***
Крепко вцепившись в перекладину низкого металлического забора, я с лёгким напряжением вглядывалась в лес по ту сторону. Деревья на запретной территории ничем не отличались от деревьев на разрешённой, хотя ещё месяц назад я представляла себе, что за хлипкой оградой прятался яркий полный приключений мир. Я любила приходить сюда, чтобы вдоволь пофантазировать о жизни за пределами приюта. Мечтала поскорее повзрослеть. Какими же глупыми и наивными были мои мысли! Территория за забором теперь казалась по-настоящему отталкивающей и зловещей. Я помнила о стене, но при взгляде на запретную землю всё равно ощущала липкий благоговейный страх. Подняв голову, я вгляделась в пасмурное небо, с наслаждением поймав губами дуновение свежего с ароматом влажности ветерка. Пустившийся ещё вчера днём дождь прекратился лишь к утру, благо не дошло до бури. Гроза и так повредила несколько молодых ясеней, надолго оставив им «шрамы» от удара молнии. Из-за отвратительной погоды так и не удалось поговорить с друзьями. Обсуждать нашу тайну в здании мы больше не решались (по крайней мере, в тех помещениях, куда могут забрести любопытные дети). К тому же, мальчиков я увидела только перед самим ужином. Несколько двухлетних малышей съели что-то не то, и мне пришлось сидеть с годовалыми детьми, пока Мама водила заболевших в медицинский кабинет. Сзади вдруг послышался звук шагов, и я обернулась, отпуская холодную металлическую перекладину. — Я не опоздал? — с лёгким беспокойством уточнил пунктуальный Норман, подходя ближе. — Вроде бы вышел в нужное время… — Не опоздал, просто я пришла раньше, — улыбнулась я, дыханием согревая замёрзшие от долгого контакта с забором руки. — Ты как раз вовремя. Кто точно опоздает, так это Рей. — Будто его оторвёшь от чтения, — хмыкнул друг и участливо поинтересовался: — Ты замёрзла? — Нет, — поспешно ответила я, смущённо спрятав ладони за спиной. Почему-то не хотелось, чтобы между нами снова возникла та же атмосфера, что и вчера. Это не было неприятно, вовсе нет, скорее слишком… интимно? Близко? Я не знала, что делать с таким вниманием, поэтому, наверное, и терялась. — Ты уверена? — уточнил Норман, сделав шаг вперёд. — А выглядишь так, будто замёрзла. Инстинктивно попятившись, с досадой поняла, что спиной наткнулась на злосчастную ограду. Пути отступления не было. Все беды в этом мире от заборов, серьёзно. С такого расстояния я уже могла почувствовать едва уловимый цитрусовый запах, что шёл от волос Нормана. Он хоть и ненавидел апельсины, всё равно мыл голову шампунем именно с таким ароматом. Так было всегда, сколько я себя помнила. — Представляешь, я сегодня видела ворона, — неловко рассмеялась я, желая остановить решительный крестовый поход в свою сторону. — Он был просто огромным и со смешной бородой. Разве у птиц растёт борода? — Борода растёт даже у людей, — пошутил друг, сделав последний, разделяющий нас, шаг. Упёршись руками в металлическую перекладину с двух сторон от меня, он лукаво улыбнулся. Я оказалась в ловушке. Мы хоть и были примерно одного роста, но сейчас мне казалось, что он нависал надо мной, оказывал давление одним присутствием. — Ты такая холодная, — промурлыкал Норман, проведя по моей щеке кончиком носа. — О, теперь теплее. Почувствовав приливший к лицу жар, я затаила дыхание. Столь близкий тактильный контакт с раннего детства не являлся для нас чем-то редким и удивительным: мы прогуливались, держась за руки; обнимались, глядя на звёздное небо; засыпали на траве практически друг на друге, утомившись после активных игр. Это принималось нами как должное, считалось чем-то естественным и обыденным, словно овсянка на завтрак. Почему же теперь эта обыденность… обратилась таким дискомфортом? Неужели мы повзрослели? Как ни старалась, я больше не видела перед собой маленького мальчика Нормана. Сверкая озорными искорками в голубых глазах, на меня с непередаваемыми чувствами смотрел уже почти подросток. Это произошло после его признания? Или что-то успело измениться во мне самой? Отняв одну руку от забора, друг нежно провёл по моей щеке подушечкой большого пальца: — Эмма, я тебя лю… Ему на голову вдруг приземлилось что-то белое, заставив прерваться. Отшатнувшись, Норман снял с себя прилетевшую со стороны вещь, оказавшуюся осенним жилетом, и обернулся. Взглянув вправо, без особого удивления заметила Рея, что неторопливо двигался в нашу сторону. — Мама сказала, что если ты будешь расхаживать так легко одетым в холодную погоду, она запрёт тебя в больничном крыле на целую неделю и привяжет к койке, — пояснил он, с удовольствием разглядывая хмурое лицо товарища и судя по всему испытывая гордость за меткий бросок. — Что, прямо так и сказала? — не поверил Норман, вновь заулыбавшись. — Привяжет? — Ну, почти, — уклончиво ответил Рей, на мгновение растерявшись. — Я упростил, не придирайся. — Это называется «вольный пересказ», — не согласился Норман, рассмеявшись. — И мне кажется, там слишком много твоего личного мнения. — Ты опоздал, — вмешавшись, возмутилась я. — Из-за Мамы? — Она меня задержала, — кивнул Рей. — Вы, я вижу, тоже времени зря не теряете. Под его ироничным взглядом я покраснела и опустила голову, с огромным интересом изучая шнуровку на своих ботинках. Как и вчера, он заметил ту странную атмосферу, что витала между мной и Норманом. Что же он теперь о нас думал?! Стыд-то какой. Больше всего хотелось провалиться сквозь землю и остаться там навсегда. — Именно, так что мог бы и заблудиться где-нибудь в лесу, — парировал Норман, ни капли не смутившись. Вот ведь непробиваемый. — И порадовать тебя этим? — деланно удивился Рей, сунув руки в карманы брюк. — Да ни за что. Почувствовав витающее в воздухе напряжение, я вжала голову в плечи. Их диалог казался на первый взгляд дружеским, пусть и саркастичным, но то, как они смотрели друг на друга… Поссорились, что ли? — Давайте поговорим о приюте, — умоляюще предложила я. — Я узнала о маячках. Ребята резко повернулись ко мне. — Рассказывай, — приказал Рей. — Я обнаружила след от свежей ранки на левом ухе Ричи, вот здесь, — я прикоснулась к верхней части своей ушной раковины. — У Глории, которая прибыла два месяца назад, такой же, еле видный шрам. Через месяц и он пропадёт, скорее всего. — А что, умно, — признал Рей, когда они с Норманом закончили ощупывать свои уши. — И заметить трудно, и случайно повредить почти невозможно. — А может, мы ошибаемся и это не чип вовсе, а простая прививка? — с надеждой задала я достаточно глупый вопрос. — Сама поняла хоть, что сказала? — фыркнул наш остряк. — Ты где видела прививки, которые ставятся в сплошном хряще? А вот бирки тому же скоту на фермах вставляют именно в уши. От них мы отличаемся только тем, что наша «бирка» скрытая. Хотя, как сказать, если вспомнить номер на шее… — И что мы будем делать? — беспомощно спросила я, обняв себя руками. — Вынимать их сейчас нельзя, но как узнать, что это вообще возможно? — Мы обязательно что-нибудь придумаем, время ещё есть, — ободряюще произнёс Норман. — Мы должны сбежать до следующего отправления, — твёрдо отрезала я, вглядевшись в лица друзей. — У нас всего два месяца, даже меньше, это бесконечно мало… Времени нет, Норман. Тот тяжко вздохнул и взлохматил волосы на затылке: — Ты слишком спешишь. У нас и плана ещё нет, и за стеной сплошная неизвестность. Из-за шпиона придётся действовать аккуратно и с оглядкой. — В смысле? — не поняла я. — Поговорите с Гильдой, и не будет никаких проблем. Она точно не побежит к Маме, если мы всё ей объясним. Ребята хмуро переглянулись, отчего у меня возникло плохое предчувствие. — Мы уже поговорили с ней вчера, — взял слово Рей. — И выяснилось, что она не шпион. — Не шпион? — переспросила я, вздрогнув. Словно земля ушла из-под ног, настолько неожиданно было это услышать. — Стоп, вы с ней говорили? А почему не сказали мне? — Это было спонтанным решением и пришло к нам уже после твоего ухода к Ричи, — пояснил Норман, и я выдохнула от облегчения. Друзья ничего от меня не скрывали и планов за спиной не строили, просто так получилось. Спонтанно. — И почему вы решили, что она не шпион? Она сама это признала? — Конечно, нет, — снисходительно глянул на меня Рей. — Похоже, она вообще не поняла, что мы от неё хотели и чего привязались. Шпион вёл бы себя по-другому. Не знаю, о чём тогда думала Гильда, но явно не о том, что проживает на ферме. В библиотеке она не была, это точно. Внезапно я расширила глаза от пришедшей на ум догадки. Так может те слухи, что ходили сейчас по приюту — это… — Тогда, у реки, она нервничала, потому что смущалась, а не потому что переживала, — добавил Норман, как-то стыдливо отведя взгляд. — Теперь я уверен, что и в столовой, когда мы выискивали шпиона, она выглядела грустной из-за того, что узнала о моей к тебе симпатии, Эмма. Помнишь, мы разыграли сценку перед завтраком? Да как такое забудешь? Мне и сейчас это припоминали, постоянно задавая дурацкий вопрос: «Что ты нашла в Рее?» Лучше бы спросили, что я в нём потеряла. Как минимум, не один миллиард нервных клеток. — «Теперь я уверен»? — процитировал Рей, насмешливо прищурившись. Но что-то ещё было в чёрных глазах, что-то крайне серьёзное и невесёлое. — Если бы ты вовремя набрался этой уверенности, то нам не пришлось бы обвинять Гильду ложно. — Представь себе, я человек, а не робот, — холодно возразил Норман, сжав кулаки. — У меня тоже есть слабые места, например: я плохо разбираюсь в людях. — Столько болтовни о психотипах, а по факту — мышиный писк, — зло ухмыльнулся Рей, вскинув подбородок. — И пока что человека я перед собой не вижу. Лишь одну самоуверенную бездушную машину. — Прекратите! — крикнула я, ощутив пробежавший по спине холодок от вмиг потяжелевшей атмосферы. — Зачем спорить о таком и оскорблять друг друга? Не вижу никаких причин для злости, правда всё равно вскрылась бы при разговоре с Гильдой. Ничего необратимого не произошло. Мрачно переглянувшись, ребята отвернулись друг от друга. Ну, точно поссорились недавно. — Ты не понимаешь, — категорично заявил Рей, как-то пугающе уставившись на меня. — Мы могли отыскать настоящего шпиона раньше, но лишь дали ему время адаптироваться и затаиться. Он не подошёл ни к нам, ни к Маме, а это плохой знак. — Он или плетёт свои интриги или ещё не решил, что делать, — подхватил Норман, показательно не замечая друга. — Первый вариант звучит слишком нереалистично, мы же не в детективе. Вряд ли в приюте есть ещё кто-то, кто может противостоять нам в стратегии и тактике, кроме Мамы. — Да и второй вариант странный, — согласился Рей, также демонстративно игнорируя присутствие товарища. — Уже можно было бы и принять какую-либо сторону за эти дни. Обычно такие решения принимаются в первые часы, банально из страха и растерянности. — Для человека нормально искать хоть какую-то опору в мире, которому теперь нет доверия, — кивнул Норман. — Потому и непонятно это молчание. Ребята словно читали мысли друг друга, настолько крепким между ними было взаимопонимание. Стало даже слегка завидно. Ни с кем из них я такой связи не имела. Вот что значит лучшие друзья. Почему же они поссорились? Причина должна быть действительно серьёзной. — Теперь нам нужно начать поиски заново и придумать план по выведению нашего объекта на чистую воду, — произнёс Рей, косо взглянув на Нормана. — По внешним признакам обнаружить его в столовой не удалось, а значит, наш шпион прекрасно владеет своими эмоциями, держит лицо и привык носить маску. Ну, или мы параноики, и кто-то очень глухой и вежливый зашёл в четыре часа утра в библиотеку за книгой, скрыл своё присутствие, боясь помешать абсолютно не заинтересовавшему его странному секретному разговору. Хотя я бы не назвал его вежливым, он даже дверь не удосужился закрыть за собой. — Ладно, ладно, мы поняли, — поднял ладони Норман, пока я тихо хихикала. — Шпион не так прост. Рей поднял уголки губ в лёгкой полуулыбке: — Лучше быть живым параноиком, чем мёртвым оптимистом, а потому исходим из худшего. Всех младше четырёх лет предлагаю исключить. Из мелких там только Фил что-то смыслит. Но всё же, даже имея такой развитый интеллект, он ещё слишком мал, чтобы настолько умело скрывать реакции тела. К тому же, он единственный из трёхлеток, кто умеет читать. — Всё равно остаётся слишком много имён, — нахмурился Норман. — Я попробую пройтись по психологическим портретам остальных и составлю список наиболее вероятных подозреваемых. — Ну, давай, действуй, — лениво зевнул Рей. — А я пока подумаю, как быть с маячком. — А мне что делать? — растерянно моргнула я. — Ты поможешь в общении с подозреваемыми, — подмигнул Норман. — Наверняка сможешь заметить то, чего не замечу я. Ты всегда хорошо читала эмоции. Вообще, нам надо поспешить, если хотим успеть подготовиться к побегу за эти два месяца. — Завтра мы уже сможем влезть на стену и узнать, что нас ждёт за ней, — гордо произнёс Рей, задумчиво оглянув лес за забором. — Я сделал пару верёвок, этого для первичного осмотра должно хватить. Я радостно улыбнулась, сжав рукой перекладину забора, но тут же помрачнела, вспомнив кое о чём: — А как же Мама? Она не заметит нашего отсутствия по маячкам? — У Мамы есть предмет, похожий на часы, в которые она всегда смотрит, прежде чем пересчитать нас или когда кто-то потеряется в лесу, — объяснил Рей, вызвав наше удивление. — Что? Я многие годы знал правду и научился замечать такие вещи. Так вот, к стене мы отправимся завтра, сразу после тестов, когда Мама сядет читать мелким сказку. У нас будет час, но не более. — Скажи, — осторожно начал Норман, — а если бы мы не узнали правду сами, ты бы просветил нас? Было видно, что этот вопрос давно его беспокоил, вон как сжал зубы в напряжении. Я тоже навострила уши. — Я хотел, чтобы вы узнали позже, — вздохнул Рей, скривившись. — Чтобы немного подросли… — Насколько немного? — прищурился Норман. — Сколько ты хотел, чтобы мы ещё оставались в неведении? Рей взлохматил длинную чёлку и неохотно признался: — Год. — Что?! — подпрыгнула я, в ярости сжав кулаки. — Как год?! Скольких бы мы потеряли братьев и сестёр за это время?! — Шесть, — коротко ответил он на вполне риторический вопрос. Чёрные глаза смотрели равнодушно, будто не лучший друг стоял передо мной, а совсем чужой человек. Такая спокойная реакция была для меня хуже пощёчины. — Неужели тебе совсем плевать на них? — сквозь слёзы прошептала я, шмыгнув носом. Приблизившись, Норман поспешил обнять меня за плечи, начав шептать какие-то успокаивающие глупости. Я же, как загипнотизированная, смотрела лишь в наполненный бесконечной пустотой взгляд напротив. — Привязываться, чтобы раз за разом провожать на смерть, страдая от собственной беспомощности? — невесело хмыкнул Рей, потянувшись к пуговицам на рубашке. Что он задумал? — По-твоему, через сколько лет я бы окончательно сошёл с ума? Небрежно бросив снятый предмет одежды на перекладину ограды, он раскинул руки в стороны, позволив осмотреть себя в свете скрытого за тучами солнца. Возглас изумления застрял в горле, от ужаса я не смогла вымолвить ни звука. Рядом чуть слышно охнул Норман. — Здесь сорок пять номеров, — без эмоций произнёс Рей, с каким-то больным интересом рассматривая своё изуродованное глубокими шрамами тело. Отметины, в которых действительно угадывались символы, располагались на груди, плечах, животе и боках. — Каждый из них — это цифры на шее всех тех, кого я проводил за эти почти восемь лет. Самому свежему — три дня. — Зачем?.. — хрипло спросил Норман, чуть сильнее, чем нужно, сжимая мою ладонь. Я всё ещё пребывала в ошеломлении. — Чтобы не дать себе забыться в этой иллюзии из розовых соплей, — грубовато ответил Рей, вновь натянув рубашку. — Чтобы помнить, какая участь нас ожидает, если я позволю себе сдаться, смириться, расслабиться. А знаете, — усмехнулся он, застёгивая пуговицы дрожащими пальцами, — я ведь ненавижу читать. Да-да, не удивляйтесь, меня тошнит от книг, учебников и энциклопедий. Но приходилось ежедневно пересиливать себя ради тех знаний, что позволят нам выжить в этом неправильном мире. И воспоминания о тех, кто до последнего жил этой сказкой, их чёртовы товарные номера на моём теле, — это всё помогало мне и мотивировало. Хватало на пару месяцев, а потом снова отправление… С последним его словом воцарилась звенящая тишина, которую совсем немного разбавляло, кроме лесных звуков, лишь наше тяжёлое судорожное дыхание. Мне вдруг подумалось, что я никогда до этого не видела нашего друга в открытой одежде, всегда — только с длинным рукавом, никаких футболок или маек. Я считала, что он просто мёрзнет, даже летом. И на регулярных медосмотрах его не было… Восемь лет… Невероятно, он с трёхлетнего возраста творил с собой такое, а мы и не знали… Пока мы беспечно бегали по лесу, играли в прятки и ловили кузнечиков, Рей брался за очередную ненавистную книгу, отчаянно пытаясь выгрызть нам билет в жизнь. — Так ты поэтому хотел, чтобы мы узнали правду лишь через год? — нарушил тишину Норман, каким-то новым взглядом посмотрев на друга, словно заново с ним знакомясь. — Не желая нам подобной участи? — Не делай из меня святошу, — раздражённо парировал тот, скрестив руки на груди. — Просто вы бы всё время путались под ногами и мешали мне, только и всего. Вырвавшись из крепких объятий Нормана, я на негнущихся ногах подошла к Рею, что одиноко и как-то неприкаянно стоял в стороне. Будто разграничивая себя с нами, проводя чёткую черту. Протянув руку к его равнодушному лицу, я остановилась в миллиметре от щеки, не решившись прикоснуться. Внезапно я поняла, почему он такой недотрога. Густые ресницы подрагивали, не скрывая тлеющую в глубоких глазах горечь. — Что же тебе пришлось пережить? — прошептала я, беспомощно опустив руку. Знать правду с самого начала и десять лет жить, ощущая себя в клетке. Привязываться к окружающим, чтобы провожать в последний путь. Делать ненавистные вещи, пересиливая себя. Оставлять шрамы, чтобы просто не сойти с ума от чувства глухой безнадёги. Сколько… Сколько ещё… «Мне нравится отсутствие предела над головой», — вспомнились вдруг его позавчерашние слова. Сколько ещё он должен вынести, сколько жертв принести, чтобы мир, этот неправильный мир, был удовлетворён?! — Не нужно меня жалеть, — нахмурился Рей, не стерпев удара по гордости. — Нам всем сейчас нелегко. Я-то привык давно, а вот вы, особенно ты, ещё неокрепшие. Он осторожно и невесомо смахнул слезинку с моей щеки, и я поняла, что сил сдерживать рыдания совсем уже не осталось. У меня тоже была гордость. Натянуто улыбнувшись другу, я развернулась и убежала в лес, спиной ощущая проводившие меня два тяжёлых взгляда. Побег? Возможно. В его глазах мне почему-то хотелось выглядеть сильной и смелой. Той, кто способен поддержать, а не только ронять слёзы, мучаясь от нерешительности. У меня тоже была гордость.***
Посмотрев вслед скрывшейся за деревьями подруге, Норман перевёл сложный взгляд на Рея, что стоял, о чём-то задумавшись. Морщась, он сжимал подрагивающими руками рубашку на груди, за которой скрывалось множество маленьких рубцов и ещё один, большой и незаживший, в душе. А может, и не один. Шрамы как за рубашкой, так и за грудной клеткой. Забавно. — Ты действительно общаешься с призраками прошлого, — тихо заговорил Норман, не рассчитывая быть услышанным. Но Рей вдруг повернулся к нему и уставился с такой угрозой, что даже его пробрало. Если бы Норману пришлось описывать опасную и хищную ауру запертого в тесной клетке голодного дикого тигра, он не стал бы далеко ходить за примером. Пример стоял напротив, оскалившись в недоброй усмешке. Вздохнув, Норман захватил ранее брошенный на забор жилет и приблизился к товарищу. Тот явно не обрадовался сокращению дистанции. — Хватит уже обижаться, — попросил Норман, заботливо накинув на его дрожащие плечи тёплую вязанную ткань. — Я был неправ в отношении Гильды. Я пошёл по самому лёгкому пути, хотя должен был найти хотя бы одну альтернативу. Рей промолчал, однако жилет не скинул, что являлось хорошим знаком. Он был гордым, но не железным, и всё ещё остро нуждался в поддержке лучшего друга. Закрыв глаза, Норман доверчиво прислонился лбом к чужому виску, зная, что его не оттолкнут. Сейчас он был для друга связующей с реальностью ниточкой. Прикосновения, как бы тот их не любил, лишь усиливали эту связь. Они не раз проходили это в прошлом, когда, сидя на скале, наблюдали за плывущими по небу облаками. Рей мог периодически зависнуть, ни на что не реагируя, и Норман в такие моменты просто обнимал его, благодаря чему тот быстро приходил в чувства. Сейчас же это был глубокий травмирующий шок. Норман был уверен, что решение показать им свои шрамы, приоткрыть немного спрятанные за маской циничности истинные чувства, оказалось спонтанным. Просто импульсивный порыв, о котором тот уже скоро будет глубоко сожалеть. Норман знал, что больше всего на свете Рей хотел защитить их с Эммой. Уберечь даже от той горькой правды, что, как приговор, высечена на его теле. «— Пообещай мне кое-что, — попросил Рей, глядя пустыми глазами, в которых на миг отразился блеск от сверкнувшей молнии. Его голова была принудительно высунута из окна, но он, казалось, ничуть об этом не переживал. Следующие его слова раздались вместе с рокочущим громом: — Пообещай, что Гильда погибнет именно от моей руки». Вот насколько распространялась защита Рея. Он не хотел убивать девчонку, видел другие пути, но без колебаний предложил окропить свои руки кровью, чтобы лучший друг не замарал собственных. Норман тихонько вздохнул, осторожно приобняв друга за плечи, которые по-прежнему подрагивали от тяжёлых эмоций. На ткань жилета опустилась капля, потом вторая. Норман беззвучно плакал, судорожно прижимая к себе родного человека, для которого сейчас являлся единственной ниточкой связи с реальностью. Ну, почему, почему Рей решил перейти ему дорогу?! — Мы сбежим, обязательно сбежим, — прошептал Норман в черноволосую макушку. — Только придётся немного потерпеть, ещё совсем чуть-чуть. Бежать сейчас нельзя, ты и сам это понимаешь, верно? Впереди зима, да и нам бы немного повзрослеть. Год, я прошу всего лишь год. Мы хорошенько подготовимся и сбежим уже следующим летом или осенью. Ничего безопасней этого места для нас сейчас нет. Рассмеявшись с нотками безумия, он поинтересовался у безучастно стоящего рядом товарища, витавшего где-то в другом мире: — Ты спрашиваешь, как провернуть такое, оставшись у Эммы вне подозрений? Не дожидаясь ответа, так как, по факту, говорил он с собой, Норман продолжил: — Всё просто, — из глубин синих радужек на мир взглянула тень, — мы искусственно усложним себе условия для побега. На равнодушном лице Рея, что расслабленно опирался на заливающегося нездоровым смехом друга, ярко выделялись пустые чёрные глаза. Лишь взгляд, который он устремил к нависшим над головой тяжёлым тучам, горел осмысленностью и спокойствием. Тучам, провонявшим дурацкими апельсинами.***
Отчаянно прикрывая ладонью зевок, я махнула рукой отвратительно бодрому Норману, ожидающему меня на крыльце чёрного входа. Тесты закончились десять минут назад, и я даже успела немного вздремнуть, когда за рекордное время справилась с заданием. Всю ночь не могла уснуть, ворочаясь от тяжёлых мыслей и гложущих страхов. Всё же вчерашний разговор с друзьями прочно выбил меня из колеи. — Ты в порядке, Эмма? — поздоровался друг, обеспокоенно оглянув меня. — Неважно выглядишь. Кинув раздражённый взгляд на этого везунчика, которому для сна хватало четырёх часов, я снова зевнула: — Когда будем выходить? И где Рей? — Здесь, — внезапно раздалось совсем рядом, заставив подпрыгнуть. Резко обернувшись, я встретилась с насмешливым взглядом второго своего друга, как-то сумевшего подкрасться бесшумно. — Не пугай так! — выдохнула я, подавив порыв схватиться за сердце, а потом обратила внимание на пустые руки Рея: — А где верёвки? — Ты бы сейчас знала это, если бы на тестах не пропитывала слюнями учебный планшет, — ухмыльнулся этот нахал. Он тоже выглядел не слишком хорошо: круги под глазами на фоне бледности и помятости мало кого красили. Только из-за этого решила простить ему шпильку. — Я ещё рано утром отнёс верёвки к стене и спрятал там, — объяснил Норман, мягко улыбнувшись. — Мы же не можем открыто пойти с ними в лес. Вы пропустили завтрак, потому о верёвках я сообщил жестами Рею во время тестов. Собирался и тебе, но ты сидела с закрытыми глазами, потому я не рискнул… Он имел ввиду наш собственный язык жестов, который мы из любопытства придумали ещё в раннем детстве. Никто, включая Маму, не смог бы со стороны ничего понять. Мы сами едва выучили этот язык, настолько запутанным он получился. — Да спала она, давай называть вещи своими именами, — перебил его Рей, хмыкнув. — Даже след от стилуса на щеке остался, глянь. Норман, внимательно взглянув на моё лицо, отвернулся и как-то неестественно закашлялся. Я, потирая левую щёку, мечтала вот прямо сейчас научиться поджигать взглядом всяких нехороших людей. Рей в ответ на мой жест только шире ухмыльнулся, его глаза заискрились от смеха: — Вообще-то, след на другой стороне. Ну, всё, доигрался! Никакой жалости и пощады! Когда я, подустав от попыток шуточно придушить острого на язык друга, пыталась перевести дыхание, случилось неожиданное. — А я вас как раз искала, ребята, — проворковала Мама, подойдя как-то совсем незаметно. Может, они с Реем кровные родственники? — Не сиди на холодной земле, милая, заболеешь. Под прицелом внимательного взгляда я поднялась, на автомате отряхивая юбку. Что ей нужно от нас, и почему так не вовремя? — Мы можем чем-то помочь, Мама? — фальшиво улыбнулся Норман, всем своим видом выражая детскую открытость и невинность. Если бы я не знала его лучше, то, несомненно, поверила бы этой игре. — Да, — кивнула Мама, виновато склонив голову. — Я понимаю, что у вас сейчас свободное время, но так как вы самые старшие, я прошу оказать мне поддержку. Эмма, ты не могла бы почитать малышам сказку, пока я занята? А вы, мальчики, помогите дежурным на кухне. Её тон пусть и звучал на первый взгляд мягко и просительно, но была в нём какая-то скрытая жёсткость, непреклонность. Завуалированный приказ. Она явно не ждала отказа. Мы мрачно переглянулись. — Конечно, Мамочка! — кивнула я с напускным энтузиазмом, ощущая липкий, до мурашек по коже, противный страх. Почему у меня вдруг возникло такое чувство, что наша игра перестала быть игрой в одни ворота?***
— Похоже, она знает, — прошипел Рей, с каким-то остервенением натирая губкой тарелку. Они дружно взялись за мытьё посуды, пока дежурные понемногу готовили столовую к обеду. После завтрака все ребята сразу шли на занятия, а потому вся кухонная утварь перемывалась уже после учёбы. Обычно Мама занималась столовой, а дети мыли посуду, но сейчас, ввиду её занятости, два человека просто физически не могли успеть всё за час. — Откуда она узнала, что мы собрались к стене? — нахмурился Норман, бросив подозрительный взгляд на друга. Тот вскинул голову: — Не смотри на меня так, это не я! — О нашем плане знали лишь мы трое, — медленно проговорил Норман, возвращаясь к чашке в своей руке. — Эмма точно не рассказала бы, насчёт себя я тоже уверен. Остаёшься только ты. Рей раздражённо смахнул чёлку с глаз, пачкая её мыльной пеной: — Ага, я и тот самый шпион, которого мы, кстати, так и не поймали, — заметив искорки сомнения в голубых глазах, он продолжил с нажимом: — Между прочим, мы с тобой вчера перед сном ещё раз обсуждали план, нас тогда снова могли подслушать. Не нужно сразу обвинять меня. Норман покусал губу и со вздохом покачал головой. Когда он вновь поднял взгляд, подозрения там уже не было: — Извини, я погорячился, это просто нервы. Рей кивком принял извинения: — Шпиона всё равно стоит найти. Только вот устранять его уже нет никакого смысла, от этого теперь больше убытков, чем выгоды. — Да, живым он нам будет гораздо полезнее, — уставился на вилку в своих руках Норман. — Его можно будет использовать для передачи дезинформации. — Вижу, у тебя уже всё схвачено, — усмехнулся Рей. — И когда успел? — Ещё когда убрать планировали, — слово «убить», более уместное в данном случае, Норман произносить не решился. — Я прикидывал разные варианты и на тот случай, если шпион с очень малой вероятностью, но выживет. Или выберет сторону Мамы. — Сейчас всё стало сложнее, — перестал улыбаться Рей. — Мама теперь будет следить за каждым нашим шагом. — Ничего страшного, — спокойно произнёс Норман. — Я знаю, как повернуть эту ситуацию в нашу пользу. И действительно, в голубых глазах холодным пламенем горела уверенность. Рей, кинув на него любопытный взгляд, ощутил озноб, мурашками пробежавший по спине. Ему показалось, что это происшествие было лишь на руку его гениальному товарищу или даже шло по его какому-то извращённому плану. Рей опустил голову вниз, скрывая хмурое выражение лица за длинными прядями. Нет, показаться ему не могло. Норман выглядел слишком спокойным и довольным для человека, которому только что поставили шах. Возможно, осведомлённость Матери стала просто приятной случайностью для него, выгодным совпадением. А может… Рей стиснул зубы, мельком задевая взглядом сжатый в руке столовый нож. Нет, когда дело касается его друга, совпадений быть не может. С Норманом теперь стоит быть осторожнее.***
Я сидела в корнях старого дуба и, обняв колени, уткнулась в них лбом. После обеда почти все дети старше трёх лет отправились играть в догонялки. Их смех и возмущённые крики из леса доносились даже до двора приюта. Я же, сжимая кулаки от нетерпения, ожидала прихода друзей. Поселившийся в душе страх всё время стремился вылезти наружу, усмирить его или задавить получалось с трудом. Хорошо хоть дети не заметили мой слегка дрожащий голос при чтении… — Как ты, в порядке? — прозвучало негромко над головой. Друзья уселись по бокам, и я нашла в себе смелость, пусть и неуверенно, улыбнуться им. — Мама всё знает? — в лоб спросила я в хлипкой надежде на отрицательный ответ. — Уверен, что это так, — кивнул Рей, поднимая с травы опавший лист. Он любил при разговорах занимать чем-то руки. — Но она ведь ничего нам не сказала, даже не намекнула, — возразила я, всё ещё находясь в неверии. — Может, мы зря накручиваем себя? — Она смотрела на нас по-другому, ты и сама должна была заметить, — с сожалением произнёс Норман, положив мне голову на плечо и крепко обняв. Я поджала губы, вспомнив внимательный и острый взгляд материнских глаз, а потом с вызовом вскинула голову: — Мы всё равно должны сбежать! Каков наш план? — Стена, Эмма, — выдохнул мне в шею Норман, потёршись о неё холодным носом. — Без знания того, что за ней находится, нам и думать не стоит о побеге. — Может, я ночью… — Нет, — отрезал Рей, эмоционально разорвав листик пополам. — Я уже высказывался по этому поводу. Нечего ночью лазить по неизведанным местам. Узнавать, что там, будем днём и точно не в одиночку. Хотелось поспорить, закричать, что времени мало, потопать ногами как ребёнок. Но я промолчала, прижавшись щекой к макушке Нормана. От его волос шёл приятный запах цитрусового шампуня, и это неожиданно подействовало успокаивающе. — Кто-то из нас будет отвлекать Маму, пока двое других пойдут к стене, — выложил простенький план наш гений. — Но нам необходимо выждать хотя бы несколько недель перед этим, чтобы её подозрительность немного утихла. Что ж, это звучало логично. Да, мы потеряем столько времени, но я понимала, что спешить в таком ответственном деле тоже не стоит. Глубоко задумавшись, я совсем не заметила странного, полного отвращения, взгляда Рея, брошенного в сторону лучшего друга.***
— Дорогие мои дети, — обратилась к воспитанникам Мама на следующий день за завтраком. — В последнее время у меня накопилось много дел, и с хозяйством стало справляться сложнее. Поэтому я хочу представить вам одного человека… Дверь столовой открылась, и внутрь, цокая маленькими каблучками, зашла высокая молодая женщина. Явно волнуясь под перекрёстком стольких взглядов, она нервно поправила свои светло-каштановые волосы и ярко улыбнулась присутствующим. — Это Сестра Элизабет, с сегодняшнего дня она будет моей помощницей. Ласковый и немного лукавый взгляд Мамы оглядел загомонивших детей, ненадолго задержавшись на старшеньких ребятах. Эмма широко улыбалась, делясь удивлением и радостью с окружающими. Её рука до побелевших костяшек сжимала ложку, выдавая истинную реакцию, что, впрочем, осталось никем не замеченным. Рей сохранил равнодушное выражение на лице: он единственный не оторвался от еды, лишь мельком одарил вниманием новое лицо в приюте. Все восприняли его поведение, как должное, не подозревая, что он в это время совсем не чувствовал вкуса пищи и даже обжёг язык о горячий суп. В черноволосой голове роились невесёлые мысли, а душу грызли сомнения. Норман тоже улыбался новоприбывшей женщине, но, в отличие от Эммы, делал это почти искренне. В потемневших голубых глазах горело торжество. Всё развивалось как нельзя лучше. Тёмные зрачки, дрогнув, расширились, почти закрывая синюю радужку. Он был доволен. Бонус: — Как думаешь, он понравится Эмме? — спросил Норман, задумчиво глядя на зажатый в руках небольшой букет из осенних полевых цветов. Он чувствовал себя неловко каждый раз, когда вспоминал свои глупые способы ухаживаний в раннем детстве. Ему хотелось хоть немного компенсировать те ужасные ощущения, которые испытывала подруга по его вине. Рей оторвался от книги и, подняв голову, немного отодвинулся: друг стоял слишком близко и почти тыкал ему в лицо этим своим веником, видимо, чтобы дать проникнуться «ароматом». Раздался громкий чих. — Убери это от меня! — потирая слезящиеся глаза, попросил Рей, снова чихая. Его мгновенно покрасневший нос показался Норману достаточно забавным зрелищем, и он не смог сдержать смешка. — Смотри, смотри, — громко раздалось сбоку. Обернувшись, ребята заметили Люка и Ната, остановившихся неподалёку. — Похоже, слухи не врали. А ты говорил «бред». — Я действительно до последнего не верил, — покачал головой Нат, с осуждением глядя на старших. Люк фыркнул, с весёлым изумлением разглядывая картину перед собой: — Похоже, они и правда скоро попытаются сбежать, чтобы пожениться. Или выйти замуж, не знаю как там у них принято говорить. Только сейчас Норман понял, какая двусмысленная сцена предстала у мальчишек перед глазами: он на одном колене стоял перед лучшим другом и с улыбкой преподносил тому букет цветов. Рей же, вытирая слёзы, протягивал руку. Это была простая попытка оттолкнуть от себя неприятный аллерген, но со стороны наверняка казалось, что он до глубины души тронут и тянется, чтобы забрать подарок. Классическая сцена воссоединения двух влюблённых. Пока Норман пребывал в трансе, не зная, смеяться ему до слёз или плакать со смеху, Рей, мгновенно сложив картину в голове, вскочил на ноги. — Идите вон, — зарычал он, продолжая яростно тереть глаза. Норману с жалостью подумалось, что друг делает только хуже. — Кажется, мы им мешаем, — протянул Люк, немного боязливо отступая. — Думаю, нам нужно оставить их наедине. Может тогда жильцов в нашем доме прибавится. — Ты только не плачь, — участливо глядя на Рея, произнёс Нат. — Мы же всё понимаем, любовь есть любовь. Норман успел схватить вспыльчивого друга за руку прежде, чем тот бы налетел на двух мальчишек и случилось непоправимое. Но сразу понял, что поступил опрометчиво, заметив их приклеившиеся к сцепленным ладоням взгляды. Надо было не вмешиваться, по крайней мере, на два свидетеля его позора в мире стало бы меньше. Видимо, какое-то сожаление всё же отразилось в голубых глазах, потому что ребята, скомкано попрощавшись, на всей скорости рванули к спасительным дверям приюта. Рей повернулся к нему и как-то по-доброму усмехнулся: — Ты, случайно, не знаешь, о каких таких слухах твердили эти идиоты? Это же никак не связано с тем неоднозначным разговором с Гильдой? Всё ещё слезящийся взгляд мило улыбающегося мальчика выражал крайнюю степень бешенства. Норман сглотнул, ощутив нервную дрожь по всему телу. Он дал себе зарок больше никогда не говорить с женщинами столь двусмысленно и витиевато. На деле получается результат, которого совсем не ожидаешь от жизни.