Была ночь, пошел дождь, и в воздухе, когда он падал, он был водой, но, упав на землю, становился кровью.
Эдгар Аллан По
два года назад
Уже около месяца меня мучают ночные кошмары, хотя с того самого момента, как нам удалось вырваться из подземелий проклятого парижского театра, некогда бывшего мне домом, прошло достаточно приличное количество времени. Всё началось относительно недавно, правда раньше я не предавала этому особого значения, не стараясь запоминать причину своих беспокойств. Однажды я столкнулась с ней на расстоянии обжигающего дыхания, начав едва ли не записывать каждое сновидение в дневник. Обезображенное, безносое лицо бывшего учителя музыки вынудило соскочить с кровати в три часа ночи, обливаясь нездоровым потом. Слава богу, никто не проснулся из-за моего вскрика, но первый тревожный звоночек наконец-то показал свою истинную сущность. Факт того, что Эрик умер, как оказалось, никак не способствовал моему душевному спокойствию. Именно поэтому я сидела в кабинете врача ближайшего городка, с овечьими глазами жалуясь на беспокойство. Знать о реальности пережитых кошмаров ему не обязательно, а вот списать всё на плоды воспалённого сознания вполне возможно. Честно, я сама уже не уверена, что когда-то существовала почва для таких сновидений и скорее всего давным давно уехала бы в закрытую лечебницу, если бы не муж — живое подтверждение случившемуся ужасу. — Я выпишу вам вот этот порошок, миссис, — доктор ровным почерком заполнил бумагу со способом применения, вручая мне пожелтевший листок. Глаза машинально пробежались по убористым завиткам: Два-три раза в день принимать выписанное средство, разбавляя двумя стами миллилитрами кипяченой воды. Размешать ложкой, употребить внутрь. После средства разрешается, но нежелательно употребление пищи в течение часа. Возможные побочные эффекты: галлюцинации, сонливость, редкие приступы тошноты, общее ухудшение состояния. Ну ничего себе побочные эффекты! — Галлюцинации? — выгнув бровь, переспросила я. — Говоря вашим языком, — улыбнулся мистер Беннет. — Яркие видения вне сна. Возможно, послышится треск или покажется как будто чьё-то движение, но они будут нереальны для тех, кто не употребляет порошок. Поверьте, в разрешённых дозах дискомфорта вы не почувствуете, только соблюдайте режим. — И от чего мне поможет… — я повертела в руках список, попыталась прочитать на латинском название, но, сдавшись, просто показала доктору рецепт. — Это? — Это поможет вам снизить вероятность эмоциональных перепадов, но, к сожалению, местами может проявляться, так называемое, опьянение. Всё, по мимо описанных побочных эффектов, к средству не относится. Малейшее ухудшение, миссис де Шаньи, и сразу приезжайте ко мне, прошу вас, — врач со стуком поставил стеклянную баночку с белым порошком на стол, прямо перед моим носом. — Здесь смесь коки и ещё нескольких благоприятных трав, которые обязаны помочь. Сильнейшее средство, предупреждаю вас. — Главное, чтобы подействовало, — честно выдохнула я, хватаясь пальцами за переносицу. — Остальное «послевкусие» меня не волнует, мистер Беннет. — Привыкания, к сожалению, вряд ли получится избежать… — Осторожно продолжил мужчина, поправляя очки. — Состав имеет свойство вызывать пристрастие, миссис де Шаньи. Однако позже, если желаемый эффект будет достигнут, вы перейдёте на другое лекарство, более лёгкое, и такими темпами мы с вами за два-три года совершенно избавим вас от этой болезни. Скляночки хватит на месяц. Попробуйте, «примерьте», так сказать, и дальше уже будем разговаривать о рецепте хотя бы на полгода. Но перед сезонами приёма заранее рекомендую делать перерыв минимум в неделю. — Спасибо, мистер Беннет, — я почти безразлично взяла флакон со стола. Скляночка оказалась с половину мужской ладони. Когда я вышла на улицу, муж ждал меня привычно оперевшись спиной на фамильный экипаж (один из немногих, который удалось утащить с собой в Англию). Красивый, молодой и богатый аристократ, мечта каждой девушки, обаятельный и приятный собеседник достался почему-то именно мне. Иногда я действительно любила поломать себе голову, размышляя об этом странном курьёзе. Никак иначе нашу супружескую жизнь я назвать, увы, не могу. Ему бы в пару элегантную, модную кокетку, а не безродную бывшую певичку погорелой богадельни. Правда, за тёплое отношение и уютную любовь я была безгранично благодарна именно виконту. В семнадцать я точно не была готова к дикой, необузданной страсти и исключительному самопожертвованию обезображенного дитя эмансипации. Любовь Эрика вообще отдельная тема. Она меня жутко пугала, как и её хозяин. Рауль, приметив меня у выхода, грациозно подорвался вперёд, подхватывая под руку и двигаясь к карете. Он внимательно прочитал переданный мною рецепт, выслушал все опасения и пожал плечами, отдавая кучеру приказ о выезде из городка в поместье. — Если так вам будет легче, милая, — нежно промурлыкал супруг, сжимая пальцы и укладывая их на своё бедро. — То перетерпеть такие трудности будет несложно. В конце концов, я всегда рядом и, надеюсь, вы не станете пренебрегать моей помощью… — Разумеется, — я еле нашла в себе силы выдавить подобие улыбки, отворачиваясь к окну. — Я искренне полагаю, что ваш недуг после этого приёма значительно поумерит свой пыл. Быть радостной и безмятежной вам идёт куда больше, дорогая жена. Он, конечно, не имеет ничего дурного, произнося такие слова. Возможно, подлинное чувство сопереживания за близкого человека и подтолкнуло Рауля на подобного рода выражение, но лучше бы он смолчал. Если в следующей речи муж меня пожалеет, то это будет просто конец. Проще сразу развестись… В экипаже стал слышен неторопливый стук капель только-только начинающегося дождя. Редкие лучи солнца прятались в тяжёлых тучах, нависающих над холодными полями местной флоры и фауны. В целом природа этого района довольно живописна. Мне нравилась некая отчуждённость, местами суровость и неприветливость. Здесь всегда было тихо. Дикая живность нередко пробегала чуть ли не под колёсами экипажа. Начиналась осень, так что, вряд ли, теплота ещё раз заглянет в этом триместре. Прекрасная, редко жаркая погода наведывалась максимум недели на две, да и та в июле. Но, может, оно и к лучшему. От изнуряющего, знойного лета у меня начинала кружиться голова. В Париже прохладная тряпочка на лоб и очередной порошок от мигрени становились лучшими друзьями. Тогда мне казалось правильным, что мы уехали из Франции, забыли о прошлом, как о страшном сне (о, как иронично!) и старались не возвращаться к темам об Опера. Рауль каждый раз нервно передёргивал плечами, озираясь по сторонам и стискивая мои пальцы до моего жалобного писка, а я страшилась вновь увидеть ненавистные черты красивого фарфорового лица среди толпы горожан. Лик плотоядного монстра и ментального отравителя грезился редко и наяву. Подвальный кошмар, призрак театра и Эрик, коим всем был мой главный приступ. Во снах он ничего не делал, однако один только образ пугал до вскрика и бешеного биения сердца. Реже Эрик тихо плакал, шепча что-то на непонятном языке. Господи, как мне было жутко, когда я попадала в тёмное пространство без границ, деверей и окон, в компанию грустно вздыхающего мучителя. — Мы приехали, дорогая, — Рауль осторожно оставил поцелуй на виске, сжал моё плечо и помог выбраться из экипажа. Как хорошо, что он не спрашивает, о чём я думаю. Затевать новый разговор про боль в подземельях я не хотела, как и врать ему. Огромное поместье первые пару лет восхищало меня, но сейчас его разваливающийся видок только нагонял непонятную тоску. Некогда величественная структура, благородные материалы и украшение тоже имели свой срок, однако муж не спешил с решениями по поводу внешнего и внутреннего составляющего «Фризрели». Финансы резко сократились после отречения, так что приходилось на чём-то экономить. Супруг решил: пусть это будет разваливающийся дом, но никак не я или он сам. — Проходите дальше без меня, милая. Я распоряжусь, чтобы ужин подали в ближайшее время… Как и любая другая порядочная семья аристократического происхождения мы имеем две разные спальни. В опочивальню супруга я практически не заходила. В основном Рауль, преисполняемый нежностью, приходил в мой бархатный мирок маленьких подушечек и шёлковых одеял, дабы поцеловать на ночь или выполнить супружеский долг. С горячим, сильным телом под боком спалось намного спокойнее, чем одной среди холодных простыней, но даже в такие моменты кошмары не давали покоя. — Анна, — негромко позвала я одну из служанок, передавая ей флакончик с порошком. — Отнесите его вместе с рецептом миссис Барнс и попросите приготовить указанную микстуру. Девушка понятливо кивнула, поспешив в сторону кухни, на первый этаж дома. Мне очень захотелось сделать первый приём, расслабиться и просто лечь спать — провалиться в безмятежный сон минимум до следующего утра. Понимаю, что придётся немного привыкнуть к действию препарата, но чем раньше — тем лучше. Чашка в руках оказалась минут через десять. Я задумчиво покрутила её между ладоней, поджимая губы. Выдохнув, выпила всё содержимое залпом, неловко морщась. Вкус немного с горчинкой, но довольно терпимый. Я пила куда хуже, когда ездила с папа по малой Родине, исполняя сиплым голоском романсы под плачь скрипки. Решив немного переждать обещанной неги, я присела на кровать, стягивая со вздохом чулки, нижние юбки и развязывая концы корсета. Спокойствие наступило только через время, прихватив с собой сонливость и робкую мелодию скрипки, раздающуюся эхом где-то в прострации. Лёгкая, почти неслышная композиция на равне с херувимом стала началом порождения целого образа. Я не предала этому особого значения, помня о пунтке галлюцинаций и откидываясь назад, прикрыв глаза. Отголоски тихой колыбельной из детства, улыбка отца, запах холодного, щекочущего нос бриза. Бедный дом почти на самой окраине, который казался мне целой вселенной. Возможно, дело было именно в папа, навсегда сохранившем во мне привкус уюта, тепла и горячего молока с печеньем. Он никогда не ругал меня за крошки, как Эрик. Отчего-то внутри всё оборвалось. Когда же это мучение закончится… Ей-Богу, либо в конце концов я покончу с собой, либо вынужденно приму навязчивый образ как должное, пытаясь существовать вместе с ним. — Любовь моя, пойдёмте к столу, — Рауль вырвал меня из переживаний. Муж сохранял деликатность, никогда не вырываясь ко мне без стука. Он и сейчас вежливо постучал костяшками в дверь, спрашивая, но не заглядывая в комнату. Я очень ценю такую возможность уединения. Вряд ли, конечно, мне было в чём скрываться или уединяться, но сам факт маленькой независимости не мог не радовать. — Я позову Анну, она вам поможет. Анна пришла почти моментально, помогла раздеться и уже готовилась снести новое платье к ужину, однако я велела помочь распустить волосы из тугой причёски и уходить обратно. Отослав девушку подальше с запиской супругу о своем нездоровье, я смыла лёгкий макияж замужней дамы, ныряя в кучу одеял на кровати. От лечебного напитка клонило в сон безбожно. Если во вполне спокойном состоянии было такое убийственное поражение, то надежда на умиротворение в перерывах между жуткими сновидениями прочно поселилась на подкорках сознания. Стоило прикрыть веки, как тихая скрипка продолжила невинное вибрато, а медовое мычание отдалённо знакомого баритона в такт лилось вместе с пьесой. Я оказалась в тёмном пространстве, осматриваясь по сторонам. Тишина, нарушаемая печальным звучанием одинокого инструмента. Почему-то мне виделся любимый муж, играющий на лакированной скрипке и мычащий двухголосие мелодии. Плевать, что Рауль не умеет ни играть на скрипке, ни петь. Я представляла нежный, ласковый образ молодого супруга, едва улыбающегося уголками полных губ. Младший де Шаньи, мой возлюбленный виконт, которому бы так прекрасно подошёл такой чувственный инструмент, вызвал волну восхищения. Внезапно милый образ благоверного в один момент оказался на чьей-то ладони, почти укутанный неизвестной темнотой. Его сдули как какую-то пыль, а после до боли памятный смешок чуть хрипловато прервал идиллию. Я безвольно уставилась на открывшуюся картину, еле сдерживая злость и обиду. Не знаю, откуда такие чувства возобладали в моём сердце, но они ураганом рвались наружу. Следующее мгновение: блеск маски, животно улыбающийся Призрак и то, как он подносит палец у губам, прося помолчать. Рыдая в захлёб, я напротив этому кошмару вскрикиваю. Секунда, и я нахожу себя в растрёпанном состоянии в полумрачной спальни. Уже родной, привычной спальни на втором этаже поместья «Фризерли», ставшего моим и Рауля. — Тише, милая… Тише… — де Шаньи плавно сгребает меня в объятия. Он здесь. Мой любимый, ласковый муж. — Я рядом, всё в порядке. Вы слышите, Кристина? — Да… — Уверенно выдыхаю в ответ, сжимая его шею и чуть ли не плача. Тёплые ладони скользят по талии, прижимая ближе, как можно нежнее и сильнее одновременно. — Я люблю тебя, Рауль… Люблю, несмотря ни на что… — Я тоже вас очень люблю, дорогая, — он улыбается. Я чувствую это пальцами, поглаживая мягкие губы, изучая на ощупь гладкое лицо, а после шёлковые пряди волос, так волшебно отливающие золотом на ярком солнце в погожие дни. — Выпейте это. Принимаю новую чашку. На этот раз с водой, обычной, прохладной водой без всяких порошков. Что-то эффект средства мне не очень-то и приглянулся, только пустив мурашек по коже в два раза больше, чем обычно. Слишком яркий, отчётливый сон, за который я трясусь в реальности. Второй и явно не последний. — Вам нужно поспать, — горячо шепчет муж в затылок, продолжая медленно убаюкивать в колыбели рук. В комнате темно, но я знаю, что он вновь улыбнулся, укладывая меня в постель, а после прижимаясь рядом. Нежное поглаживание по голове, поцелуй в висок и чувство, как виконт зарывается носом в мои растрёпанные волосы. — Я всю ночь буду с вами. Надеюсь, вы не против? — Спрашиваешь… — Рвано выдохнула я, боясь снова сомкнуть глаза. Раулю куда проще. Он не знает, не видит всё так отчётливо и одновременно таинственно, как я. Во мне ужиком пригрелось сомнение в том, сколько же ещё молодой супруг сможет выдержать таких ночных перепадов. Конец есть у всего, только вот неизвестно что сильнее: мои навязчивые и липкие страхи или терпение мужа?.. Следующим утром я решилась принять вторую порцию растворимого порошка. Заснуть удалось разве что под утро, однако этого на удивление прекрасно хватило, чтобы не клевать носом за столом после принятия лекарства. Хотелось бы верить, что это действительно может как-то вылечить. Ну ладно, успокоить и то уже не плохо. Скрипка, видимо, ко второй партии выпитого не прилагалась, как и млечное мычание. Всесильно надеюсь, будто неизвестное напевание принадлежало моим скрытым желаниям о творческих способностях де Шаньи младшего, но никак не его более талантливому оппоненту… Зачем я вообще родилась на божий свет? Побери меня дьявол чуточку раньше, так не пришлось бы делать судьбоносный выбор, лишать одного прямого наследства, а другого плавно пододвигать к обрыву рассудка. Проклясть я желала половину Парижа, включая ненавистного Призрака чёртового театра, однако проклинала только себя. Никто, кроме меня, не виноват в случившихся обстоятельствах. Возможно, Эрик ещё весьма гуманен, являясь ко мне только лишь во снах. Хотя, что-то подсказывало, что встретимся мы ещё не единожды и не дважды, и даже не трижды. — Как вы, Кристина? — Рауль неожиданно появился из-за спины, чуть сжимая плечо. Мне показалось, что он спустился к завтраку в новом бархатном пиджаке, потому что старался понравится, показать, что несмотря на трудности мы всё равно единое целое. — Надеюсь, кошмар не омрачил чудесное утро? Сегодня непривычно солнечно… — Благодарю, я в порядке, — стараюсь выдавить улыбку, рассматривая румяного супруга. Красив, учтив, наряден — всё как всегда. — Утро действительно замечательное. Не верится, что природа решила вести себя крайне благоразумно и послушно. Но, признаюсь, бурь мне искренне не хватает… — Как насчёт конной прогулки перед обедом, моя радость? — Супруг воодушевлённо выдохнул, намазывая тост абрикосовым джемом. Здоровому аппетиту я могу лишь завидовать, с принуждением глотая ложку ароматной овсянки. — Думаю, свежий воздух и вам прекрасно поднимет настроение! Дама бодрой пробежкой следовала за Атело Рауля. Виконт играл со своим скакуном, безмятежно минуя кочки и неровности. Муж улыбался, редко оборачиваясь на нас с Дамой. Мы предпочитали учтиво плестись сзади, поглядывая на немного пасмурное небо. Ветер стал свежее, чем утром. В целом природа готовилась к привычному вечернему дождю, правда супруга это не очень волновало. Он заливисто смеялся, довольствуясь нашим положением вполне умело. Конечно, конь не тот, который был в Париже, но Рауль вполне легко управлялся с Атело — стройным, быстроногим зверем с шёлковой гривой и белыми пятнами возле копыт. Моя лошадь чуть скромнее, но и брала я её не для игрищ, а для спокойной прогулки. Конечно, вряд ли всучивание супругом можно назвать собственным выбором, однако я не жаловалась. Дама вела себя покладисто, а большего я не хотела. Перед прогулкой пришлось вновь принять дозу лекарства. Третий приём убрал добрую часть переживаний из головы. Он медленно опустил ненавистные мысли. Шелест короткой травы мне нравился куда больше штурма сознания. Чуть дальше от поместья она произрастала заметно выше. Рядом был лес, так что оно было понятно. Мы с мужем не доехали всего лишь порядка одной-двух миль до него. Рауля густая местность, полная мрачных деревьев, не очень привлекала. Супруг ссылался на опасную, дикую живность. Даже на лошадях нам вряд ли бы удалось ускакать от голодного хищника. Там слишком много действительно острых кустов с цепкими шипами, непредвиденных оврагов и неприветливой растительности. — Дорогая! — Виконт оказался далеко впереди, так что его голос ветер донёс до меня чудом. Любимый помахал руками, призывая ехать ближе к нему. Оглянувшись, я увидела насколько близко, оказывается, подъехала к самому началу чащи. Ветви таинственно заскрипели от нового порыва ветра. Дама испуганно тряхнула головой, топчась на месте. — Кристина… — едва различимый, смутно знакомый шёпот со стороны леса. — Кто здесь? — Выдохнула я, ощущая липкий страх, стекающий по позвоночнику. Челюсть мелко дрожала то ли от прохлады, то ли от дискомфорта. Меня откровенно беспокоило возможное присутствие чьей-то души. — Кто вы? — Кристина… Тряхнув головой, я ещё раз окинула торопливым взглядом территорию, пришпоривая Даму и уносясь в сторону Рауля. Надеюсь, галлюцинации. Просто обещанные игры разума и не более. Мужу о том, чьим голосом мне шептали, я не сказала. Конечно, это был его тембр. Его хрипловатая манера…