Признаки бедствия, поразившего Россию, ощущались уже в аэропорту. Зал прилета в «Шереметьево» был пустынен и тих, из пяти стоек работала всего одна. Блондинка за стойкой (кажется, симпатичная) была в медицинской маске, скрывающей пол-лица. В дальнем углу торчали двое полицейских, тоже в масках, и с ними фигура, облаченная во что-то длинное и черное, с торчащей из-под маски бородой.
— Добро пожаловать в Москву! — приветливо сказала блондинка, возвращая Дэмьену проштампованный паспорт. — А у собачки паспорт с прививками есть?
Нерон, напрягшийся при слове «собачка», встал, однако, на задние лапы и протянул свой документ, зажатый в зубах.
— Ой, какой умница! — умилилась девушка. Огромные размеры и свирепая морда ротвейлера, похоже, совершенно ее не смутили.
В самом деле, хорошенькая! Да еще и Нерон ей понравился. Не начать ли покорение России с нее?
–Тоже любите собак? — поинтересовался Дэмьен, продемонстрировав блондинке свою самую обаятельную улыбку.
Девушка, кажется, просияла в ответ, хотя под маской было сложно разглядеть:
–У меня два котика. Но вообще я всех люблю! Теперь, пожалуйста, подпишите здесь…
Ставя на таможенной декларации размашистую подпись с росчерком, Дэмьен прикидывал, когда у него ближайший свободный вечер. Расписание было насыщенное. Снаружи, у входа в аэропорт, ждет делегация из мэрии — будет торжественно принимать аппараты ИВЛ, которые сейчас проходят через грузовой терминал. Приветствия, речи… часа два, не меньше. Вечером интервью на телевидении. Ночью знакомство с местным отделением Легиона. Завтра обед в посольстве, встреча с лидерами оппозиции, вечером снова интервью, ночью торжественная черная месса. Послезавтра…
— Можно узнать, что вы делаете вечером в субботу?
— У меня пока никаких планов нет, — отвечала блондинка, забирая у него декларацию и розовея так, что было заметно даже сквозь маску. — Секундочку, еще только одна формальность…
С этими словами извлекла из-под стойки что-то, очень похожее на пистолет, и нацелила ему в лоб!
За долю секунды, что странное оружие с коротким дулом смотрело ему в лицо, в голове у Дэмьена вихрем пронеслось: «Покушение?! Нет, это же не кинжал… И как я объясню, почему меня пули не берут?»
Он не успел даже отпрянуть: в следующий миг девушка повернула «пистолет» дулом к себе, и ее улыбка сменилась озабоченностью.
— Ох, у вас температура повышенная. И сильно!
— Это не то, что вы подумали! — с облегчением от того, что блондиночка все-таки не пыталась его убить, ответил Дэмьен. — Это…– «пламя Ада в крови», едва не сказал он, но вовремя сообразил, что такие подробности ей знать не обязательно, и поправился: — Врожденная особенность организма.
Девушка подняла на него озабоченный взгляд.
— Я вам верю, — сказала она, — но время сейчас такое… Сами знаете, что творится! Надо беречься. Извините, но у нас для таких случаев четкие инструкции.
И, повернувшись, замахала полицейским, скучающим в дальнем углу.
Служители порядка приблизились к стойке. Вместе с ними подошел человек в черном облачении, с толстой книгой подмышкой: на груди у него Дэмьен с неприятным чувством заметил наперсный крест. Служитель Врага? А он-то что здесь делает?
— Вот, товарищи, — почти извиняющимся тоном сообщила девушка, — человек из-за границы прилетел, и с температурой…
— Ну ясно, — хмыкнул тот полицейский, что потолще и, видимо, главнее. — Придется отсидеть!
— То есть как отсидеть?
— Да нет, в хорошем смысле! — ухмыльнулся полицейский. — На карантине. Процедура такая: всех, кто из-за границы, да еще и с симптомами, отправляем в изоляцию. Ничего страшного, просто посидите две недели в гостинице под наблюдением врачей, проверим, что с вами все в порядке. Теперь еще вот что: у нас масочный режим. На улице и в публичных местах обязаны носить… сколько там у него, вы говорили, батюшка?
— Семь голов, — подсказал священник. — И десять рогов.
— Ага. Ну, рога — это ваше личное дело, а для семи голов, значит, семь масок, и менять через каждые два часа, маски, кстати, можно купить прямо здесь, в аэропорту, всего двести девяносто девять рублей штука…
Наступило короткое молчание. Вряд ли пузатый полицейский понимал, как близок к смерти был в эту минуту.
— Посмотрите на меня внимательно, — сказал наконец Дэмьен. — Сколько голов вы видите?
— Вижу-то я одну, — вздохнул страж порядка.– Но у нас инструкция! — И кивнул в сторону священника с Библией в руках.
— Библию не надо понимать буквально! — звенящим от ярости голосом сказал Дэмьен.
Священник ответил ему твердым взглядом, в котором кротость странно сочеталась с какой-то непрошибаемой упертостью. Кротость была христианской, упертость — видимо, русской.
— Значит, семь масок, — продолжал полицейский, –и семь аккаунтов в «Социальном мониторинге». Ставите приложение себе на телефон и отправляете селфи по требованию, чтобы мы видели, что вы на месте. Нет селфи — штраф…
Больше Дэмьен не сопротивлялся. До глубины души пораженный двумя открытиями — что эти русские знают его страшную тайну и что их это, похоже, совершенно не волнует, — под сочувственным взглядом блондиночки он подписал обязательство соблюдать карантин, поставить приложение, отправлять селфи. В семи экземплярах. И под конвоем из двух полицейских отправился запасаться масками.
За стеклянной стеной, перед входом в аэропорт, грузчики в комбинезонах снимали с багажных тележек и загружали в фуру громоздкие коробки со знакомым логотипом. Пятьсот аппаратов ИВЛ — щедрый дар России от ее будущего повелителя. Вокруг собралась небольшая толпа: суетились журналисты, красовалась перед камерой какая-то обрюзгшая рожа с брылями до пупа — судя по всему, местный представитель власти. И он должен сейчас быть там!
Но с убийственной ясностью Дэмьен понимал: натравить Нерона на полицейских, пробить взглядом стену и пуститься в бега — это будет очень, очень плохое начало.
— Послушайте, — заговорил он, подойдя ближе к пузатому и доверительно понизив голос, — у меня вообще-то дела в России. И довольно срочные дела. Все это сильно нарушает мои планы. И у меня действительно всегда такая температура, честное слово, можете позвонить в Нью-Йорк и связаться с моим личным врачом. Может быть, мы сможем как-то решить этот вопрос… ну, знаете… неформальным образом?
Но полицейский устоял перед искушением.
— Статья двести девяносто один УК РФ, — твердо ответил он, и на добродушном полном лице его на миг проступила какая-то темная, звериная тоска. А потом так же доверительно добавил: — Побереги бабло, парень. Успеешь еще на штрафах разориться!
***
Шел восьмой день карантина.
В углу гостиной мерцал телевизор. Перед ним, сжав пульт между передними лапами, развалился огромный черный пес.
— Итак, — бодро неслось из телевизора, — с вами снова Будимир Соловей, и сегодня мы обсуждаем тему, которая волнует всех: «Конец света: насколько это опасно?». У нас в гостях ведущие эксперты. Мор, голод и война, звезда Полынь, явление Антихриста и Последняя Битва — все это и многое другое сегодня в нашей студии…
— Нерон, выключи звук.
Пес удивленно повернул лобастую башку, словно спрашивая: «Как, не хочешь послушать, что думают о тебе ведущие эксперты? Странно, странно…»
— Выключи, я сказал! Мешает. Я занят. — И с тяжелым вздохом Дэмьен добавил: — Папе пишу.
Будимир Соловей умолк; теперь тишину нарушал лишь пронзительный вой метели за окном. Стояла середина апреля.
Дэмьен — за неделю безвылазного сидения в четырех стенах он побледнел, спал с лица и вид имел довольно унылый — задумчиво повертел в руке «паркер», подбирая обтекаемые формулировки, и продолжил:
»…просто операция займет чуть больше времени, чем я планировал. Возникли некоторые сложности.
Для начала хорошая новость: местный мэр, опасаясь заразы, закрыл в Москве все церкви! Представляешь, Пасха на носу, а христианам и отпраздновать негде! Отличная мысль: не удивлюсь, если он из наших. Только лучше бы сначала согласовал это с нами, а то теперь непонятно, где мне восседать и что осквернять. Но не беспокойся, что-нибудь придумаю.
Вторая новость похуже. Общался по скайпу с лидерами российской оппозиции. Вернусь домой — первым делом выясню, давно ли мы их финансируем и чья это была инициатива, и уволю вредителя на хрен! Эти люди и дохлого осла свергнуть не смогут. Что до местных сатанистов, то…»
Тут Дэмьен снова задумался, подыскивая приличные слова. Виртуальное знакомство с московской ячейкой Легиона произвело на него очень тяжелое впечатление.
»…то в мире есть ужасы, о которых лучше молчать, чем говорить, — нашелся он. —
В общем, работы здесь — начать и кончить. Но начать пока сложно, потому что изоляция и все сидят по домам. И я тоже сижу. Повезло еще, что взял с собой Нерона — можно хотя бы с ним гулять! Раз в день, поздно вечером, не дальше ста метров от гостиницы…»
Первые три дня карантина Дэмьену скучать не приходилось. Он ставил приложение «Социальный мониторинг». Пытался заставить его работать. Звонил в техподдержку. Обновлял. Сносил и ставил заново. Приложение не открывалось, открывшись — не закрывалось, вешало или выключало телефон, просило селфи каждые пять минут, а потом отказывалось их отправлять. Иногда сходило с ума и начинало требовать фото десятой или четырнадцатой головы. К концу третьего дня он получил штрафов примерно на четверть годового оборота «Торн Корпорейшн» и окончательно уверился, что разрабатывали эту штуку на аутсорсинге в Аду.
А вот обещанные врачи не появлялись совсем.
Оно и к лучшему: даже померив Дэмьену температуру или пощупав пульс, медики узнали бы много интересного, а более пристальное обследование открыло бы им такие тайны Ада, которые российскому здравоохранению совершенно незачем знать. И все же он невольно думал: а окажись на его месте обычный человек, да еще и действительно больной?
»…уже знаю, каким будет мой первый указ, когда приду к власти. Отменю всю эту хренотень — меня за одно это обожествят!
Но и сейчас, Папа, я не теряю времени зря. В ожидании решающей схватки изучаю культуру и менталитет своих будущих подданных в интернете…»
— Видеть его больше не могу! — с чувством добавил Дэмьен, отрываясь от письма.
На молчаливом телеэкране вели дискуссию эксперты: кто-то кого-то лупил по мордасам, кто-то на кого-то выливал стакан воды, как бы намекая, что есть на свете вещи и похуже русскоязычного интернета.
«Знаешь, Папа, русские очень интересный народ. Оказывается, они меня уже давно и с нетерпением ждали! Одни с семнадцатого года, другие с девяносто первого, третьи вообще говорят, что я уже несколько раз приходил. Конец света случается в России так часто, что они привыкли и совсем перестали его бояться. Говорят, что и я, и мой верный спутник Pesdetz (кажется, это про Нерона, я не совсем понял, еще уточню) им уже почти как родные.
У русских даже сложился особый ритуал встречи Армагеддона. Услышав в очередной раз, что гибель мира близка, они бросаются в магазины и скупают там всю туалетную бумагу и гречку, какую смогут найти. Странно, правда? Понятно еще, зачем во время Армагеддона может понадобиться туалетная бумага; но эта крупа? Однако это старинная традиция, о ней даже сложено изречение: «Купи еды в последний раз…»
Тут Дэмьен остановился. «Ерунду какую-то пишу, — сказал он себе. — Папу интересуют мои успехи, а не вся эта этнография!»
Но успехов не было. Даже самых скромных.
Прошла неделя, а он ничего еще не осквернил, никого не совратил и не сбил с пути истинного. Даже не соблазнил ту блондиночку и не сумел всучить взятку полицейскому («менту», как их здесь называют). Да и как творить зло, когда все — и ты сам тоже — безвылазно сидят по домам? Единственное, что успел — привез эти проклятые аппараты ИВЛ; но какое же в них зло? Одно сплошное добро. Кого и на что они могут соблазнить?
Дэмьен бросил взгляд в сторону телевизора… и вдруг вскочил. Ток-шоу уже сменилось вечерними новостями — и на экране творилось нечто очень подозрительное.
— Нерон, включи звук!
— В качестве жеста доброй воли, — рассказывала дикторша, — желая помочь американскому народу в борьбе с общей бедой, Россия сегодня отправила в США гуманитарный груз — пятьсот аппаратов ИВЛ отечественного производства…
— Какого ангела?!
Камера скользила вдоль одинаковых громоздких ящиков; и на каждом красовался родной, до боли знакомый логотип — пятиконечная звезда «Торн Корпорейшн».
***
«…
Папа, я начинаю думать, что пришел зря. Похоже, в этой стране уже царствуешь Ты!»
— Вот сейчас обидно было, — сказал Сатана, аккуратно складывая письмо.
— Пер-р-редать, что Ваше Величество недовольны? — поинтересовался ворон.
— Отнюдь. Скажи, что я очень доволен.
Ворон недоуменно открыл клюв.
Сатана ненадолго задумался, постукивая когтями по подлокотнику черного трона.
— Мой сын, — сказал он наконец, — получает сейчас бесценный опыт, который очень пригодится ему в будущем. Как надо править миром — этому его и в Гарварде научат. А вот как
не надо — можно понять только на собственной шкуре!
