чтобы он не бесил ее. Гусман усмехнулся, уже сквозь поцелуй, и только крепче сжал ее в объятиях. В такие моменты тревога, с которой Лу жила уже месяц, просто растворялась. Все было правильно: они собирались провести весь вечер в парке аттракционов (во-первых, Моника обожала их, во-вторых, это был залог того, что к ночи все трое останутся без сил и уснут еще в машине), объесться горячей пиццей и делать вид, будто разговоры о супергероях и прочей ерунде невероятно занимают их. Адриана, правда, завезли бабушке, потому что в Каса-де-Кампо, который они планировали посетить, всегда было шумно и многолюдно, а он начинал нервничать и капризничать в таких местах, и им приходилось разделяться. Гусман почти бегом поднялся по ступенькам, дождался, пока мама откроет двери, и, легко подкинув на руках Адриана, весело сообщил: — Доставка внуков, спасибо, что выбираете наш сервис. Лаура даже не улыбнулась и, забрав у него малыша, вместо приветствия с тревогой уточнила: — У вас все в порядке, Гусман? Он перевел на нее непонимающий взгляд: — Все супер, мам, почему ты спрашиваешь? — Где Лукреция? — Она в машине с детьми, мы решили сгонять в Каса-де-Кампо… Что случилось? Что-то с отцом? Мам, ну в конце концов! — поняв, что мама молчит, торопливо воскликнул Гусман. Вместо ответа Лаура достала из кармана своего домашнего кардигана слегка помятый белый конверт и, вытащив из него фотографию, протянула сыну. Гусмана словно ударило чем-то: со снимка на него смотрел еще совсем юный Поло. К его рту черным маркером был пририсован бабл, как в комиксах, которые он так обожал в детстве, а внутри него находилась простая надпись: «Ты знаешь, кто меня убил?» (я не специально, я не хотела, я была пьяна) — Переверни, — хмуро произнесла Лаура, и Гусман послушно посмотрел, что было на обороте снимка. «Спроси своих драгоценных детишек». — Я нашла это в нашем почтовом ящике утром. Что происходит, Гусман? Он растерянно повертел в руках фотографию. — Эм-м-м… — протянул он, напряженно думая, как ответить маме, чтобы успокоить ее. — Понятия не имею, наверное, кто-то решил пошутить. Лаура смерила его тревожным взглядом и поудобнее перехватила на руках внука. Малыш вдруг потянулся к фотографии и, улыбнувшись, залепетал: — Мамаамамаамаамамаа, — недавно он начал повторять простые слоги в рандомном порядке, и, судя по набору, который использовал чаще всего, в этот раз должна была победить Лу (они соревновались еще с Моникой, но ее первым словом было «фак», и после этого Лу перестала таскать ее в редакцию, где фраза fuck this shit звучала чаще, чем любые другие). Гусман вздрогнул, услышав простой лепет сына, и осторожно прижал снимок к себе, будто не хотел, чтобы Адриан вдруг начал рассматривать лицо Поло. Да, твоя мамочка убила его. (о боже) — Ты же знаешь, мам, это был несчастный случай, — спохватившись, бегло произнес он. — Поло упал с большой высоты и… Он поймал взгляд мамы и вдруг понял, о чем она думает. Любой бы думал так на ее месте, наверное. Поло убил Марину. Гусман чуть не убил Нано, думая, что виноват был он. Несложное уравнение, которое Лаура была в состоянии решить за пару секунд. Сколько тысяч секунд прошло с утра? Сколько раз в ее голове прокрутилась мысль «мой сын — убийца»? — Ма, клянусь, Поло никто не убивал, — оборвав себя на полуслове, выдохнул Гусман. — Кто-то очень тупо шутит. — Гусман, дорогой, — Лаура коснулась его щеки свободной рукой и посмотрела на него какими-то пустыми глазами, словно они перенеслись на годы назад, когда новость о смерти Марины была еще свежей, и они оба понятия не имели, как с этим жить. Мама и папа разделились, каждый закрылся в своей боли. Гусману повезло — у него была Лу. Она держала его за руку и была рядом каждый раз, когда ему казалось, будто мир сейчас рухнет и находиться в нем больше нет никакого смысла. — Я тебе верю. Но если что… — Никакого «если что» не будет, мам. Он вернулся в машину со смешанными чувствами. Конверт с фотографией Поло покоился во внутреннем кармане куртки и словно бы колол изнутри (ох уж эта психосоматика). Громкая детская болтовня на заднем сидении немного отвлекала, но Гусман, кажется, впервые в жизни не пытался принять участие в увлекательной беседе почти-пятилеток. Лу даже оторвалась от телефона, где собирала референсы для новой фотосессии, и легко коснулась ладонью руки Гусмана. — Dear, все в порядке? Ты какой-то странный. Что он мог ответить на это? Все хорошо, но, кажется, кто-то знает о том, что случилось с Поло, и собирается шантажировать этим моих родителей? Может, твои тоже получили такой конверт? — Что-то с родителями? — Лу понизила голос и невольно обернулась назад, но детям не было никакого дела до их разговора: Моника и ее лучшая подружка Веро́ника громко и эмоционально доказывали Саулю, почему поход в Каса-де-Кампо точно не стоит начинать с «Зоны спокойствия». — Что сказала твоя мама? — Да ничего, она немного поссорилась с отцом, бывает, — мгновенно соврал Гусман, и его ответ вполне устроил Лу. Ехать в один из самых известных парков развлечений Мадрида в субботу было, конечно, не лучшим решением, и они заранее об этом знали, но в этот раз Вселенная, видимо, решила, что им и так достаточно переживаний, и внутри оказалось на удивление немного посетителей. Гусману на какое-то время даже удалось отвлечься от своих мрачных мыслей — сложно было не отвлекаться, когда приходилось следить сразу за тремя довольно активными пятилетками, которые, словно сговорившись, периодически разбегались врассыпную. Когда солнце начало клониться к линии горизонта, они обошли примерно половину парка, вернее, половину доступных для детей такого возраста аттракционов, потому что местная фауна, уличные артисты и природные красоты мало интересовали младшее поколение. — Ну что, кто готов отправиться в лабиринт страха? — громким шепотом полюбопытствовал Гусман, который ждал посещение этого аттракциона сильнее, чем все участники их компании вместе взятые. Впрочем, дети тут же с энтузиазмом наперебой закричали «я, я, я!», а Лу ограничилась насмешливым взглядом, потому что это место никогда не внушало ей доверия. — Пока вы будете шарахаться там от скелетов, расположение которых мы запомнили еще в детстве, я сгоняю за кофе, ладно? — Лу поправила воротник рубашки Гусмана, который выглядел немного потрепанно после пары часов беспрерывного времяпрепровождения с тремя маленькими хулиганами. — Тебе взять? — Да, только покрепче, пожалуйста, — усмехнулся он. — Насколько покрепче? — Так как я за рулем, просто с парой дополнительных шотов, — отозвался Гусман и, поймав игривый взгляд жены, фыркнул: — Шотов эспрессо, Лу. Она незаметно показала ему средний палец и тут же услышала разочарованный голос дочери: — Мамочка, ты что, не пойдешь с нами? Ты обиделась? Лу вздохнула: эти вопросы последнее время преследовали их почти постоянно. На днях стало известно, что подружка Моники, Агата, не заболела — ее родители разводились и таскали ее по детским психологам. Как только Моника узнала об этом, ее маленький мир пусть и не рухнул, но здорово пошатнулся. Еще никогда это громкое слово — развод — не было так близко. В тот вечер она вернулась домой непривычно тихой, забралась на стул с обеими ногами и начала внимательно наблюдать за родителями. С виду все было хорошо — папа готовил паэлью (единственное блюдо, которое он умел готовить, честно говоря), а мама пыталась накормить Адриана пюре из брокколи, которое он почему-то отказывался даже пробовать. Моника подобралась к ним поближе и, встав на цыпочки, привлекла внимание малыша к себе. Она не всегда интересовалась братом, но периодически в ней просыпались нежные чувства, и она торопилась затискать его, даже если он мирно дремал. Воспользовавшись замешательством сына, Лу всунула ему в рот первую ложку, и он опасливо сморщился, но, распробовав пюре, тут же радостно заулыбался и потянулся к баночке в ее руках. — Мама, — Моника топталась на месте, в ее голове крутилось неожиданно много тревожных мыслей, и она не знала, какую распутывать первой. — Мне нравится, что у меня есть братик, — выпалила она, решив начать издалека. Лу засмеялась, оглядываясь на дочку. — Это хорошо, любовь моя. — Но Агата сказала, что дети — это не гарантия счастливого брака. Что это значит, мамочка? — сбивчиво спросила Моника, хотя уже примерно понимала эту фразу. Лу застыла с новой порцией пюре в руках и нахмурилась. — Почему Агата сказала тебе это? — Потому что ее мама и папа больше никогда-никогда не будут вместе. Она сказала, они подписали какие-то важные бумаги, и у них будет суд. — Моника не заметила, как с силой закусила губу. Она знала, что такое суд — там часто бывал дядя Саму по работе. Он рассказывал ей, что в суде решаются сложные вопросы, с которыми люди не могут справиться в обычной жизни. Иногда после суда даже сажают в тюрьму. Моника спросила у Агаты, посадят ли в тюрьму ее родителей, но она не знала. Тогда они вместе спросили у своей воспитательницы, но она сказала им, что развод — это не преступление. — Well… — протянула Лу, опускаясь перед дочкой на корточки и заглядывая в ее большие, неожиданно грустные, глаза. — Агата права: если у людей есть дети, это еще не значит, что они счастливы. Можно счастливо жить без детей, можно с ними, а можно быть несчастным в обоих этих случаях. Моника свела брови к переносице и тут же с надеждой спросила то, что волновало ее все это время: — Но ты же счастлива, мамочка? Лу улыбнулась, касаясь ее щечек и притягивая к себе. — Никогда не была счастливее, малыш. Это успокоило Монику. Она провела ту же беседу с папой, но их ответы совпадали, так что волноваться, вроде, было не о чем. Однако она все равно стала внимательнее следить за родителями и впервые вздрогнула от их шуточной перепалки, которые были для них естественны. — Моника, ну, мы же обсуждали с тобой это, — выбираясь из своих мыслей, мягко произнесла Лу. — Все в порядке. Я просто не люблю ужасы. Зато когда вы выйдете, я буду ждать вас здесь, с тремя порциями горячего шоколада. Ну? Моника улыбнулась, послушно вкладывая ладошку в руку папы. Но что-то все равно немного беспокоило ее — она не могла сформулировать это, какая-то мысль крутилась в голове, но выловить ее почему-то было сложнее остальных. Гусман и правда был в этом лабиринте страха уже много раз и мог с точностью предсказать, откуда на них будут вылетать привидения и прочая нечисть. Он крепко держал за руки детей, которые не отходили от него ни на шаг, и так странно было осознавать, что главный страх теперь не поджидал его за поворотом этого лабиринта — нет, он лежал во внутреннем кармане куртки, давил изнутри своей значимостью и возможными последствиями. Вечером, когда дети уже спали, а они вдвоем валялись на диване в гостиной и залипали в телефонах, пока на бэкграунде шел старый ситком нулевых, Гусман вдруг протянул Лу злосчастный конверт и, поймав ее удивленный взгляд, тихо пояснил: — Кто-то закинул это родителям в почтовый ящик. Лу жутко хотелось спать, поэтому она не сразу уловила его тревожную интонацию. Зевая, открыла конверт, но фотография внутри в секунду сбила с нее сон. Ты знаешь, кто убил меня? (я, я, я, ты доволен?)

*

3 октября 2027 Бланка вернулась в Мадрид вечером воскресенья и, только переступив порог квартиры, предупредила Самуэля: «У меня очень важная встреча через час, так что мы, наверное, не успеем поужинать вместе, как планировали». Он не то что бы очень расстроился, но когда узнал, с кем будет ее встреча, ощутил, как внутри что-то неприятно сжимается. — Я договорилась митнуть с Валерио, — сообщила Бланка спокойно, стягивая с плеч пальто и небрежно закидывая его в шкаф. — У него сегодня свободный вечер, так что все сложилось идеально. — С Валерио? — переспросил Самуэль. — Он-то тебе зачем понадобился? — Не ревнуй, — подмигнула ему Бланка, — это по поводу винодельни. Пока я была в Барселоне и исследовала их доки, то обнаружила одну любопытную подробность, — Она рассказывала на ходу, поэтому Самуэлю пришлось пойти за ней на кухню, где она первым делом достала бутылку воды из холодильника и опустошила ее почти наполовину. — Не знаю, был ты в курсе или нет, но в 2020-м Валерио работал на Карлу — занимался всякими медиа-штуками, но главное, она почему-то сделала его своим доверенным лицом на весь этот период. Самуэль только неопределенно пожал плечами в ответ. Естественно, он был в курсе, но не думал, что она доберется до этой информации так быстро. — И что ты собираешься делать с этим? — полюбопытствовал он. — Хочу выяснить, что ему известно, и будет ли от него хоть какая-то польза в этом деле, — Бланка поставила бутылку воды обратно и вдруг заметила на соседней полке пару плиток горького шоколада. — Что это? — удивилась она, вытаскивая их из холодильника. — Ты же терпеть не можешь шоколад. «Да твою же…» — подумал Самуэль мрачно. Он сто раз проверил спальню для гостей, в которой располагалась Карла, несколько раз прошелся по мастерской, спрятал тюбики с кремами, которые она забыла в ванной, но почему-то не подумал о кухне. — Лу и Гусман заезжали, — ответил он спокойно, потому что, в общем-то, это была правда. — И я закупил всяких сладостей для Моники. — Странно, я думала, все дети терпеть не могут горький шоколад, — засмеялась Бланка, убирая шоколадки обратно. — Ну, Моника любит, — не дрогнув, отозвался Самуэль, хотя прекрасно знал, что если бы предложил ей эти сладости, она бы, вероятно, обиделась на него из-за такой несправедливости, потому что пока не понимала концепцию «несладкого» шоколада. Бланка зашла в ванную, чтобы освежиться, параллельно записывая голосовые, которые телефон послушно конвертировал в текст и отправлял ее коллегам. Привычным движением потянувшись к полке с уходовой косметикой, она вдруг удивленно сощурилась и поняла, что баночки с ее любимым кремом для рук нет на месте. «Странно, я ведь точно не брала его с собой», — подумала она и, осмотрев содержимое полки, поняла, что он и правда куда-то исчез. Приоткрыв дверь, Бланка выглянула в коридор и крикнула: — Самуэль! Он появился через пару секунд и уточнил: — Все в порядке? — Куда ты дел мой крем для рук? — полюбопытствовала она. — Да я ничего не трогал, — тут же заверил ее Самуэль. — Может, он в чемодане? — Нет, я оставила его дома, — покачала головой Бланка. — Он такой… в синей баночке с белой крышкой. Может, ты захватил по ошибке? — В синей… — Самуэль вдруг осекся. Вспомнил, как вчера ему набрала Карла и сказала, что забыла в его ванной пару своих косметических средств. Он пообещал завезти их через несколько дней, когда оба будут посвободнее, а пока закинул их на дно своего письменного стола, куда бы Бланка вряд ли решила когда-нибудь заглянуть — у обоих дела с личными границами обстояли вполне нормально. «Там праймер для ресниц, такой… в белом тюбике, а если откроешь, то внутри как будто кисточка для туши, только вместо черной краски будет прозрачная, — терпеливо объясняла ему Карла на том конце, пока Самуэль ворчал, перебирая всевозможные тюбики и с трудом читая мелкий шрифт на них. — Нашел? И еще ночная сыворотка, и крем для рук… Ну, я не знаю, как объяснить понятнее. Просто найди голубую банку». Видимо, он нашел не ту и спрятал крем Бланки, а где-то среди тонны ее других косметических продуктов сейчас стояла баночка, которая всем своим видом кричала: «О, так ты не в курсе? Здесь ночевала другая девушка». Самуэль нервно выдохнул. Еще не хватало так тупо спалиться. — Ну так что? — поторопила его Бланка. — Да, эм-м-м… кажется, я брал его, у меня жутко сохнут руки осенью, — пробормотал Самуэль, надеясь, что это оправдание покажется ей максимально естественным. — Сейчас верну. «В конце концов, у нее столько косметики, вряд ли она заметит лишнюю банку», — окончательно успокоил он себя, возвращая ей крем. Но тут Самуэль упустил из вида одну простую истину: сколько бы косметики не было у девушки, заметить импостера на своей полке ей не составляло труда. Может, не в первую же секунду, но в какой-то момент взгляд Бланки остановился на незнакомой аквамариновой баночке, и она тут же взяла ее в руки. Хотя она неплохо зарабатывала, но спускать сотни евро на косметику и одежду искренне считала преступлением, поэтому всегда искала бюджетные аналоги. Баночка в ее руках была совсем небольшой, но стоила почти пятьсот евро — Бланка прекрасно знала этот тяжелый люкс и думала, что скорее отрубит себе руку, чем купит что-нибудь подобное. Из довольно широкого круга ее знакомых такую беспечную покупку могла позволить себе разве что Лу, но было странно даже представлять что-то подобное. Бланка осторожно открыла крем и, убедившись, что он был уже наполовину использованным, нахмурилась. Воскресила в голове момент их встречи — Самуэль быстро поцеловал ее в щеку и, тут же отстранившись, забрал у нее чемодан — но все это казалось… вполне естественным. Между ними никогда не было особой страсти, Самуэль был интровертным, поэтому она старалась не нарушать его личное пространство и не лезла с объятиями и поцелуями 24/7, хотя сама была достаточно тактильной. Но представить, что он привел сюда другую девушку на те несколько дней, пока она была в командировке… нет, это выглядело сюрреалистичнее, чем полотна Дали, ради которых все отстаивали жуткие очереди в Прадо. «Конечно, это крем другой девушки. Что ты думаешь, Самуэль будет покупать себе косметику за пятьсот евро, потому что у него «сохнут руки осенью»? Самой не смешно?» — полюбопытствовал внутренний голос, и Бланка на мгновение ощутила себя беспомощно. Самуэль всегда был таким… правильным, что ли. Ей казалось, от него уж точно не стоит ожидать подставы. «Может, просто спросить? — подумала она, продолжая вертеть в руках злосчастную баночку. — Наверняка у него найдется какое-нибудь адекватное объяснение». «Или можно проверить его, — тут же возник внутренний голос. — Оставить банку на месте и посмотреть, что он с ней сделает. Может, ты вернешься, а она уже исчезнет». Бланка тяжело вздохнула. Ей не хотелось проверять парня, в котором она еще пару минут назад была уверена, как в самой себе. «Но что если… это и есть Лукреция? Вот и объяснение ее неприязни, все легко и просто». Бланка пораженно выдохнула. В целом, это имело смысл. Они были знакомы со школы, кто знает, что между ними происходило все эти годы. Самуэль редко рассказывал о своих бывших, а когда дело касалось его учебы в Лас-Энсинас, предпочитал соскакивать с темы как можно быстрее. Их знакомство с Лу успехом не увенчалось: они отправились на double date, на котором она, неожиданно для Гусмана и Самуэля, превратилась в прежнюю Лу. «Откатилась с версии 2.0 на версию Лас-Энсинас», — попытался тогда превратить все в шутку Самуэль, но вышло не очень. До любимого бара Валерио можно было добраться пешком минут за десять, и обычно Бланка не замечала таких расстояний — два с половиной любимых трека, и она уже на месте — но в этот раз дорога показалась ей бесконечной. Незаметно вздохнув, она толкнула тяжелую дверь и, переступив через порог, оказалась в полутемном помещении, где под резким синим светом мерцали бутылки с дорогим алкоголем, а в глубоких кожаных креслах располагались обладатели неплохих состояний. Она понятия не имела, на что жил Валерио — может, у него была какая-то официальная работа, о которой он особо не распространялся, может, он занимался чем-то не совсем законным или просто до сих пор тратил деньги отца. Бланка поморщилась. Настроение расследовать пропало, и она с трудом пересилила себя, чтобы не развернуться и, закрывшись в мраморной кабинке с необоснованно дорогой сантехникой, дать волю эмоциям. Валерио, как всегда, занял два места у деревянной барной стойки и, судя по веселой улыбочке, уже успел пропустить пару стаканов. — Привет, красавица, — Он отодвинул ногой стул для Бланки, и она фыркнула: — Обожаю твои манеры. — Обожаю, когда ты приходишь на встречи без своего бойфренда, — подмигнул ей Валерио в ответ. — Надеюсь, вы расстались, и ты выбрала меня для ребаунда? В любой другой момент Бланка бы рассмеялась, потому что привыкла к его недвусмысленным шуткам. Они виделись редко — Валерио посещал рехабы чаще, чем любимый бар — но когда собирались с ним, Ребеккой и Самуэлем, то неплохо проводили время. Однажды к ним присоединились Гусман с Лу, и Бланка легко считала напряжение, царившее между братом и сестрой. Валерио любил побесить Лу — было в этом что-то не только чисто братское, но она вряд ли могла самостоятельно добраться до сути. В этот вечер шутка неожиданно заставила ее помрачнеть. — У-у-у неужели я, наконец, попал в точку? — довольно ухмыльнулся Валерио и щелкнул пальцами в воздухе, привлекая внимание бармена. — Что будешь? — Не знаю, возьми пару шотов на свой вкус, — на автомате отозвалась Бланка. — Шоты — это всегда отличная идея, — Валерио потянулся за телефоном, чтобы оплатить заказ, но она остановила его одним жестом. — А да, я и забыл, что это как личное оскорбление для тебя, — усмехнулся он, возвращая телефон на место и поднимая обе руки в воздух, словно сдавался. Бланка закинула пару купюр на стойку и, заметив, что Валерио продолжал сидеть с пустым стаканом, удивленно приподняла брови. — Не присоединишься? — Ей нужно было, чтобы он выпил. Не только, чтобы разговорить — болтал Валерио всегда с удовольствием — скорее, чтобы он не вспомнил ни одного из ее вопросов наутро. Валерио бросил на нее неожиданно задумчивый взгляд. Бланка заметила его впалые щеки и то, как на его плечах висела обычно влитая кожанка. Это было странно. В таком состоянии он уезжал в рехаб, не возвращался из него. Первые недели свободы Валерио выглядел так, словно в любой момент готов был отправиться на важную миссию в космос. Но почему-то не в этот раз. — Может, чуть позже, — пробормотал он, и Бланка на мгновение забыла о том, зачем пришла сюда на самом деле. Едва заметно сжала его плечо — такое острое, словно кости были прямо под курткой — и спросила: — Ты в порядке? — не думала, что он ответит что-нибудь серьезное на это, и оказалась права. — В полном, красавица, — Валерио улыбнулся (кажется, через силу) и снова подмигнул ей: — Не хочешь сходить со мной на юбилей отца через две недели? — Что? — нахмурилась Бланка. — Хочу убить двух зайцев: перестать выслушивать от отца наставления по поводу личной жизни и свести с ума сестренку, потому что даже если я на первом месте в ее хейт-листе, ты занимаешь почетное второе. Без обид, — с усмешкой произнес Валерио и все-таки щелкнул пальцами в воздухе, чтобы бармен обновил его порцию виски со льдом. — Выбесим ее вместе, как тебе такое? — Нет никакого желания общаться с твоей сестрой, прости, — Бланка залпом опустошила первый шот. Горло обожгло, но этого оказалось недостаточно для того, чтобы заглушить терпкую обиду, появившуюся внутри в тот момент, когда она увидела чужой крем на полке в ванной. — Твоя племянница ест горький шоколад? — вдруг спросила она, и это сбило Валерио с толку. — Причем тут моя племянница? — Не знаю, забей, тупой вопрос. — Бланка закусила губу. Какая уже разница, другого объяснения для наполовину опустошенной баночки с кремом все равно не придумаешь. В горле снова что-то сжалось, и она опрокинула второй шот, чтобы не расплакаться. Валерио обхватил голову обеими руками и мрачно усмехнулся: — Я понятия не имею, что любит моя племянница, Бланка. Не знаю, на что у нее аллергия, какие мультики она смотрит, и что там еще положено знать о детях нормальным дядям? Моя сестра боится оставлять ее со мной. Понимаешь? Она еще совсем малышка, Валерио, за ней нужно постоянно следить Думаешь, моих мозгов не хватит для того, чтобы справиться с ребенком? Нет, но я представляю, как ты отвлекаешься на две минуты, а она добирается до дорожки кокаина на твоем журнальном столике и решает попробовать ее на вкус Валерио зажмурился. Да и потом, Гусман никогда не разрешит оставить ее с тобой А тебе не наплевать, что там считает Гусман? Зажмурился сильнее, так, что в темноте внезапно замерцали мелкие искорки. — Ну, она многое теряет, — усмехнулась Бланка, хотя отчасти понимала ее. — Твоя сестра… — Она запнулась, думая, какую же глупость придется произнести следом. — Почему она так бесится из-за меня? Валерио оглянулся на нее, и Бланке показалось, будто он все еще был где-то далеко. Словно ушел в себя, когда признался, какие отношения у него складываются с семьей. — Да кто ее знает, — Валерио пожал плечами. — Может, втайне мечтает свалить из своего глянцевого мира и заниматься серьезной журналистикой, как ты. — Она и Самуэль… Валерио взглянул на нее с неподдельным интересом. — Что? — Какие отношения у них были в школе? Он удивленно поднял брови, явно не ожидая такого вопроса. Сделал пару глотков своего обновленного напитка и медленно произнес: — Да особо никаких. Лу встречалась с Гусманом в старшей школе, Самуэль… у него были свои интересы, — он усмехнулся. — Разные. Прямо кардинально разные. Он даже успел замутить с Ребеккой в выпускном классе. Ну, он, наверное, рассказывал тебе об этом. Он не рассказывал, но представить Самуэля с Ребеккой было еще сложнее, чем с Лу. Да и потом, зная ее финансовое положение, крем за пятьсот евро явно не входил в ее шопинг-лист. — Он редко говорит о вашей школе, — уклончиво отозвалась Бланка. — То еще времечко было, — хмыкнул Валерио. — Но с чего ты вдруг интересуешься? Если думаешь, в какую школу отдавать детей, то советую убрать Лас-Энсинас из списка претендентов. — Просто последнее время встречаю кучу твоих бывших одноклассников, — Она подумала, что случая удобнее уже не подвернется, и, затолкав подальше свои подозрения о Самуэле, словно бы невзначай добавила: — Недавно, например, мы ездили на винодельню к Карле, и она рассказывала, как вам классно работалось вместе. Валерио весело расхохотался — кажется, виски начинал действовать. — Серьезно, она так сказала? — Что-то не так? — Бланка сделала вид, будто удивилась. — Да нет, но, наверное, она просто была под кайфом. Нам с Карлой максимально херово работалось вместе, — ответил он честно. — Конечно, тут не только ее вина — бизнес достался ей не самым… чистым. Плюс адский год, это было в 2020-м, все сидели в своих квартирах и тупо молились о том, чтобы все это поскорее закончилось. Даже моя сестра-атеистка, мне кажется, готова была пойти к священнику. Короче… она реально сказала «классно работалось»? — Валерио перебил сам себя, и на его губах снова возникла эта расслабленная улыбка. — Ну, может, я чуть-чуть приукрасила, но она точно ни в чем не обвиняла тебя, — быстро ответила Бланка. Краем глаза заметила, что бармен обновил ее шоты, хотя она не просила его об этом. Но желание заткнуть поднимающуюся изнутри ревность было сильнее, поэтому она быстро влила в себя третью порцию алкоголя. Валерио фыркнул. — С какой бы стати ей обвинять меня? Я пытался вытащить их медиа-стратегию из задницы, и у меня почти получилось. — Да, но она сказала, что ты еще был ее доверенным лицом, пока она училась в Нью-Йорке, — вставила Бланка мгновенно, и Валерио посмотрел на нее с любопытством. — Карла сказала тебе об этом? — Точно, — выдержав его взгляд, равнодушно пожала плечами Бланка. — Ну так… упомянула между делом. Валерио нахмурился. Что-то странное было в этих вопросах — словно он вдруг оказался в полицейском участке, а не сидел в баре с симпатичной девчонкой. Он попытался раскрутить эту мысль, но думать с каждой минутой становилось все тяжелее. Хотелось смеяться и (немного) спать. Может, еще поцеловать ту незнакомку, которая пила уже третий джин-тоник и бросала в его сторону недвусмысленные взгляды. Лучше бы, конечно, Бланку, но ему не хотелось иметь счеты с Самуэлем. (Лучше бы, конечно, Лу, но нет, пожалуйста, убирайся из моей головы) Лу. Самуэль. Она что, спросила, было ли между ними что-то в школе? Между Самуэлем и Лу? Может, между ним и Лу? Или Гусманом и Лу? Чертов Гусман. И было еще что-то про горький шоколад. Почему она, блин, спрашивала его про шоколад? Валерио ощутил, как мысли крепко переплетаются и начинают путаться. О-оу. Плохой знак. — Ты в порядке? — Бланка поймала его пустой взгляд. — Валерио? Он вдруг как-то странно закатил глаза и, выпустив из рук стакан с виски, рухнул на пол с высокого стула. Бланка растерянно посмотрела на него сверху вниз, а бармен оказался куда проворнее и, усадив Валерио на ближайший свободный диванчик, пару раз хлопнул его по щекам. — Случается у нас чаще, чем вы можете себе представить, — добавил он, обернувшись к Бланке, и вернулся к Валерио. Впрочем, тот довольно быстро распахнул веки и, приложив ладонь к ноющей голове, сморщился. — Что это было? — Кажется, ты грохнулся в обморок, — Бланка присела на край дивана рядом с ним и обеспокоено добавила: — Хочешь, я позвоню твоей сестре? Валерио отрицательно помотал головой. Это движение почему-то принесло новую волну боли, и он снова поморщился. — Может, «Скорую»? — внимательно наблюдая за ним, предложила Бланка. — Я в порядке, — сердито отозвался Валерио. — Где мой виски? Бланка усмехнулась. — По-моему, этого с тебя на сегодня хватит. — По-моему, я не назначал тебя своей мамочкой. Валерио поднялся на ноги и, слегка шатаясь, добрался до стойки, но, видимо, бармен преуспел и здесь: стакана уже не было на месте. — Я вызову тебе такси, ладно? — Бланка достала телефон, чтобы зайти в приложение, и вдруг заметила сообщение от Самуэля: «Когда ты примерно будешь? Тебя ждать?». И ей стало так неприятно, что первой мыслью теперь была не «он у меня такой заботливый». Вместо нее внутри поселилось противное «зачем он спрашивает? может, она в квартире прямо сейчас?». — Я в порядке, Бланка, — с нажимом повторил Валерио. — Хватит делать вид, что тебе не все равно. Хватит вам всем делать вид! — вдруг крикнул он, нарушая покой посетителей элитного бара, и поймал на себе пару недовольных взглядов. Бланка удивленно подняла брови. Ей даже не хотелось представлять, сколько всего скрывалось в этой простой фразе. Она уставилась на его сгорбленные плечи и осторожно коснулась его поникших кудрей, но он вдруг резко дернулся и отстранился от нее. — Сам могу вызвать себе такси! — все еще на повышенных тонах добавил Валерио и, развернувшись, направился на выход из бара. Бланка проводила его растерянным взглядом. Отличная работа. Она не узнала ровно ничего, а дома ее ждал как минимум один серьезный разговор.

***

12 февраля 2028 20:05 (6 часов после исчезновения) Инспектор Фернандес еще никогда не бесила его так сильно. Даже когда обвинила его брата в убийстве, которое он не совершал, и отказывалась верить в результаты его импровизированного расследования. — Знаешь, что я думаю, Самуэль? — после недолгого молчания произнесла она и встретилась с ним взглядом. — У вас с Карлой была… долгая история. Она была косвенно причастна к смерти девушки, которая нравилась тебе в школе. Из-за нее твой старший брат угодил за решетку… «Из-за вас и вашей некомпетентности», — мысленно поправил ее Самуэль, но продолжал слушать. — Вы встречались какое-то время. Ты использовал ее для нового расследования. — Я никого не использовал, — не выдержав, перебил Самуэль. — Я был на ее стороне. Да, это сложно доказать, и я не жду, что вы поверите мне, но я бы ни за что не поступил так сейчас. Я ее любил… люблю, черт, — он понял, что вдруг заговорил о ней в прошедшем времени, и к горлу тут же подкатил противный ком. Инспектор Фернандес быстро напечатала что-то на своем планшете и вкрадчиво переспросила: — Почему же ты тогда не рассказал о том, что вы встречались, на первом допросе? — Возможно, мой клиент просто не понял вопроса, — вмешался Фред. — Он ведь ничего не отрицает. — Да, конечно, — усмехнулась инспектор Фернандес и вновь посмотрела на Самуэля: — Как долго вы встречались? — Около четырех месяцев, — пожал плечами Самуэль. — Мы ничего не афишировали, но и не скрывались. Клянусь, пока вы теряете время со мной, реальный преступник может увозить Карлу и Монику куда-нибудь очень далеко! — вдруг без перехода зло воскликнул он. — Я тут, перед вами, вы обыскали мою чертову квартиру, там тоже никого нет. Куда я по-вашему мог деть их? — «По-нашему» у тебя есть сообщник, Самуэль, — серьезно отозвалась инспектор Фернандес. — Возможно, даже несколько. Самуэль нервно рассмеялся. Так вот, какую гениальную схему они вывели. — Серьезно, сообщник? Кто? Наверное, Гусман? — Нет, Самуэль, мы полагаем, что это твой брат, — сухо ответила инспектор Фернандес. Он вздрогнул при этих словах. У него, честно говоря, пробегали мысли об этом. Ситуация с Нано ухудшилась в последние месяцы, и Карла была не последним человеком, который повлиял на это. Он мог представить это как своеобразную месть, только вот в картину никак не вписывалась Моника. Нано должен был потерять последние крупицы здравого смысла, чтобы похитить дочку Гусмана и думать, что тот не грохнет его после этого. — Прокомментируешь? — поняв, что Самуэль надолго замолчал, осведомилась она. — Какого черта вы спрашиваете меня, я не имею к этому никакого отношения, — выпалил он угрюмо. — Вызовите, наконец, Нано. — О, мы были бы рады, — усмехнулась инспектор Фернандес. — Только его нигде нет, и наши ребята уже третий час ищут его по всему Мадриду. Самуэль похолодел и попытался представить, что грозит Карле и Монике в случае, если это и правда был его брат. Трезвый и не накаченный кокаином Нано, вероятнее всего, не навредил бы им. Он, конечно, полный придурок, но издеваться над девушкой и ребенком… Нет, Самуэль не мог представить себе такого. С другой стороны, если его разум был затуманен алкоголем или другими, более сильными, веществами, то предполагать что-либо было бесполезно — в таком состоянии Нано становился непредсказуемым. — Послушайте, я понятия не имею, где Нано, — произнес Самуэль на выдохе. — Мы не общались последнее время. И мне бы очень хотелось найти его и убедиться в том, что он не причастен к этой истории. Но я не могу, потому что вы держите меня здесь, зацепившись за какую-то тупую бумагу… — Самуэль, — оборвал его Фред. Он резко выдохнул. — Я бы никогда в жизни не причинил вред ни дочери своих лучших друзей, ни Карле. Хотите правду? Да, мы встречались, да, мы поссорились, да, я видел ее последним, и это выглядит так себе. Но зачем, зачем бы я стал похищать ее? Все люди ссорятся, так, блин, работают отношения. Мы бы помирились через неделю, и все вернулось бы на круги своя. Инспектор Фернандес покачала головой и, открыв сумочку Карлы, достала оттуда небольшой белый прямоугольник — Самуэль сразу же узнал в нем билет на самолет и нахмурился. — Карла взяла билет на сегодняшний рейс до Нью-Йорка. Ты знал об этом? — Она заметила, как он растерянно помотал головой в ответ. — Обратного билета у нее не было, а квартира на Манхэттене была забронирована на ближайшие четыре месяца — максимум, который хозяин смог предоставить за такой короткий срок, потому что Карла провела бронь пять дней назад. — Вы послали кого-нибудь в аэропорт? — гипнотизируя взглядом время на билете, пробормотал Самуэль. — Естественно, мы послали. Самолет улетел в Нью-Йорк без Карлы. Значит, Нью-Йорк. Карла никогда не была королевой спонтанности — ей требовалось время, чтобы собрать информацию, набросать план, немного рассчитать свои действия наперед. Она обижалась и злилась — факт, но вряд ли это было достаточным мотивом для того, чтобы бросить здесь все и улететь на другой конец земного шара. «Может, у нее были проблемы, о которых она не рассказывала мне? — напряженно подумал Самуэль, судорожно пытаясь понять, что заставило ее взять билет в один конец. — Кто-то ведь еще в сентябре пробрался к ней в дом непонятно зачем, и мы так и не выяснили, кто это был… Может, ее неудавшийся побег связан с этим? Может, Нано тут не причем?» Но от кого она могла пытаться так отчаянно сбежать? Самуэль мог представить на месте этого человека кого угодно — только не себя. Но вот перед ним оказался листок, на котором стояла эта ужасная дата. Четвертое февраля. День, который начинался так спокойно. Он помнил, как сидел в офисе, и Карла позвонила ему по FaceTime. Она выглядела взволнованно, но почему-то улыбалась. Он спросил, почему она такая счастливая. Она сказала, что поделится вечером. Он подумал, что это связано с ее рисунками — она так мечтала поскорее избавиться от винодельни и погрузиться в творчество. Он так хотел, чтобы у нее получилось. Вернулся домой вечером немного уставший, но счастливый — кажется, последнее время это было его перманентное состояние. Он не мог объяснить это, так просто случилось, и все. Карла подбежала к нему — он думал, она летит в объятия, распахнул руки и, вдруг ощутив резкую боль на правой щеке, пораженно уставился на нее. Карла больше не выглядела счастливой. Взволнованной? Тоже нет. Скорее, разозленной. Что я сделала тебе, выпалила она непослушными губами, что ты наделал, придурок — Самуэль, — голос инспектора Фернандес вывел его из задумчивости. Он смотрел на эту бумагу непонимающе, так, словно перед этим его хорошенько ударили по голове. — Ты знал, что Карла беременна? Что ты наделал, придурок