Мои дьявольские звёзды

Тогда ночь полностью вступала в свои права и совершала то, чего день совершить не мог, — хватала за сердце. Эрих М. Ремарк

       — Ты — невероятный эгоцентрик, Эрик, — пробубнила я, валяясь вместе с галлюцинацией на кровати. Новые две недели нашей дружбы с неизбежным демоном моего разума оказались довольно плодотворными. Пока погода позволяла, мы выходили на прогулки вместе с Дамой, а теперь, когда неизбежно приближается зима, нам с гостем из порошка только и оставалось просиживать дни в поместье.        — Как будто я когда-то утверждал обратное, моя любовь! — рассмеялся Призрак, заставив меня улыбнуться. Закончив, Эрик подбил под голову подушку, сгибая ногу и прямо в туфле укладывая её на кровать. Всё равно потом даже пролежня не остентся под этой высоченной фигурой, так что состояние покрывала меня совсем не волновало. — Сегодня избежать ночи с мужем вряд ли получится, дорогая.        — Я не собираюсь с тобой это обсуждать! — я всплеснула руками, поднимаясь с места и двигаясь к трюмо. Судорожно хватаю расчёску, проводя по всей длине волос. Надо же как они отросли! Кудри вьются до самого копчика, так что приводить их в порядок с каждым днём всё тяжелее.        — В который раз напоминаю, что моими устами глаголет истина не только твоего сердца, но ещё и разума, милая Кристина. — устало выдохнул мужчина, вертя в руках фарфорового ангелочка с прикроватной тумбочки. Я стрельнула взглядом этого ленивого чёрного кота, подходя к нему и отбирая несуществующую статуэтку. — Да сколько можно прожигать меня инфернальным взором, а после отбирать чуть ли не пол из-под ног?!        — Ты раздражаешь меня, когда так говоришь! — прошипела я, хмуря брови.        — Когда говорю правду? — удивился он, складывая пальцы на животе. Я вздохнула, присаживаясь возле поджарых бёдер мастера. Призрак помолчал, удостоверившись, что я не стану ничего пыхтеть в отместку. — Тебя раздражаю не только я, смею заметить, но и яркий свет, явный шум, топот, стук ложки о чашку, журчание воды в ванной, завывание ветра, шелест страниц… За-ви-си-мость… — таинственно прошептал учитель, поглаживая раскрытыми ладонями пространство.        — Если только от тебя, — мурлыкнула я, сама себе удивляясь. Смена настроений колоссальная! Минуту назад хотелось убить, а в следующую секунду я бы пробежала кучи миль за живой водой для худощавого обмылка былых времён моей юности.        — Ты знаешь, что это грех?        — Валяться с тобой на кровати?        — Зависеть, — нахмурившись, продолжил Эрик. — Господь против зависимости, любовь моя. Алкоголь, табак, другие… кхм… связи. Всё, что может привязать тебя, опустить до сравнения с животным, когда нам дан набор разума и умений куда шире!        — Но я не смогу без тебя… — выдохнула теперь уже я, с грустью рассматривая образ тела мужчины.        — Тогда давай договоримся, — предложил он. — В прострации сна я весь твой, но в реальном мире призывай меня хотя бы… Для начала, через сутки.        — Ты убьёшь меня! Что, если мне мало всего одного раза в сутки?! Если я хочу, чтобы по утрам в мою дверь стучала твоя рука? И вообще, с каких пор ты вспоминаешь о боге? Не ты ли утверждал и обвинял его, будто это он скинул тебя на дьявольское попечение?!        — Спокойнее, жизнь моя, — вновь лениво протянул Эрик, разминая спину. — Бросай это дело, и тогда, возможно, Господь над тобой смилуется и простит твой грех.        — Тоже мне, проповедник нашёлся! Воскресит он тебя, что ли, если смилуется надо мной?        — А почему нет? Откуда ты можешь знать, что я, к примеру, не мумифицирован где-нибудь на Олимпе до лучших времён? Хотя Рай мне едва ли светит, но если твоя ангельская душа омоет свои крылья в крови с моих рук и вознесёт дань богам, то что тогда будет препятствием к нашей встрече?        — Приход из твоих сказок в реальность, — выдохнула я, качая головой и прогоняя рукой улыбающееся существо со своей кровати.        В чём-то этот фрукт был прав, бесспорно. Наверное, я бы даже с удовольствием порылась в собственном сознании, но голова словно раскалывалась. Сладкого захотелось дико. Или солёного. Или просто хочется пить? Врагу не пожелаешь такого состояния.        Вздохнув, я позвала к себе Анну, в который раз ежась от участи хозяйки, и облачилась с помощью девушки в светло-зелёное платье, совершенно не для домашнего времяпрепровождения. Дождь с новой силой застучал по стеклу, заставив меня вздрогнуть. Снаружи почти стемнело. Я лишь уповаю на то, что муж в который раз отъехал в город, предоставив меня самой себе в эту ночь. Я краснею, но не хочу Рауля от слова совсем. Его прикосновения, элементарное его присутствие возвращают меня в мир, нахождение в коем награждает меня странным двояким ощущением. Если бы я могла выбрать что-то одно, то непременно это стала бы обитель моей души, сердца, почек и мыслей. Я бы предпочла Эрика. От того ещё тяжелее осознавать, что встреча невозможна, пока я в здравом уме. Только растворы порошка, иногда алкоголь, куда реже простой сон. Опрокинув в себя новую кружку с лекарством, которое убивало больше, чем лечило, я осторожно выскользнула в коридор этажа, шелестя юбками. Уже у самой лестницы я вижу, как в малой столовой горят свечи. Много свечей.        — Твою же… — значит, виконт дома.        Сквозь невероятную силу натягиваю улыбку, плавно выходя в освещенную комнату. Муж, как всегда, мило улыбается, сверкая зубами в ответ, учтиво целует протянутые пальцы и помогает присесть на другом конце стола. Хочет смотреть прямо в лицо? Что же, пожалуйста. Единственный минус — не получится хотя бы на время вернуть обыденное положение вещей, как не избавиться от кислоты только что съеденной дольки лимона. Рауль кивает, любуясь открытой грудью, ключицами, золотым медальоном с его портретом внутри. Вернее, супруг думает, что оправа хранит безусый образ молодого морячка. Кулон не так давно пуст.        — Вы прекрасны, моя любовь, — шепчет он, отправляя в рот кусок стейка.        — Благодарю, — уклончивый ответ и сухая учтивость. — Вы сегодня решили разделить ужин со мной, дорогой друг. Впервые за…        — Да, Кристина, — улыбка пропала, сменившись напряжённой резиночкой губ. Холодный и колкий взгляд хризоколл под сведенными на переносице бровями, нервное сжатие вилки, неловкое молчаливое извинение за слишком шумное сглатывание. — Я думаю, необходимо поговорить насчет того, что последнее время происходит в нашей семье. Как так вышло, что в неприветливой гостинице мне уютнее, чем в собственном доме?        — Мне нездоровится, вы же знаете, — прошипела я, залпом выпивая почти полный бокал вина. Стресс, нечего сказать.        — Простите, дорогая, но вам самой, случаем, это не нравится?        — Что вы имеете в виду?        — Вы нарочно бежите от реальности. Я не слеп, не стар и не глух, моя милая жена, чтобы не обращать внимание на ваше явное нежелание быть со мной. А ещё, смею заметить, я не слабоумен, так что вполне ясно догадался о присутствии в ваших мыслях чужого мужчины, — выпалил де Шаньи, промокая рот салфеткой.        — Это обвинение в измене? — я вскинула брови, нехотя отвлекаясь от ароматов еды. А муж-то подготовился, молодец. Уже и речи обвинительные придумал, и во врага народа записал. Хотя, призадуматься, безусловно он прав. Если русоволосая голова медленно склонится в утверждении моих слов, то даже не знаю, что тогда говорить. Добровольно признаться в психической невменяемости? Эрик у стеллажа с фарфоровой китайской посудой отрицательно помотал головой, складывая руки на груди.        — Не смею, — на всеобщее удивление сказанул Рауль, так что мы с Призраком поражённо уставились на виконта. — Я уверен, вы никогда бы так не поступили со мной, любовь моя. На вашу физическую верность я более, чем полагаюсь.        — Дорогой, а вам не кажется, что обсуждать подобные возмутительные вещи за столом не стоит? — не выдержав, прервала я, поджимая губы.        — Я спустился на вашу ступень, — «учтиво» парировал супруг. — Желание разобраться здесь и сейчас куда сильнее. Я влюблён в вас, даже спустя третий год брака. Я не остыл, Кристина, что-то во мне определённо пылает. Я лишь хочу убедить, показать вам свою душу и сохранить наш союз. Я разрываюсь внутри, так что прошу вас об одном.        — О чём?        — Помогите мне и себе, — выдохнул он, поднимаясь с места. — Скажу максимально доступно. Я желаю вас, любовь моя…        Горящие янтари после чумных слов вспыхнули щенячим огнём. Ей-богу, у меня чуть сердце не разорвалось. Эрик ушёл, просто дёрнулся и растворился, не оставив мне выбора.        — Доброй ночи, дорогая, — прошептал Рауль, сидя на краю кровати и застёгивая ночную рубашку. Спасибо, что он хотя бы выбрал из двух свою спальню.        — Доброй, — едва слышно выдохнула я, сползая с брачного ложа и в одной сорочке выходя в прохладный коридор. Из глаз моментально брызнули слёзы. Тихо шмыгнув носом, я босиком направилась в сторону своей комнаты, с какой-то болезненной остротой воспринимая произошедшее. Ночь с мужем, законным, родным мужем, имеющим на меня все права от корней волос до почек… Однако я чувствовала себя невероятно грязной. Теплота тела, некогда спасающая от кошмаров, стала теперь отвратна, а холодный ужас из снов куда предпочтительнее. Стыдно засыпать. Я знала, прекрасно понимала, куда внутреннее существо, от обиды свернувшееся в комочек где-то под сердцем, на этот раз сгенерирует воспаленное сознание.        Дойдя до своей спальни, ныряю в лавандовое одеяло, уже от всей души заливаясь слезами. Ни хризоколл я хочу, ни притворно ласкать юное тело, ни золотистых волос под пальцами. Тоска в груди, кажется, сейчас сломает рёбра. Дышать с каждой секундой сложнее. Ощущение использованности, опошленности, ненужности. И дело даже не в Рауле. Дело действительно во мне самой. В кровоточащей любви, и без того болезненные крылья которой дополнительно подрезали, как бонус в знак подчёркивания бездумности. Раньше надо было плакать, раньше надо было включать голову. Машинально стискиваю в пригоршнях наволочку на подушке, почти безвольно проваливаясь в усталый сон. Прикрываю опухшие веки, «наслаждаясь» нездоровой пульсацией в черепе. Голова кружится, окончательно макая меня в новый мир.        Он сидит у камина на диване. Языки играют отсветами на белоснежном фарфоре. Тихий выдох, раздумывающее безмолвие. Только треск дров и шум мыслей в чернявом сознании мастера прерывают тишину. Я стою у самого входа в тёплую гостиную, до боли прикусывая губу. Я хочу туда, но не могу. Не теперь, когда меня касались чужие руки. Мне неприятно самой от себя в который раз, однако позволить ещё и ему испытать это я не в силах. Только не от Призрака. Весь мир может кинуть в меня по камню, и я молча вытерплю, но от Эрика воспринять даже зрительное отвращение для меня будет высшей мерой боли. Видеть в янтарях омерзение, всё равно что сразу меня отведут на гильотину…        — Кристина?.. — я задумалась, глупо пропустив свой момент побега. Натыкаюсь на глаза цвета виски своими, опрометчиво начиная вновь давить подкатывающие к горлу слёзы. Челюсть мелко дрожит, вынуждая чуть ли не до спазма стискивать зубы. — Иди ко мне, — мужчина улыбнулся, добив меня бесповоротно. Фантом моей души приглашающе похлопал рядом с собой по дивану, не переставая счастливо сверкать глазами.        — Эрик… — всхлипнула я, неосознанно вынуждая его подняться с места.        — Всё нормально, — улыбнулся он, вытягивая руки вперёд в привычном жесте. — Просто иди сюда.        И что же я сделала? Могла бы повернуть назад, помотать головой и выбежать из пристани своего уюта, однако я кинулась к нему, вопреки своим же мыслям, повиснув на шее. Широкие ладоши скользнули на спину, бархатный смешок в висок, и мы опустились вместе на диван. Успокаивающие объятия, вынудившие меня стиснуть поперёк узкую талию учителя и прижаться щекой к вздымающейся груди.        — Прости меня, Эрик, — жалко пролепетала я, чувствуя поцелуй в макушку и захлебываясь новой волной истерики. Я — безвольная, использованная игрушка! Недостойная того, чтобы мастер просто смотрел на меня, не заслужившая даже его плевка. Любимый ванильный запах, наизусть выученная ткань тёмной жилетки под пальцами и предательски нежная атмосфера разбивали остатки моего внутреннего стержня. Веки слипались от воспаленности, саднили уголки глаз, но биение сердца под ухом стоило миллиарда таких выпадов. — Я ненавижу себя, милый. Безвольная, безнравственная овца и никак по другому! Лучше бы ты свернул мне шею ещё тогда, года три назад…        — Кристина…        — Я Иуда.        — Ангел мой…        — Боже, я понимаю, за что ты так гневался не Всевышнего! Неужели мне нельзя было додать ещё хотя бы капельку ума?! Я ненавижу себя!        — Я тебя люблю. Этого достаточно? — учитель вздохнул, рассматривая моё зарёванное лицо, как свежую розу. Я шмыгнула, крепче обнимая Эрика.        — Я те…        — Чш-ш-ш-ш, — протянул Призрак, прижимая к себе за плечи. — Я знаю, чего ты думаешь сейчас наговорить. Всё хорошо, пока ты этого не скажешь. Нет ничего неправильного в том, что было. Ты замужем, моя любовь. Это просто я третий лишний…        — Ты не лишний! — просипела я, заглядывая в лицо мастеру. — Никогда не лишний!        — Моя маленькая Джульетта, — рассмеялся мужчина, качая головой и вновь чмокая меня в висок. Я едва не замурчала, как кошка. — Я помню, познакомилась с этой трагедией, жизнь моя. Вы читали вместе с малюткой Жири, кажется.        — С Мэг, да, — тоскливо улыбнулась я, беря в руку его свободную ладошку и переплетая пальцы, как тогда.        — Она очень впечатлилась, а вот ты закатила глаза и сказала, что никогда подобное читать не будешь, — усмехнулся мужчина. — Попросила Ангела больше не приносить такого. Тебе было четырнадцать…       — Я помню, — я прикрыла глаза, наслаждаясь своей маленькой, выдуманной компанией. Правда, мысли о муже ненадолго покинули сознание. Мне пришлось вновь вспомнить ласки тех губ. Рвано вздохнув, я уткнулась носом в грудь учителя, чуть сильнее сжимая его пальцы. План созрел моментально. — Эрик?..        — Да?        — А как думаешь, Ромео и Джульетта нашли любовь после своей смерти? — задумавшись, прошептала я. — Они встретились потом?        — Сложный вопрос, моя девочка. С одной стороны они самостоятельно свели счёты с жизнью, что является страшным грехом, но с другой, возможно, любовь оказалась настолько сильна, что свела их вместе вновь. Создала для них проклятый Рай.        — Проклятый Рай? Звучит красиво.        — Крохотный мирок любви для двух душ посреди страшного ада, — он улыбнулся в мою макушку, оставляя мягкий поцелуй. — Тебе нужно поспать.        — Ты останешься со мной?        — Всегда…        Я проснулась уже в своём мире, устало распахивая опухшие глаза. Наверняка, видок такой, как будто я неделю не просыхала, периодически попивая алкоголь всё крепче и крепче. Машинально перевернувшись на другой бок, я вытянула руку вперёд, силясь натолкнуться на худощавый торс, но холодные простыни любезно напомнили, где я нахожусь. Просыпаться по утрам одной, не чувствуя теплоты, с которой я засыпаю, становилось всё тяжелее. Близость с Раулем добила окончательно. Уж не знаю, что он там проверял, в чём хотел убедить меня и себя, но психологический барьер между нами он точно выстроил. Фундамент точно не развалится никогда. Осадив изнуряющие мыслишки по поводу своей же порочности, я уткнулась носом в одеяло, вдыхая благоговейный запах любимейшей лаванды. Душу готова была продать за хозяина подземелий и обилие ароматов, напоминающих о нём. И всё-таки пропасть в отношениях с мужем казалась, видимо, не только мне. Что у нас вообще было с Раулем? Прошлое… Прекрасное, счастливое прошлое, воспоминания о сладком детстве, туфельках, шоколадках и не более. Я сама же сглупила, решив, что оно может быть не менее отличным настоящим и крепким последующим, да только вот истинное моё будущее наверняка уже доели черви в подвалах. Моего милого, преданного и любящего Эрика, который всё больше укреплялся на затворках сознания.        Его теория про любовь Ромео и Джульетты никак не хотела идти прочь. Он уже умер, уже может стать моим взрослым, но не менее пылким Ромео. Следующий шаг, получается, за Джульеттой?..        — Глупость какая, — нервозно усмехнулась я, наткнувшись взглядом на острие шпильки.