За шесть часов до этого
Гильда, подперев голову рукой, вполуха слушала увлекательную лекцию об интересных фактах по физике. Голос распинающейся у доски Мамы — прекрасного оратора — как ни странно, действовал усыпляюще. Усилием воли подавив зевок, Гильда украдкой огляделась по сторонам. За одиночными партами, с горящими глазами ловя каждое слово, смирно сидели её братья и сёстры. Не все, конечно — лишь те, кто достиг шести лет. Малыши учились отдельно и от тестов были освобождены. Взгляд равнодушно скользнул по перекошенному от скуки лицу зазнайки-Рея и остановился на мальчике, сидящем неподалёку. Норман, почувствовав чужое внимание, повернул голову и мягко улыбнулся, вопросительно выгнув левую бровь. Стремительно покраснев, Гильда отвернулась, постаравшись сделать это естественно и непринуждённо. Молясь о том, чтобы не выглядеть дурой в чужих глазах, она глубоко вдохнула и выдохнула, унимая громко колотящееся сердце. С надеждой, что его стук никому кроме неё не слышен, она выждала несколько минут, прежде чем рискнуть снова поднять взгляд с гладкой поверхности парты. Норман, ни на что больше не отвлекаясь, с интересом слушал Маму, чему-то периодически кивая. Не решившись слишком долго смотреть на него, Гильда позволила себе заворожённо уставиться на слабые солнечные блики в ярких прядях рыжеволосой подруги. Та, чему-то рассеянно улыбаясь, поглаживала кончиками пальцев изумрудную ленту на макушке и отстранённо вглядывалась в серое небо за окном, даже не стараясь сделать вид, что хоть немного внимала лекции. Встряхнув зелёными волосами, Гильда с печалью поджала губы, ощущая острое желание обнять Эмму или хотя бы облегчить её бремя, разделив его пополам. Теперь она знала через что проходила подруга каждый день, и от этого становилось больно. Правда вскрылась примерно месяц назад, на следующий день после отправления Джона, глубоким вечером. Кроме неё, к дубу позвали почти всех старших детей: Люка, Дона, Анну и Ната. Их напряжённо и без улыбки встретила мрачная Эмма. Срывающимся и дрожащим голосом она рассказала, чем на самом деле является их любимый и уютный дом. Продажа детей. Пока они шокировано переваривали информацию, она с сожалением добавила, что не знает подробностей и окончательных целей этих злых людей. Конечно же, ей не поверили. В пух и прах разбили эту теорию, назвав её абсурдной и лишённой логики. Согласившись напоследок держать всё произошедшее в тайне, разозлённые и возмущённые дети вернулись в здание. Все, кроме Гильды. Вглядевшись тогда в пустые зелёные глаза, она не нашла в них и следа шутки или несерьёзности. Эмма смотрела с отчаянием и мольбой о помощи. Мольбой о понимании. Гильда вспомнила все странности, что витали вокруг подруги в последние месяцы, вспомнила своё желание докопаться до правды, чтобы всеми силами выразить поддержку. И вот теперь правда стояла перед ней, слезами орошая плотный хрустящий снег. Гильда и секунды не раздумывала над выбором. Протянув руку, она аккуратно утёрла слезинки с мягких щёк, робко улыбнувшись. Моргнув, Гильда очнулась от воспоминаний, почувствовав активные шевеления в классе. Лекция закончилась, и все поспешно вставали с мест, разминая ноги. Поправив очки, она тоже поднялась, но замерла, ожидая, пока основная масса детей выйдет в коридор. Толпиться не хотелось. Почувствовав чужой взгляд, Гильда недоумённо подняла голову и вдруг ощутила дрожь, пронзившую позвоночник. Фиалковые глаза застывшей в проходе Мамы смотрели как всегда ласково и нежно, но была в их глубине какая-то тьма, зло, которое сейчас легко читалось. Если, конечно, знать, куда обращать внимание. Ярко улыбнувшись врагу, Гильда повернулась в сторону окна. Пространство возле подруги, как всегда, было оккупировано двумя мальчишками. — Что значит «не голодная»? — раздражённо переспросил Рей. Он вальяжно уселся прямо на поверхность парты, напрочь проигнорировав стулья. — И на завтраке толком не поела. Да, я следил, не смотри так. Хочешь в обморок упасть? — Эмма взрослый человек, а ты обращаешься с ней, как с ребёнком, — укоризненно произнёс Норман, поймав благодарный взгляд зелёных глаз. — У тебя что, дел других нет? — Вы посмотрите на нашего рыцаря, — насмешливо бросил Рей, иронично приподнимая тонкие брови. Голос его похолодел на несколько градусов. — Я уже говорил это, но повторю: твоя забота очень… своеобразна. Норман по-прежнему улыбался мягко, и Гильда не совсем поняла, почему Рей вздрогнул и как-то нервно закинул ногу на ногу. — Не думаю, что Эмме приятна твоя навязчивость, — покачал головой он, устало вздохнув. — Оставь её уже в покое. — Тебя не спросил, — огрызнулся Рей, спрыгивая с парты и угрожающе приближаясь к лучшему другу. Воздух потяжелел от напряжения, и Гильда передёрнула плечами, силясь сбросить ощущение резко возникшего давления. Уже все в приюте заметили глубокую трещину в дружбе местного дуэта. Возможно, как предполагали некоторые ребята, это просто временная любовная размолвка. Понятно, почему они так думали: те цветы, что Норман дарил Рею два месяца назад, когда делал предложение, потом оказались у Эммы. Примерно с того времени отношения между некогда неразлучными мальчишками резко ухудшились. Может, Рей тогда отказал Норману и из-за этого они поссорились? Вообще, Гильда очень удивилась, когда получила в один пасмурный день записку с приглашением встретиться на скалах. Больше всего изумления, разумеется, вызвала подпись в конце, а именно личность отправителя. Боясь того, что это могла быть шутка глупого Люка, она никому не сказала о записке, но всё равно от волнения не могла усидеть на месте. В мечтах Гильда уже грезила о том, что получит такое желанное признание, и даже придумала, какими словами ответит на него. Она пришла к скалам за целый час до назначенной встречи, но это время пролетело незаметно, так как её сознание было занято грёзами и планированием их с Норманом будущего. Она даже успела придумать имена правнукам, когда, совершенно неожиданно, появился и сам объект её мыслей. Записка всё-таки оказалась не шуткой, но почему тогда Норман пришёл не один? Всего через несколько минут после начала разговора Гильда испытала глубочайший шок: мальчишки позвали её, потому что считали, что она застала их в довольно пикантной ситуации! Застыв от ужаса, она даже забыла возразить, что никогда не была в библиотеке ни ночью, ни тем более ранним утром. Не верилось, что теперь не было и шанса понравиться Норману! Она до последнего думала, что мальчики пошутили, пока, вернувшись за забытым альбомом, не застала их… так близко друг к другу. Все сомнения исчезли. После этого Гильда пыталась задавить в себе чувства к Норману, однако все старания пропадали зря, стоило ей увидеть его улыбку. Сердце отказывалось прислушиваться к рациональным доводам мозга. Где-то в этот период у мальчишек возник разлад в отношениях и Гильда вновь почувствовала прилив надежды. Стыдно признавать, но она втайне радовалась каждой ссоре этой парочки. Ей хотелось, чтобы Норман и Рей больше не были близки. Вдруг ощутив на себе взгляд, Гильда моргнула, выныривая из мыслей: тёплые глаза Нормана смотрели пристально и как-то ожидающе. Стремительно покраснев, она нашла в себе силы унять смущение и робко приблизилась, уловив безмолвную просьбу. — Как хорошо, что у Эммы есть такая замечательная подруга, — весело проговорил Норман, нисколько не испугавшись вспыхнувших искорок злости в чёрных глазах. — Видишь, тебе не стоит волноваться, в столовую её проводят. Ты, наконец, сможешь отдохнуть от своей роли сопровождающего. А то я, как рыцарь, честно говоря, немного ревную. Он легко рассмеялся, не отводя от лица друга серьёзного, без капли веселья, взгляда. Подчинившись его незаметному для остальных жесту, Гильда ухватила флегматичную Эмму за руку и повела на выход из класса, напоследок оглянувшись. Внутренне она всецело поддерживала позицию Рея, так как подруга в последнее время выглядела слишком вялой и слабой, даже за её питанием приходилось усиленно следить. Но высказать это и пойти против Нормана она не могла. Ведь он тоже по-своему волновался.***
Ворвавшись тогда, месяц назад, в здание приюта после откровенного разговора с Эммой, Гильда устало выдохнула, прислонившись спиной к тяжёлой створке закрытых входных дверей. Эмма попросила её вернуться домой первой, и она скрепя сердце ушла, оставив где-то в холодной ночи одинокую плачущую девочку. Конечно же, недоверие других детей сильно ударило по ней, возможно даже сильнее, чем казалось с виду. Гильда заметила, что Эмма совсем-совсем этого не ожидала. Да что там, даже мысли допустить не посмела, что ей не поверят! Это легко можно было сказать и по распахнутым от глубокого шока глазам, и по дальнейшему поведению, когда она даже не стала опровергать чужие рациональные аргументы, лишь тихо роняя слёзы. Такой сломленной и уязвимой вечно неунывающую сестру ещё никто не видел, потому другие, скомканно попрощавшись, поспешно сбежали в безопасную теплоту приюта. Какой-то частью разума Гильда, конечно, их понимала. Кто поверит, что тебя в радости и любви, холя и лелея, выращивали лишь для того, чтобы продать каким-то контрабандистам? Звучало действительно не слишком здраво. Но подруга врать не могла, такими вещами не шутят, а потому Гильда, задавив в себе понимание, разозлилась на слепых в своей невежественности ровесников. Неужели они не могли отличить розыгрыш от истины, веселье от горя?! Гневно фыркнув, Гильда прислушалась к тишине пустующего холла. Она решила тактично переждать здесь двадцать, максимум тридцать, минут, а потом отправиться за Эммой. В одиночестве можно побыть и в тёплом здании, а вот простуду никто не отменял. Да и о состоянии её ног забывать не стоило. Где-то над головой прозвучал радостный детский визг, и Гильда вздрогнула, вдруг осознав, что до боли в пальцах сжала резную металлическую ручку двери. Стиснув зубы, она затолкала подальше панические размышления об открывшейся правде: сейчас не время для рефлексии. Именно потому тихое покашливание сбоку она встретила даже как-то радостно и облегчённо. — На тебе лица нет. Что-то случилось? — подал голос Норман, обеспокоенно склонив голову набок. — Нет, я… всё в порядке, — бледно улыбнулась Гильда и вдруг замерла. Знал ли он секрет этого приюта? Эмма не успела сказать, в курсе ли её лучшие друзья… Хотя, конечно же, в курсе, иначе и быть не может! Передёрнув плечами, Гильда решилась: — Норман, а ты знаешь, что этот приют… Ну, правду о нём. То есть, продажа детей контрабандистам… Проклиная своё непонятно откуда взявшееся косноязычие, она со стыдом опустила лицо, спрятав покрасневшие щёки за прядями изумрудных волос. Потому совсем не заметила гамму разнообразных эмоций на лице собеседника: удивление, задумчивость, осознание, усмешку, одобрение. Впрочем, даже если бы заметила, то это всё равно смешалось бы для неё в один коктейль, ингредиенты которого проявились лишь на долю мгновения. Скорость мозговых процессов этого вундеркинда была за гранью нормального. — Она всё-таки рассказала, — грустно произнёс Норман, сцепив ладони в замок. — Ты хочешь узнать, так ли это на самом де… — Нет, — прервала его Гильда, тут же смущённо потупившись. — Нет, я верю Эмме. Норман поощрительно улыбнулся, заставив глупое сердце биться чаще: — Она рассказала только тебе? — спросил он, смотря проникновенно и чуть наивно. — Если нет, то надо их успокоить… — Нет нужды, — ответила Гильда, поджимая губы. — Кроме меня знают лишь Анна, Люк, Нат и Дон. Они совсем не поверили, представляешь?! — Вот как, — потёр подбородок Норман. — Я прослежу, чтобы ребята не сболтнули лишнего. Он привычно мягко улыбнулся, и ей в который раз подумалось, какой же он всё-таки невероятно добрый и чуткий. — А как ты перенесла это известие? — заботливо и с беспокойством поинтересовался Норман, тут же укрепляя её в своем мнении. — Нормально, — уверила его Гильда, в панике подумав, не виднелись ли из каре свекольно-алые уши. — Я больше за Эмму беспокоюсь. Она тяжело перенесла недоверие ребят. — Потому я просил её не спешить с раскрытием правды, — вздохнув, признался Норман. — Она сейчас в нестабильном психологическом состоянии. У неё травма, понимаешь? Гильда охнула, испуганно прижав ладони ко рту. Ей захотелось залепить себе пощёчину. Это же так очевидно, все признаки были перед носом! Почему же она раньше не всполошилась? Почему следила лишь издалека? Почему ждала, пока подруга сама расскажет, устав от безысходности и почти сломавшись? Душа в себе рыдания, она понимала все эти «почему»: потому что слепая дура. Никто, кроме неё, не виноват в том, что сестра сейчас так страдала. — Не вини себя, — сочувственно сказал Норман, мгновенно прочитав чужие эмоции. — Вряд ли это можно было заметить по её поведению. Но Гильда замечала. А потому чувствовала себя сейчас просто ужасно. — К сожалению, мы с Реем не всегда можем быть рядом, всё же мы парни. — Я могу! — решительно воскликнула Гильда, утерев выступившие слёзы. — Вы, мальчишки, всегда такие нетактичные и грубые. Поняв, что и кому сказала, она замерла, ожидая волны стыда, но с удивлением поняла, что её не последовало. Списав всё на усталость, она продолжила: — Мы живём в одной комнате, потому я присмотрю за ней. И днём, и ночью. Ей часто снятся кошмары. Последнее она добавила чуть смущённо и в оправдательной манере, со слабым удивлением отметив, что Норман никак не отреагировал на новость о кошмарах. Хотя, конечно, Эмма наверняка рассказала об этом лучшим друзьям. — Спасибо, — с чувством поблагодарил он, взяв её узкую ладонь в свою крепкую мужественную руку. Гильда с ужасом подумала, что наверняка стук её сердца сейчас услышал весь приют. — Ей сейчас нужна подруга. После ухода Люси Эмме стало очень трудно. Она вечно отгоняла Рея, ты же знаешь, каким он может быть негодяем. Язык острее кинжала. Гильда машинально кивнула, поклявшись, что не позволит этому чёрствому и язвительному человеку расстраивать Эмму. Конечно, Люси заменить невозможно, но этого и не нужно. Достаточно просто стать таким же родным человеком. — Я и сам постараюсь не подпускать его близко, — продолжил Норман, разглядывая пол под ногами. — Из-за него Эмма постоянно грустит, иногда даже плачет. Он, конечно, наш лучший друг, но характер у него… Рея Гильда знала не очень близко, но верила Норману безоговорочно. Впечатление местный циник производил действительно отталкивающее. Такой и вправду мог опуститься до психологического насилия. — Я сделаю, — пообещала она, за личными переживаниями забыв спросить, зачем поддерживать отношения с подобным противным индивидом. Наверняка он запугал их или что-то вроде этого. Норман и Эмма ведь очень добрые, могли и пожалеть «несчастного». — Пожалуйста, сообщай мне о состоянии Эммы, — попросил Норман, сжав чуть сильнее, чем нужно, её ладонь. Его пальцы, кроме того, что крепко прижимался к внутренней стороне запястья, немного подрагивали. — Я волнуюсь за неё. Она ведь очень гордая, ни за что не расскажет о своих чувствах. Гильде вдруг подумалось, что о своих чувствах она бы рассказала здесь и сейчас, но потом слова всё же дошли до работающего с перебоями мозга. — Конечно, — закивала она столь рьяно, что, казалось, голова вот-вот упадёт с плеч от усилий. — Ты её друг, разумеется, я буду держать тебя в курсе событий. От мысли, что это доносительство и предательство, Гильда отмахнулась, как от надоедливой мухи. Норман ведь безумно переживал за подругу и мучался от невозможности помочь ей. Как можно было отказать этим глазам, полным мольбы, беспомощности и надежды? Она точно-точно не делала ничего плохого! Наверняка Эмма и сама хотела бы поделиться с ним переживаниями, но гордость и доброта не позволяли ей раскрыть сердце. Отступив на шаг и аккуратно освободив ладонь из захвата, Гильда скомкано выпалила прощание и выскочила за дверь на улицу, радуясь холодному ветру на горячих щеках. Норман, оставшись в холле один, показал закрытым створкам отнюдь не мягкую победную ухмылку. Никто из них не заметил отделившуюся от стены коридора бледную тень.***
Эти месячной давности воспоминания за секунду пронеслись перед глазами, пока Гильда украдкой разглядывала мальчишек. Вспомнив, чью руку сжимала, она виновато улыбнулась уставившейся с любопытством Эмме. — Ты так на Рея загадочно смотришь, — прошептала та, тонко усмехнувшись. — Неужели у Анны появилась соперница? — Боже правый! — воскликнула Гильда чуть громче, чем стоило. Поняв, что они остановились в дверях, она вывела хихикающую подругу из классной комнаты и уже тише продолжила: — Ни за что! Не понимаю, что вы обе в нём нашли. Выглядит, как потенциальный уголовник, и ведёт себя так же. Несмотря на эту эмоциональную тираду, она была очень рада услышать звонкий смех. За этот месяц им с Норманом титаническими усилиями удалось вытащить подругу из депрессии и вернуть ей душевное спокойствие. Пусть она стала немного флегматичной, но эта альтернатива куда лучше истерик и нервных срывов. Ещё бы Рей не мешал… Этот несносный мальчишка повадился хвостом ходить за Эммой и расшатывать её психику глупыми шутками и острыми замечаниями. Руки чесались придушить его. Неужели этот дурак совсем-совсем ничего не понимает?! Удивительно, что кто-то считает этого человека умным. То, что он начитан — да, а вот интеллектуальный уровень, как и воспитание, явно страдают. Только дьявольской удачей можно объяснить его выигрыши в шахматы у Нормана. Пожелав всевозможные небесные кары местному цинику, Гильда снова улыбнулась Эмме, которую продолжала держать за руку, и открыла дверь в обеденный зал.***
Расположившись с книгой на укрытой пледом лавочке внутреннего двора, Рей душераздирающе зевнул, благовоспитанно прикрыв рот ладонью. После того, как Гильда увела Эмму, он не стал задерживаться в классе, боясь, что не удержит себя в руках и врежет-таки гениальному лицемеру парочку раз. Но и на обед не пошёл, не желая лишний раз видеть свой личный раздражитель, мучаясь от противного зуда в кулаках. Стоит признать, Норман получил верного, инициативного и полезного последователя, однако поздравлять его с этим как-то не хотелось. Гильда как щит заслоняла Эмму, прыгая вокруг неё подобно наседке. Причём защищала лишь от одного человека, уходя в пассивную агрессию каждый раз, когда он подходил. Задумчиво почесав корешком книги скрытую чёлкой бровь, Рей со вздохом откинулся на холодную спинку скамьи. Поведение лучшего друга, наверное, уже бывшего, просто не укладывалось в рамки логики. Зачем ему так отчаянно понадобилось ограждать от него Эмму? Банальная ревность? Расчёт? Часть какого-нибудь безумного и опасного плана? Мышление и обычного-то гения просчитать крайне сложно, а тут ещё и свихнутый. Ладно, если допустить, что это ревность: разве он давал повод? Конечно, Рей не так давно заявлял, что не даст Норману сблизиться с их подругой, и определённо собирался исполнить обещание, с каждым днём всё больше укрепляясь в правильности того решения. Но тогда почему этот влюблённый дурак начал действовать спустя целых два месяца? Нет, есть, конечно, вещи, которые до этого умника доходят годами, но это явно не тот случай. Что-то здесь не так. Если и ревность, то лишь как побочная причина, не первостепенная. Оставался только расчёт и план, что можно объединить в одно. Отбив ногтями по твёрдой обложке какой-то незамысловатый ритм, Рей задумчиво уставился вдаль. Он никак не мог сложить в голове этот паззл. То ли данных не хватало, то ли мозгов. Единственное он знал точно: Норман пытался сломить дух Эммы, сделать её податливой, послушной и ведомой. Ненавязчиво, аккуратно и даже нежно. Ему в этом с похвальным энтузиазмом помогала Гильда. Глупая девчонка не понимала последствий своих действий, не осознавала и того, что давно находилась в полном подчинении у сумасшедшего кукловода. Рей изо всех сил старался мешать разрушающим действиям, даже пытался пару раз открыть ей глаза на «доброго и милого» мальчика. Но влюблённая дурочка яростно стояла на своём, воспринимая в штыки любые его слова, даже банальное «привет». Просто удивительно, с какой лёгкостью ей промыли мозги, натравили, как бойцовскую собаку, на неугодного хозяину человека. Как же порой ему хотелось увидеть её выражение лица, узнай она, что «благородный и справедливый герой» совсем недавно безжалостно выписал ей смертный приговор, только по случайности не успевший вступить в силу. И ведь понимала, что Норман любит другую! Причём любит нездорово. Больше подошло бы слово «безумно». Но, возвращаясь к Эмме. Наверное, со стороны это выглядело не похоже, но Рей изо всех сил пытался спасти её от действий не знающего меры гениального идиота. Не понаслышке зная о сломе психики, он старался не дать подруге погрязнуть в апатии и депрессии. Выводил на эмоции, злил и смущал, заставляя вступать с ним в перепалки. Иными словами, не позволил ей закрыться в собственном мирке, как он когда-то — в панцире. Ему это почти удалось, а если бы активных помех не было, адски бесивших, получилось бы полностью. Ладно Гильда, безмозглая ручная курица на поводке. Но Норман! Он ведь не мог не осознавать, что делал и на что шёл! Или ему больше по душе пустая игрушка, тихая и удобная? Вот почему каждый раз, видя невинно улыбающуюся физиономию этого психопата, хотелось до полусмерти его избить и кулаками затолкать в больной мозг азы уважения к окружающим. Сам он, конечно, тоже подарком не был, но ему никогда и в голову не пришло бы так нагло и бесстыже манипулировать чувствами окружающих, а в особенности — чувствами друзей. Он всегда предпочитал более прямой и честный подход, пусть местами и грубый. Поймав себя на мысли столкнуть Нормана со скалы, Рей рвано выдохнул и небрежно откинул ненужный учебник в сторону. Всё равно для чтения не то настроение. А для дальнейших размышлений нужно больше фактов. Развести, что ли, бывшего друга на откровенный разговор? — Ты здесь не замёрз? — тихо поинтересовались слева, и Рей почувствовал, как сердце пропустило удар. Конечно же, от испуга, никаких других причин быть не могло. Эмма задорно улыбнулась и наклонилась, пытаясь заглянуть ему в лицо. Губы предательски дрогнули в ответной улыбке, и Рей обругал их последними словами. — Удивительно, ты без своей свиты? — съязвил он, пытаясь за сарказмом скрыть непонятно откуда взявшееся смятение. — Неужели отпустили? — Сбежала, — фыркнула девчонка, выпрямляясь. — Правда, пришлось кое-чем временно пожертвовать. Она с намёком прикоснулась к виску, и Рей лишь через мгновение понял, что смущало в её виде. На макушке, в гриве чуть отросших за эти месяцы волос, отсутствовала уже привычная для взора изумрудная ленточка — подарок Люси, с которым Эмма расставалась, скорее всего, лишь на ночь. Неужели ей настолько важно было прийти сюда, к нему? — Не знаю, зачем меня так опекают, — вздохнула она, присев рядом. Рей с трудом подавил непонятный порыв разорвать расстояние. Слишком близко. — И тебя не подпускают. Признавайся, негодник, что ты уже натворил? Слушая беззлобные шуточные предположения возможных «преступлений», Рей усмехнулся, расположив подбородок на сцепленные в замок ладони. Он не стал бы отвечать на вопрос об опеке даже под дулом пистолета. Ведь тогда все усилия по восстановлению психики пойдут прахом. Ощущение предательства от лучшего друга — это как раз то, что окончательно выбьет почву у неё из-под ног. Да и незачем пока ей знать, что на самом деле представляет собой «мягкий» Норман. От мягкого, к слову, там только консистенция. — А ещё, возможно, тебя всё-таки поймала полиция нравов, и теперь ребята опасаются, что ты дурно на меня повлияешь, — вдохновенно вещала Эмма, увлёкшись. — Ты сама на кого хочешь дурно повлияешь, — парировал Рей, а потом посерьёзнел. — Ты хотела поговорить? Он ещё раз глянул на золотисто-рыжие волосы, казавшиеся какими-то пустыми без привычной зелёной ленты, и осознал, что разговор будет важным. Ведь дважды этот трюк не сработает даже с глупышкой Гильдой. — Ты… ты ведь моя Опора? — скорее утвердительно, чем вопросительно, произнесла Эмма. — Я хотела сказать, что ты замечательно выполняешь свои обязанности. Я только сейчас это поняла. Последний месяц я совсем неважно себя чувствовала, а от усиленной опеки Нормана и Гильды было ещё более тошно. Эта забота душила меня, лишала свободы и воли. А ты будто бы стал огоньком, что возникал каждый раз, когда мне становилось особенно плохо. Привлекал внимание, вытаскивал из того болота, в котором я тонула. Если бы не ты, я, наверное, не справилась бы. — Неправда, ты не слабачка, — решительно ответил Рей, отводя взгляд. Он почувствовал себя виноватым за эту ложь во благо. Конечно же, без сторонней помощи она утонула бы в той «трясине». Не потому что слабая, а потому что сложно удержаться на плаву, когда тебя целенаправленно и грамотно топят. Внезапно Эмма взяла его ладонь и переплела их пальцы, заставив Рея вздрогнуть и мысленно выругаться. То, что он почувствовал, точно не назовёшь отвращением или брезгливостью, но почему же тогда так сильно захотелось вырвать руку из слабого захвата и отсесть как можно дальше? Такой полной противоречивых эмоций бури в душе он никогда не ощущал. Нечто похожее он испытал лишь месяц назад, когда получил поцелуй в щёку. Что с ним происходит? Эмма, между тем, продолжала, не подозревая о сложном состоянии своего подзависшего друга: — Я хотела сказать спасибо, — прошептала она, пока он, вылупившись, иначе и не скажешь, смотрел на неё. — Спасибо за то, что ты рядом. И улыбнулась. Так ярко и ослепительно, как не улыбалась, наверное, все эти три тяжёлых месяца. Рей молча смотрел. Любая другая девчонка от такой реакции наверняка почувствовала бы себя неловко. Но Эмма никогда не была «любой другой», а потому нисколько не смущаясь держала его за руку и жизнерадостно скалилась. — А что это вы тут делаете? — спросили совсем рядом, и Рей резко обернулся. Норман умудрился подкрасться, как дикий зверь на охоте, то есть незаметно. — Общаетесь, да? Он с улыбкой взглянул на их сцепленные ладони и присел справа от товарища, пододвинув книгу. — Да, прекрасная сегодня погода, грех не выйти на улицу, — усмехнулась Эмма, и все трое подняли голову к тяжёлому пасмурному небу. Как будто на заказ подул холодный северный ветер. — Тогда вы наверняка обрадуетесь новому развлечению, — подмигнул Норман, складывая руки на груди. — Какому? — хмуро уточнил Рей, не ожидая ничего хорошего от пышущего энтузиазмом бывшего друга. И обычные психи, как известно, безопасностью для общества не отличались. А этот ещё и буйный. Просто прекрасно. — О, это интрига, — с каким-то предвкушением ответил Норман, отчего плохое предчувствие только усилилось. — Дождёмся остальных. Рей с величайшим трудом подавил в себе желание немедленно придушить гадёныша и решить таким образом массу проблем махом. — Норман! — прозвучало издалека минут через десять — Рей обернулся и тут же скривился. В их направлении, возбуждённо переговариваясь, шла целая толпа. Среди них, кажется, не было только самых мелких, которые и ходить-то умели с трудом. К Норману, вцепившись в штанину, подлетела маленькая трёхлетняя девочка. Она и была той, кто звал его по имени. — Здравствуй, Шерри, — улыбнулся Норман и погладил малышку по аккуратно уложенным рыжим волосам. — Что ты здесь делаешь? — Я ей говорил, что нам сюда нельзя! — воскликнул запыхавшийся Фил. — Она никогда меня не слушает! — Я старше тебя на два месяца и четыре дня, — показала язык девочка. — Это ты должен меня слушаться. Рей под смех Эммы мученически закатил глаза и порадовался, что хотя бы эти дети не ревут. — Почему им сюда нельзя? — спросил он, ухватив самую суть. Норман одобрительно прищурился: — Сейчас сам поймёшь. Как раз в этот момент к скамейке подошли остальные ребята. Кинув на них взгляд, Рей сразу понял, что наблюдательность в этот раз подвела его. Скорее всего, именно из-за двух трёхлеток, бежавших впереди, он и ошибся. Среди новоприбывших не было никого младше пяти лет. — Я нашла твою ленту, — подала голос Гильда, неодобрительно глянув на их до сих пор переплетённые ладони. — Почему ты не дождалась меня в холле? Рей ответил вместо смущённой вопросом Эммы, наверняка не продумавшей этот момент, и храбро принял удар на себя: — Я её коварно похитил и утащил в своё злодейское логово, непонятно, что ли? — Спасибо большое, — нервно улыбнулась подруга, забирая у своей возмущённой няньки важную сердцу вещь. — Где же она была? — На втором этаже, возле подоконника, — ответила девчонка, продолжая прожигать взглядом невозмутимого Рея. — А он что, правда, тебя?.. — Норман, так зачем ты собрал здесь ребят? — поинтересовалась Эмма, и Гильде пришлось, поджав губы, замолчать. Рей бы позлорадствовал, но сейчас поведение бывшего друга волновало его больше. — Я придумал новую игру, — улыбнулся тот, сверкнув глазами. — Думаю, нам всем не помешает немного размяться. — О, это здорово, — обрадовался гиперактивный Люк. — Ты всегда такие интересные вещи придумываешь. Я уже в деле. Рей не удержался и кинул на него раздражённый взгляд. Как можно быть настолько до слепоты глупым и не замечать чужого злого предвкушения, путая его с азартом? Совсем не похож на… Оборвав мысль, он усилием воли сосредоточил всё внимание на светящемся фальшивым дружелюбием друге. Другие дети, вслед за своим неофициальным лидером, тоже дали ярое согласие. Даже правила не услышав, идиоты. Промолчали только Эмма и сам Рей. Норман весело усмехнулся: — Игра называется «Жители и Оборотни». Все участники, кроме одного, получат статус «Жителей». И только один станет «Оборотнем», который сможет обращать людей в себе подобных. Всё будет решаться жребием. Суть в том, что вначале никто из участников не будет знать, кто из них «Оборотень». Довольно жизненно, правда? — И как же происходит «обращение»? — спросил Дон и хрустнул костяшками пальцев. — Это будет знать только «Оборотень», — ответил Норман, резво поднявшись со скамьи. — Ваша задача — убегать и прятаться. А также никому не доверять. Кто знает, друг перед тобой или волк в овечьей шкуре. На последних словах он кинул непонятный взгляд на Рея, чем заставил его прищуриться и скрипнуть зубами. Неужели гадёныш?.. — Для игры можно использовать всю территорию приюта, кроме запрещённой части и самого здания. — Ого, это же очень много, — переглянулись изумлённые ребята. — Есть где развернуться, — поправил их Норман, издав смешок. — Можете собираться в группы и делать что угодно. Игра закончится с последним пойманным или оставшимся «Жителем». — А разве «Жители» никак не могут защищаться и бить «Оборотней» в ответ? — задала логичный вопрос Анна. — А как ты узнаешь, кто перед тобой? — парировал Норман. — К тому же, это не война, а лишь старые добрые догонялки, просто несколько доработанные. Разве в салках мы ловим ведущего? Есть ещё замечания? Именно этот момент выбрал Рей, чтобы подняться на ноги, непроизвольно утаскивая и Эмму, так как они всё это время держались за руки: — Я отказываюсь в этом участвовать, — заявил он, засовывая правую ладонь в карман. Надо быть полным кретином, чтобы добровольно стать пешкой в руках заигравшегося психопата. Норман мягко ему улыбнулся, и Рей напрягся, ощутив бегущие по позвоночнику мурашки. Конечно же, гениальный тактик не мог не предусмотреть его негативную реакцию. А значит… — Подожди немного, — почти промурлыкал он, отчего противный озноб усилился. — Ты ещё не знаешь награды за победу. Вот узнаешь, тогда сможешь с чистой совестью отказаться. — Тут будет награда?! — с восторгом воскликнул Том. Остальные поддержали его замечание взволнованным и радостным галдежом. — Верно, — тепло улыбнулся Норман. — Более того, победителя, возможно, будет два, потому и награды тоже две. Тому, кто поймает последнего «Жителя», я обещаю, что выполню любое его желание в пределах разумного. Тот же, кто останется последним «Жителем», вне зависимости от того, поймают его или нет, сможет… на целый день получить в своё безраздельное пользование нашего очаровательного Рея. Дети, машинально повернув голову к «очаровательному», дружно сделали шаг назад: настолько ощутимой и тяжёлой была резко возникшая вокруг него тёмная аура. — Вы не волнуйтесь, он будет паинькой. И не проигнорирует желание своего лучшего друга, — успокоил ребят Норман, кинув насмешливый взгляд в полные ярости чёрные глаза. — Теперь можешь спокойно отказываться. Я просто не хотел, чтобы ты ушёл, не зная чего теряешь. Рей не сдвинулся с места, с гневом вновь и вновь прокручивая в голове переполненные намёками фразы, двусмысленные лишь для них двоих. Психопат был прав, он не мог проигнорировать Желания, которые были ставкой в шахматах. К сожалению, он также и не мог отменить своим Желанием чужое, это было запрещено правилами, которые они сами придумали. Там было ещё несколько ограничений, но ни одно не подходило под нынешнюю ситуацию. Его не заставляли причинять вред другим или себе, попадать в опасную переделку и совершать что-то невозможное. Не придраться даже. Поняв суть всего плана, Рей посмотрел на Нормана с отвращением и не глядя сел на скамью, тут же с шипением вытащив из-под седалища позабытую книгу, что острым корешком уколола даже через толстые штаны. Под смешки мелких откинув её в сторону, он раздражённо уставился в землю, судорожно обдумывая свои дальнейшие действия. — Вижу, ты передумал, это радует, — улыбнулся Норман. — Так что, есть ещё вопросы по поводу правил? — Как мы узнаем, кто последний? — тихо спросила шестилетняя Сэди. Она стояла, ухватив за руку семилетнего Хао, и как-то испуганно глазела по сторонам. — «Оборотни» — стайные существа, — с намёком ответил Норман и оглядел детей, не заметив поднятых рук. — Если нет больше вопросов, давайте начинать жеребьёвку. Участвовать можно только с пяти лет, так что простите, Фил, Шерри. Малыши надулись, но послушно отошли в сторону, горящими от зависти глазами глазея на старших. Норман, тем временем, достал из кармана платок и, чуть раскрыв его, показал окружающим находящиеся там сложенные в несколько раз бумажные листочки. — Нас восемнадцать, листов здесь столько же. Рядом вздрогнула Эмма, и Рей понял, что она вспомнила игру трёхмесячной давности, в которой ещё участвовал Джон. Тогда их тоже было восемнадцать. Сейчас же к участникам смогла присоединиться Иветт, которой пять исполнилось только две недели назад. — Ах да, не заглядывайте в чужие листочки, так будет совсем не интересно. Давайте откроем их все вместе, когда я закончу обход. И никому не сообщайте свой результат, по крайней мере, сейчас. В особенности это касается «Оборотня». Пока Норман с платком отлучился к малышам и стоящим рядом старшим девочкам, Рей повернулся к Эмме: — Ты уверена, что будешь участвовать? — Конечно, почему нет? — она, наивная душа, посмотрела удивлённо и чуть недоумённо. — Или ты о ногах спрашивал? Я уже в полном порядке и спокойно могу бегать. Я не буду перенапрягаться, честно-честно! Рей досадливо вздохнул. Не хотелось, чтобы подруга участвовала в игре, придуманной больным мозгом. Но и запретить он ей не мог. Во-первых, нет аргументов. Во-вторых, это было бы банально жестоко. Эмма и так послушно весь месяц сидела в приюте и наверняка накопила много лишней энергии. К тому же, очень маловероятно, что влюблённый дурак причинит ей физический вред. Это почти исключено. Почти. А потому надо будет присмотреть за ней. Заверив, что всё хорошо, он встал и отошёл в сторону, будто невзначай встав рядом с троицей хулиганов. — Два задания, и я окончательно прощу вас за шарф, — шёпотом сказал он вздрогнувшим ребятам. — Говори, — скривился Люк. Том и Ленни лишь печально вздохнули. Они наверняка уже миллион раз успели пожалеть, что перешли тогда дорогу циничному и злопамятному старшему. — Вы должны любой ценой превратить кое-кого в «Оборотня», — резковато ответил Рей. — Чего?! — тихо воскликнули шестилетки хором. — И потерять шанс сделать тебя рабом?! Рей их проигнорировал, смотря лишь вперёд: Норман почти закончил раздавать бумажки и скоро подойдёт сюда. Какая вероятность, что кому-то выпадет «Оборотень»? Такие недалёкие, как Дон или Анна, сказали бы, что шанс семнадцать к одному. Но это не так. Нужный листочек можно положить сверху или снизу, чтобы точно знать, кому он достанется. Или проконтролировать, кому он точно не достанется. Тогда шансы будут… — Ваша очередь, — с улыбкой сказал Норман, подойдя как-то слишком быстро. Вытащив жребий под подбадривающий взгляд голубых глаз, Рей с хрустом сжал бумагу, подавляя желание разорвать её на мелкие клочки и кинуть в это ненавистное сейчас лицо. Он уже знал, что увидит там. Взяв из платка последний кусочек, Норман обратился к остальным: — Можете открывать. Раздался шелест: дети с нетерпением развернули листочки и жадно заглянули внутрь. Один лишь Рей не стал этого делать, прекрасно зная, что именно там скрыто. — Кого нужно превратить? — шёпотом уточнил Люк с лёгкой неприязнью, оторвавшись от своей бумажки. Как ни странно, он не стал возмущаться заданию и, похоже, даже мечтать не смел о том, чтобы заполучить давнего неприятеля в рабы. — Эмму, — ответил Рей, желая держать подругу подальше от жестокой борьбы. — И… Гильду. Ошарашенный взгляд карих глаз выражал явное сомнение в трезвости его рассудка, но Рей не обратил на это никакого внимания, задумчиво поглаживая пальцами грани скомканного листа. Действительно, какой может быть шанс семнадцать к одному… …если Норман нацелен на стопроцентную победу?