Марцэшор

Мне бы вспомнить, что случилось не с тобой и не со мною, Я мечусь, как палый лист, и нет моей душе покоя; Ты платишь за песню полной луною, как иные платят звонкой монетой; Попали они в страну странную-странную. Люди все время улыбались. Ни слез, ни горя. Солнце светило ярко-ярко. И снег не шел. Вместо него иногда крапал теплый, любезный дождик, что только помогал жить, а не мешал. Остановились в трактире путники, в столовой, где все пели, пили и веселились, они в плащах с мехами и густыми волосами смотреть чужестранцами, что только чудо смогли отыскать путь в неведомую страну. - Слышал ли ты о юноше с медовым взором и теплым, солнечно-сердечным характером? - спросил у первого же улыбчивого незнакомца Тобирама. - А что ли не слышал? - весело спросил тот в ответ, и хотел уже продолжить, но прервал его близстоящий бард: - Я спою о парнишке-солнце таком, согласны? - со змеиной улыбкой спросил он. - Да, - спорно согласились путники. Песня эта о душевных терзаниях и боли. И ветер поднялся сильным, но песнь лилась рекою. Захватили солнце — в неволе. Небо заволокло тучи. Люди, до этого счастливые и улыбчивые попрятались в избах, с паникой и визгом убегая от странного барда, что умел управлять погодой. Пошел привычный снег. И пелена с глаз, точно в трансе слушая до этого, слетела тут же. Люд выходил на улицы, да разинули рты, разгневано схватились за вилы и потребовали: - Верните весну! - Дурни! - Что наделали?! - Знать им хотелось, где солнце!-- Выгнаны были они на поиски того, кто солнце украл, чтобы вернуть весну. За солнцем изначально и помчались-то вперед. Тобирама похмыкал людской показной сердечности, что с ветром уносит на раз, но пошел бродить дальше, имея уже больше ориентиров, а не только зов ноющего сердца. А Мадара туда же, куда и он. Как повязанный по рукам и ногам. Со взором горящим. И с каждым днем все больше и больше влюблялся в это прекрасное создание. В дальней стране, укрытой зимою, ты краше весны... Ты краше весны... ты краше весны... и пьянее лета. Целый год они искали дворец Змея, сблизились ближе, чем кто-либо. Устами касались друг друга и делили одно ложе на двоих. Грели руки друг другу и прижимались в объятьях, будто боясь потерять то, что изначально было твое. Просыпайся, королевна, надевай-ка оперенье, Полетим с тобой в ненастье - тонок лед твоих запястий; И, вот, наконец, они нашли этого змея. Дворец из льда и чужих страданий, где вьюга встречает с порога… И где-то там — ждало их солнце. Милое и всегда близкое сердцу. Брат, потерянный когда-то. И чтобы встретиться — Тобирама бросает вызов. Берет нож в крепкую руку, что не дрогнет больше — никогда. Долго боролись Тобирама и Змей. Битва не на жизнь, а на смерть. А Мадара искал в запутанных коридорах брата, что Хаширамой звался и Солнцем у людей простых. И корил себя, что не может помогать в бою, когда там действительно нужен. Но Тобирама был непреклонен: я навлек зиму, я ее и — убью. Долго бродил, панически ища солнце, Мадара и вот — нашел. Тело, что само себя освободило. Сердце, что замерзло до покоя. Сжалось что-то внутри. Учиха хоть никогда и не видел солнце, но ему стало невыносимо одиноко и грустно от того, что оно не смогло выжить в темной, холодной темнице Зимы. Он взял на руки Солнце и пошел к настоящей свободе. Видит проткнутый мечом Змей лежит побежденный. И его свет с близкими глазами также — лежит рядом, улыбается чему-то. Положить тело брата вблизи любимого света. - Мадара, - угасающим взглядом смотрит на него, поворачивает голову: - И брат, - искренне улыбается он изо всех сил. На левой щеке, зеркально первому шраму — появился второй. И Мадара не может не коснуться знакомого, привычного лица. - Чему ты улыбаешься, дурень?… - голос подводит. Из глаз катятся слезы. Вместо ответа Тобирама смотрит на чистое светлое небо и улыбается. Шелком - твои рукава, королевна, ясным золотом - вышиты перья; Я смеюсь и взмываю в небо, я и сам в себя не верю… Ожило все, что было мертво. А то, что должно было умереть — умерло. Но Мадара не был согласен на такой обмен. Люди вспоминали, как улыбаться и радоваться, но его не касалось это. Он помнил тело любимого, что истекало теплой кровью в снег. Он от глубоких ран умер, оставив его в этом все равно бесконечно проклятом мире. Где под истаявшем от крови снеге выросли белые цветы — подснежники, вестники весны. Подойди ко мне поближе, дай коснуться оперенья, Каждую ночь я горы вижу, каждое утро теряю зренье; И тогда же Мадара пообещал себе, что обязательно найдет его снова. Сквозь годы, сквозь столетия, сквозь эпохи и эры. В боли своей — по утрате, по любви он шел вперед и насквозь. Не было того, что было для него препятствием на пути к Тобираме. - Найду, найду тебя… Тобирама. Чтобы ты был счастлив. Он бредил, терялся во времени, в себе, в чужих — но все равно непоколебимо шел вперед. Шелком - твои рукава, королевна, ясным месяцем - вышито небо, Унеси и меня, ветер северный, в те края, где боль и небыль;