сказка в заднем кармане брюк

Азирафаэль смотрит на Кроули и не верит в происходящее. Нереально, всё это слишком нереально. Так бывает только в плохих газетах, где истории выдумывает уставший от жизни неудачник-писатель. Хотел написать книгу, а в итоге лжёт людям каждый вторник и четверг в разделе «необыкновенные истории об обыкновенных людях». Кажется, даже Та, что наверху, удивилась, если мягко выражаться. Фелл представляет Её приоткрытые губы и ресницы, почти касающиеся бровей. Она даже не пыталась создать людей настолько хорошими. Да и архетип правильно поступающего мальчика выглядел по задумке иначе: у него как минимум не должно было быть татуировок — они раздражают Её — и он должен был ни разу за всю свою жизнь не привысить скорость. Кроули усмехается и давит на педаль. — Ангел, не делай лицо, будто я тебя потрошить везу, — взгляд клубится за чёрными стёклами, почти не касаясь Фелла. Восстанавливая по памяти, когда Энтони ещё не привык скрывать себя и считать это преимуществом, и выстраивая по общим законам мироощущения Кроули, Азирафаэль знал, как именно цепляют глаза его лицо. Почти точно даже мог сказать в процентах, сколько там насмешливости, злости или болезненной искренности — ему всегда это давалось хуже всего. Сейчас последний параметр почти превышал отметку «двадцать или пора сбавлять обороты». — Ты же знаешь, как я отношусь к твоему стилю вождения, — Азирафаэль каждый раз привыкает заново к подобному, успокаивая себя тем, что аварии не ведущая причина смертности. Сомнительно, учитывая все условия, но помогало. — При всём уважении и доверии, мне несколько страшно, — обычно Кроули не дослушивал и шутливо колол в ответ. Мол, так и уважай молча. Или называл принцессой и говорил, что с ним, принцем, он всегда и везде в безопасности. Обычно, но не сейчас. Кроули немного отпускает педаль, и глаза начинает жечь разлившаяся искренность. — Тебе просто не нужно ещё сильнее волноваться, — цедит Энтони, и Азирафаэль слышит сжимающий чужое горло скрежет. Оглушающий, ранящий. От него хочется избавиться, откашлявшись и тыльной стороной дрожащей ладони прижившийся к взмокшему лбу. Он царапается, и каждый из них делает вид, что не слышит. Так проще, так лучше, так потом будет на полградуса меньше больно. — Спасибо, дорогой, — губы дергаются, не сумев сложиться в улыбку. Кроули не отвечает, и его пальцы дрожат от того, как сильно тот впивается в руль. Почти спасение. Только с эффектом плацебо. Никто больше не решается заговорить, и молчание рвёт только кашель — Кроули каждый раз оставляет оседающие в альвеолах тяжестью взгляды, вымоченные в чувстве, схожим с сочувствием. Было бы куда проще определить, не отрицай Кроули наличие такового у себя. Азирафаэль разглаживает пальцем пластырь на коленке, из-под которого сочатся красным рваные края. А Кроули молчит — только кусает губы. Потому что мальчики не плачут, мальчикам не больно, а шрамы украшают. Фелл готов с этим согласиться, но только после того, как осторожно, по каплям коснётся перекисью. — Больно? — оставив пару лёгких касаний, Азирафаэль убирает руку. Он сидит на коленях перед своим другом, близко-близко, и всё равно не может поймать чужой взгляд. — Нет, — Кроули отворачивается, коротко морщась. Кажется, думает, что Фелл не замечает. — А если честно? — Нет. — Я никому не скажу, — и глаза светлеют от искреннего желания помочь. — Немного. Но ты не думай, что это мешает мне! — тут же вскидывается мальчик, пытаясь стряхнуть слабость со взгляда. — Мне всё равно! Я даже почти не замечаю! — остаётся пару капель, выдающих его с головой. Но Азирафаэль только улыбается на его слова. Кроули принимает это за поощрение своей храбрости. Фелл же знает, что ему доверяют. — Я могу у тебя остаться на пару ночей? — Азирафаэль чувствует короткие взрывы стыда под кожей, и щёки пачкаются красным. — Ты же понимаешь, что чужая страна, а я, дурак такой, не позаботился о том, чтобы найти себе место, где перекантоваться, — Кроули не смотрит на него, будучи полностью увлечённым поиском места для машины на парковке перед домом — вечная проблема, на которую Энтони начал жаловаться тут же, как только переехал сюда. Фелл хорошо помнил этот момент, дающий чуть больше спокойствия сейчас — без зрительного контакта легче. Действует сродни плохому самоубеждению по сомнительным самоучителям. Кратковременно, но удивительно сильно. — Я уже сегодня начну поиски, чтобы как можно быстрее переехать туда и перестать мешать тебе. Стеснять собой друга — последнее, что хотел бы Азирафаэль, оказываясь сейчас рядом с ним. Зная свой неторопливый и однообразный тип уклада жизни, Фелл доставил бы множество неудобств Кроули. Он бы захлебнулся в чужой бешеной, необузданно дикой энергии, не успев даже ухватить хоть немного воздуха. И Кроули бы вновь пришлось тащить его до уровня поверхности спасая. А он и без того сделал уже много, удивительно много для него. К тому же Азирафаэль почти боялся запятнать болезнью жизнь Кроули. Это оставляло новый, отвратительно острый и режущий до крови, рельеф, который даже дезинфекцией всего — внутри и снаружи — не сглаживался полностью. — Ты с ума, что ли сошёл? — резонируя, спокойно говорит Кроули. До сих пор не смотря в его сторону. Будто тоже позволил слабости прижаться к себе, выторговав пару минут у совести. — Нет, я просто… — Никаких «просто», «но» и далее по списку, — Кроули поворачивает ключи, убедившись, что выбранное место полностью устраивает его. — Я не собираюсь тебя гнать ни сейчас, ни через день, ни потом. Ты можешь оставаться у меня столько, сколько захочешь. К тому же, — Азирафаэля бьет лёгкая усмешка в висок, — как я могу поступить подобным образом с будущим супругом? Это абсурдно до шатающихся крайностей, до рези в грудном пространстве, до падающего на колени собственного мира. Это абсурдно до его улыбки. Непроизвольной, быстрой, почти тут же ползущей вниз. Но, кажется, Кроули замечает и со словами «пойдём, ангел, ты же не хочешь тут второе пришествие встретить» тащит Азирафаэля за собой. Конечно же, не упустив возможность придержать ему двери, мол, всё для моей принцессы. Энтони был бы замечательным мужем, — думает Фелл, наблюдая за быстрым движением рук около замочной скважины. — Внимательным, заботливым, искренним. Его избранница была бы счастлива, — он упускает из вида их ближайшее будущее. Потому что подобное нельзя и близко назвать браком. Азирафаэль был уже однажды опалён реальностью и прекрасно понимал, что фиктивность не редкость, что любовь давно испачкана по горло отвращением и мерзостью, что почти не существует ничего вечного и сказки лгут даже на стадии предисловия. Но отчаянно хотел бы оградиться от подобного, прожив тихо, незаметно и честно с самим собой. Но только в приличных вопросах — дальше заглядывать он не планировал. Он не хотел становиться частью крайностей пошлости. И не хочет тянуть за собой Энтони. — Располагайся, как дома, и начинай вить новое семейное гнёздышко, — Кроули оборачивается к нему, оказавшись внутри квартиры. — Кстати, у меня есть кое-что для тебя, — он тут же продолжает, не давая Феллу отреагировать и обрызгать его осуждающими попытками усмирить. — Помнишь, где у меня кабинет? — Азирафаэль кивает. Он не раз был здесь — отслаивающаяся от стен полутьма знакомо ложилась на его плечи. Любопытство — явно не лучшее из его качеств, поэтому он оказывается в кабинете почти сразу же, успевая только осторожно провести по краю листьев бегонии и посетовать на шикнувшего Кроули. Как будто можно подобным разбаловать бедное растение. Азирафаэль щурится, жадно глотая взглядом всю комнату: что-то должно быть, что-то для него, что-то очень волнующее, трепетное, хранящее касания Кроули. Ему хватает всего пары секунд, и он замирает с тихим выдохом — чужое имя на своих губах. На столе перед ним коробочка с двумя кольцами.