Давай останемся друзьями... А нет, не останемся.

Приближался вечер. Вечер? То есть, самый обычный вечер? Конечно нет. Выпускной вечер. Её выпускной. Где-то в глубине души Гермиона лелеяла надежду, что Фред придёт. Она хотела ему всё объяснить раньше, но почему-то боялась. Объяснить и остаться друзьями. А Фред в это время наконец-то завязал свой желтовато-оранжевый галстук. Побесить Гермиону? Нет, просто ему нравится эта игра цветов: пиджак и жилет цвета тёмного малахита и солнечный галстук. И это не терпит возражений. Так и только так. Он трансфигурировал несколько листов пергамента в букет из нежно-розовых гербер и белоснежных ромашек. Вроде неплохо. Через час начнётся нудная речь профессора МакГонагалл и кого-нибудь из выпускников про важность школы в жизни и чистые линованные листы в их головах, но это можно и просто переждать. Всё, пора. Фред шагнул в камин и его закрутило где-то в районе сети летучего пороха. Наконец эта карусель в парке аттракционов закончилась и он оказался в гостиной Гриффиндора. Прелесть, даже не перемазан золой. Он пробежал взглядом по людям, выискивая её лицо в толпе. Гермионы тут не было, что само по себе странно. Как может экс-староста находиться где-то помимо гостинной, когда тут так много людей? Фред подпёр спиной стенку, поглядывая то на лестницу, ведущую в спальни девочек, то на вход в гостинную. И вот, наконец Гермиона спустилась. На ней было платье с чёрным корсетом, буквально насильно выпрямляющим её спину, обычно сгорбленную над учебниками, плавно переходящим во в меру пышный нежно-кремовый подол. Фред оторвался от стены, понадёжнее закрывая букет маскировочными чарами, и подошёл к ней. Его взгляд упал на до неприличия глубокий вырез на корсете. Он жадно пожирал её глазами, будто рентгеном просвечивая насквозь, или, если говорить простым и понятным языком — пялился. Казалось, Фред только что заметил у Гермионы наличие вторичных половых признаков. Девушка смутилась до красноты на шее, но всё-таки вложила свою крохотную, по сравнению с его, ладошку в его сильную руку и переплела пальцы. Лицо Фреда озарила её любимая, искренняя и добрая улыбка. — Привет… — И где его обычное красноречие? В отпуске на Багамах? Он просто смотрел в её глаза, всё глубже уходя в их шоколадно-кофейный омут, пересекаемый поперёк золотистыми ручейками полос на радужке. — Привет, — Гермиона лучезарно улыбнулась ему. Откуда-то со стороны послышался голос МакГонагалл, просящий всех пройти в Большой зал. Фред, как истинный джентльмен, взял Гермиону под локоть, как когда-то Анджелину на святочном балу. Но ему не хотелось связывать возлюбленную с нынешней девушкой брата. Перед ними Гарри так же под руку вёл Джинни. Необычно красочными выпускникам показались резные двери большого зала, на которые раньше никто и внимания не обращал. Знамёна факультетов тоже были будто бы старательно отстираны от многовековой пыли. Они будто снова были первокурсниками, попавшими под ясное ночное небо заколдованного потолка первого сентября 1991 и 1992 годов. МакГонагалл вышла на кафедру и стала произносить свою речь, как и подобает директору. Ну и, как и подобает выпускникам её никто не слушал, хотя в зале и стояла почти мёртвая тишина, нарушаемая лишь редкими перешёптываниями. — … и в заключение хочу пригласить сюда с речью вашу однокурсницу — Полумну Лавгуд. Со всех сторон послышались удивлённые вздохи. Никто не знал, кому МакКошка поручила готовить типовую речь выпускника, наполненную штампами и никому не понятными моралями. Поэтому она и возложила эту ответственность на плечи нестандартной девочки с Когтеврана, способной задать не только настроение выпускного, но и поднять его тем, кто вовсе не горит желанием уходить из школы. Она вышла на кафедру и начала свою речь как обычно туманный голосом: — Друзья, знаете, я не вижу, какие мозгошмыги сейчас витают в ваших головах. Сейчас мне не помогают даже они — Луна сняла спектрально-астральные очки, положив их на кафедру — Я уверена, что у вас в головах сейчас нет мозгошмыгов. Сейчас там грандиозные планы и такие таинственные мечты… Знаете, спасаясь от обгрызателей жизни, многие смогли сохранить и приумножить в себе любовь… Веру… Надежду… — ох уж эти любимые Луной «воздушные» паузы, во время которых собеседник успевает полностью осмыслить сказанное — Тогда все мы научились выживать. И, к сожалению этот инстинкт у многих ещё сохраняется. Но, знаете, сейчас мы снова учимся… — она остановила свою речь, вслушиваясь в удаляющееся эхо — Жить… Это слово пронеслось под сводами, казалось, всего замка, выворачивая его нутро, такое чувствительное сердце, запечатанное в каменных стенах. Фред не смог воспротивится внезапному порыву и повторил за девушкой. А за ним повторила Гермиона… Гарри и Джинни… Все Гриффиндорцы… А потом и все выпускники. Сотня голосов пронеслась под этими многовековыми перекрытиями, растрогав до глубины души многих выпускниц и даже профессора МакГонагалл. Фред тем временем почувствовал у себя на груди немые всхлипы Гермионы. — Хей, ты чего? — Озабоченный голос Фреда, в сочетании с мягкими поглаживаниями по спине успокаивал Гермиону. — Я не знаю… — она подняла на него влажные от слез глаза и сквозь слезы устало усмехнулась. — Миона, сегодня твой день. Пожалуйста, не плачь — он нежно ей улыбнулся и перешёл на шёпот, обжигающий кожу за её ушком — я ненавижу видеть на твоих глазах слёзы, и готов задушить того, кто заставил тебя их проливать, — Фред аккуратно взял её лицо в свои руки и практически заставил её посмотреть себе в глаза. Впрочем, она и не сопротивлялась. Он стёр влажные дорожки на её щеках большими пальцами, заглядывая ей в глаза. — Ну же, улыбнись — он ещё раз очертил подушечками больших пальцев её скулы, с удовольствием отметив, что макияжа на ней нет и штукатурка не сыплется. Девушка же расцвела в улыбке, такой искренней, что ей можно было бы поделиться со всеми Пожирателями Смерти и ещё бы осталось.        — Совсем другое дело. — Фред посмотрел куда-то за её спину — Будешь пунш?        — Да.        — Скоро вернусь — он пошёл в сторону стола, у которого уже собралась целая толпа народу. Миска с пуншем стояла ближе всего остального к краю, окруженная целой стеной из стаканчиков. Фред думал, как ему признаться Гермионе. Гермиона ломала голову над тем, как ему всё объяснить. Вот он вернулся с двумя стаканами слабого алкоголя, один из которых протянул ей. Они просто болтали на отвлечённые темы, когда послышалась медленная песня, и многие потянулись в центр зала. — Окажешь мне честь? — Фред протянул ей руку и склонил голову в лёгком поклоне.        Гермиона вложила свою ладонь в его и последовала за ним на лакированное покрытие в центре большого зала.        Фред аккуратно притянул её к себе, увлекая в медленный танец. Она прижалась к нему и с доброй усмешкой сказала:        — О, Мерлинова панталоны, опять этот галстук?!        — Да, он самый.        Они танцевали в уютном молчании, нарушаемом только музыкой. Гермионе было приятно находиться в кольце его рук. Спокойствие и уверенность, с какими он вёл её в такт медляку завораживали. Песня уже подходила к концу, когда Фред практически из воздуха взял букет.        — Гермиона, я должен тебе кое в чем признаться…        — Я должна тебе кое-что сказать…        — Тогда на счёт «три?»        — Раз… — она посмотрела в его голубые глаза, удивительно мерцающие в блеске свечей.        — Два… — Фред аккуратно убрал прядь её кудрявых волос за ушко.        — Три…        — Я люблю тебя!        — Давай останемся друзьями?..        Фред опешил. Ему всегда казалось, что они немного больше, чем друзья. Или он видел взаимность там, где её не было?        — Фред, прости, пожалуйста. Просто я не готова. Ты дорог мне, правда. Как… Как друг. Самый близкий друг, но я…        — За что ты так со мной?.. — было непривычно слышать его голос настолько опечаленным. Шёпот, на грани слышимости, и эти слова, произнесённые с такой болью. Гермионе хватило этого, чтобы почувствовать себя последней мразью.        — Прости… — тот же едва различимый шёпот и немного другая боль. Она приподнялась на носочки и поцеловала его. Горько, как в последний раз.        'Скорее всего это и был последний раз, Фред, признайся себе'.        'Нет, Мерлин тебя побери, не последний. Не последний'