Приятно думать, что когда мы, наконец, устаем от этого мира, существует еще восход солнца. (Арман)
«Вампирские хроники» — Энн Райс
Из глубины дома послышался звук разбитого стекла. Адриан взволнованно посмотрел на меня — я кивнул ему, тем самым отпустив разобраться, в чём же обстоит дело. Сам я, проследив за удалившейся фигурой управляющего, отправился скорым шагом в потайной ход под лестницей, чтобы лично проследить за решением возникшей проблемы. Створка задника шкафа податливо отъехала в сторону, представляя мне на обзор дикую картину: моя маленькая любовь, вся растрёпанная и встревоженная, противостояла испуганной миссис Уинтер с веником в руках и подоспевшему, очевидно, очень вовремя Мистеру. Адриан сделал шаг на встречу к девушке, но она дёрнулась назад. Под туфлями управляющего захрустело стекло. Хорошо, что мы не успели переодеться в домашнюю одежду. — Госпожа, что с вами? — Вкрадчиво начал Мистер. — Я могу вам чем-то помочь? — Она не даёт мне лекарство, — сорванным голосом пожаловалась маленькая мисс, тыча пальцем в женщину. У меня пробежала лёгкая дрожь от неприязни тембра бывшей протеже. — Я прошу её позвать доктора, но она ничего не делает для этого! А мне нужно моё лекарство! — Госпожа, я сейчас же распоряжусь, и к вам приедет доктор, — мягко ответил Адриан, снова пробуя сделать шаг вперёд. — А пока вам стоит присесть. Возможно, даже лучше прилечь у себя в комнате, пока доктор спешит сюда. — Кристина недовольно нахмурилась. Злая, измождённая гримаска сделала премилое лицо ужасно дурным. — Поймите, здесь по всюду стекло — это опасно. Кстати, откуда оно? — Он повернулся к обеспокоенной миссис Уинтер, собирающей в кучку осколки. — Это я разбила бокал! — дерзко ответила Кристина. — Госпожа? — Переспросил управляющий, казалось, не смея дышать. — Что-то ещё, угодное вам, не было сделано? Я сейчас же… — Она отказалась дать мне вина, — голос девушки подёрнулся слезливым хрипом. Я до конца не понимал: она ли это или я на старости лет совсем сошёл с ума, представив насущный образ возлюбленной вместо незнакомки? — Верно, — тихо вдохнул управляющий. — Вам нельзя алкогольные напитки, я очень сожалею. Мой хозяин строго распорядился не давать вам их. — Тогда дайте сигар, папирос — мне без разницы, — продолжала настаивать в приказном тоне та молодая женщина, которая имела внешность Кристины. Для меня её уже не существовало. Нервозная, издерганная девушка не походила даже на жалкую тень от той жизнерадостной мисс Даае, которую я знал ещё с её детства. — Вам не положено курить, госпожа. — Тогда дай лекарство! — Грубо прошипела она. — Госпожа, прошу вас… Умоляю, не волнуйтесь: вам нельзя. — Всё-то ты знаешь, что мне можно, а что нельзя! — Бестия была невероятно упрямой. Её руки гневно подрагивали. Я прикрыл глаза, глубоко вдыхая чуть затхлый воздух застенок, чтобы набраться терпения. — Кто ты вообще такой?! — Управляющий, госпожа. — Пешка, — дерзко выдохнула девушка. Бедный мой Мистер, даже я никогда с ним так не обходился. Я сглотнул пересохшим горлом, оправляя шейный платок и чувствуя, что становится невероятно душно. По лицу Адриана я заметил, как он растерялся от выпада той, которую обязан был превозносить по моему приказу. — Слышишь? — Она вдруг вздрогнула, схватившись за плечи. — Дайте вина… — Помолчав, слабо прошептала бестия. — Господин запретил… — Проглотив оскорбление, с новой силой тактичного убеждения начал Адриан, но маленькая мисс его перебила. — Какой мне чёрт до вашего господина?! — Она тяжело дышала. Я вскинул брови, удивляясь ругательству, хотя подумал, что поражаться уже нечему. Нежный ангел скривил свои губы, сжимая пальцы в кулаки. Мистер молчал, с сожалением разводя руки, как будто догадывался о моём присутствии. Я действительно приказал не давать ей ничего вредного. Всё, что нужно, доктор Харбинджер уже выписал, к чему ей «её личное лекарство»? Вероятно, врач дал бы знать, если бы Кристина действительно в чем-то нуждалась. Однако он ведь не сказал ни слова про это. — Я вам говорю ещё раз, господин управляющий. Либо вы даёте мне бутылку вина, либо приглашайте доктора. — Мадам… Госпо… — Ни слова! — Прошипела Кристина. — Ни слова больше я не желаю слышать о вашем господине! Он спас меня, сделал доброе дело, а я хочу пожелать ему смерти! — Я вновь изумился, невольно приоткрывая рот, но быстро взял себя в руки, хотя поражению моему не было предела. — Вы заставляете меня ненавидеть его ещё больше. Кто просил его спасать меня?! Какой чёрт его дёрнул именно в то время пойти в лес?! Она сорвалась на хриплый крик, роняя лицо в дрожащие ладони и опускаясь на корточки. Девушка всхлипнула, обнимая колени. Я почувствовал, как в моих собственных глазах стоят слёзы. К счастью, я вовремя услышал, как Адриан засуетился и вышел вон. Поспешив выйти из укрытия, я, конечно, понял, кого он пошёл искать. Только-только я успел закрыть за собой потайную дверь, как в помещение с лестницей ворвался вспотевший управляющий. По его взгляду я понял, что мне удалось сделать вид, будто я спускался вниз. — Господин… — С полной решимостью начал он. — Дайте ей всё, о чём она просит, — сухо перебил я, чувствуя терновый ошейник в глотке. — Дайте ей вина, Адриан, — не знаю зачем я повторил, но, похоже, именно это окончательно убедило Мистера в том, что он не ослышался. — Дайте всё, что попросит, и скройтесь вон. Управляющий вышел, оставив меня одного. Я не сдержался, сев на деревянные ступени лестницы. Одна слеза случайно сорвалась с ресниц, так что я ощущал, как она скоро бежит по впалой скуле. Сняв маску и перчатки, я прикоснулся холодным пальцами ко лбу, чувствуя, как температура поднималась вместе с моим отчаянием. Я не плакал от обиды лет, наверное, с семи, когда начал вести взрослую жизнь. Помню, как сейчас, как я провёл безжалостно холодную ночь в едва-едва держащемся шалаше, который сам же и свил из веток. И вот тогда я действительно рыдал, казалось, последний раз в жизни от всей детской души. Но теперь ведь было всё по-другому! Встав, я стёр тень обиды с лица, надел маску обратно и двинулся в застенки, надеясь найти хотя бы что-то утешительное. Господи, меня не было меньше проклятущего месяца! Кристина должна была отдыхать в кровати, так какого чёрта она сидит теперь одна и пьянствует?! Злость, обида, адский гнев, остатки ревностной любови и всё та же отчаянная, щемящая нежность травили меня изнутри. Дойдя до цели, я снова бесшумно отодвинул заднюю стенку книжного шкафа, смотря на происходящее действо в библиотеке. Кристина медленно сделала глоток принесённого вина прямо из бутылки, шумно проглотив его и утерев слезу со щеки. Тусклые, но невероятно глубокие глаза моей маленькой любви блестели от слез, как будто были смазаны маслом. Они сверкнули таким отчаянием, что я невольно нахмурился, наблюдая за тем, как искусанные губы кривятся в страшной улыбке; как её худое, осунувшееся лицо искажается гримасой то ли боли, то ли ненависти. Кристина плакала тихо, редко всхлипывая и сжимаясь в комок. Казалось, что она хочет настолько спрятаться в себя, настолько вжаться и уменьшится, чтобы исчезнуть совсем. Я едва вновь не потерял самообладание, когда она оторвала измученное лицо от колен, снова заглотнув вина и снова утерев слезу. Наверное, маленька любовь могла бы стать символом уныния, оставшись зарисовкой в Библии к смертному греху. Я ясно помнил совершенно другую девушку: девушку с радостными, счастливыми глазами, красивыми губами и румяными щёчками. Я помнил её дышащей красотой, помнил дуновением летнего ветра на одинокой крыше Оперы, помнил её колоратурным сопрано, летающим вместе с птицами в облаках; помнил нежность и безмятежность. Я, признаюсь, даже и не предполагал, что Кристина окажется по истечению времени такой… Такой сломленной. Поздравляю, господин виконт, мы с вами настолько заигрались, что сломали некогда красивую и улыбчивую, свою единственную куклу. Прежнюю Кристину я бы никогда не посмел назвать игрушкой, но та бедная, маленькая женщина, сидевшая на кресле и пьющая из горла вино, уж простите, не могла называться по-другому. Мне стало обидно за неё и стыдно за себя. Как я мог? Как я мог, не имея успеха в своей жизни, позариться на чужую? На жизнь милой и совершенно чужой мне девушки? Ведь если так задуматься, то она в действительности мне никто. Я не имел права так поступать, но был слишком эгоистичен и возбужден, чтобы думать, как следует. Теперь же оставалось пожинать те плоды, которые мы «любезно» с господином виконтом посадили. Вернее, семена засеивал я, но, судя по состоянию Кристины, юноша продолжил за ними «ухаживать», причем со всей ответственностью. Девушка, едва живая, дотянулась до раскрытого портсигара с остриженными десертными сигарами, который я заметил не сразу. Дрожащими руками маленькая мисс подожгла о свечу одну из табачных трубочек, а после опустила её в пепельницу, даже не затянувшись. Кристина задрожала, накрывая бледное лицо ладонями и после закусывая кожу на тыльной стороне запястья. Она зажмурилась, чтобы не всхлипнуть слишком громко. Я не смог смотреть на это дальше, иначе не выдержал бы и выдал себя раньше времени. Хотя какое, к черту, время! Она погибает… Прямо сейчас увядает практически на твоих собственных глазах, а ты ждешь момент?! Что же, Эрик, наверное, он наступил. Ты не можешь больше ждать, не теперь, когда видел разбитую игрушку вместо любимой женщины. Закрыв створку, я поморщился, услышав хриплый тяжёлый кашель. Во мне поднималось вместо былой жалости омерзение, и я не знал, как его заглушить. Я вышел вон, поднявшись в своё крыло. Нужно было срочно придумать, что делать дальше. То, что маленькая любовь оказалась совершенно не маленькой любовью, до сих пор не укладывалось в голове. Всё во мне говорило: эта грубая, прокуренная женщина не могла быть Кристиной! Но разум не обманешь. Ко всему сожалению, это была она, моя маленькая возлюбленная с детскими мечтами и недетской самоотверженностью. Пепел болезни с неожиданной для меня тяжестью осел на её хрупких плечах, так что я даже несколько растерялся. Одно ясно, как белый день: её нужно спасти и как можно быстрее, пока не стало слишком поздно. Доктор Харбинджер в действительности прибыл только утром. Адриан передал мне, что лекарство, о котором так настойчиво просила девушка, совершенно излишне. Он пообещал приехать снова примерно через неделю с новым порошком от кашля, спросил не беспокоит ли Кристину что-нибудь сейчас, кроме головных болей и отдышки, и ещё сказал, что не надеялся увидеть её куда более оживлённой, чем предполагал. Я посмел рассчитывать на более мягкий исход её болезни. По крайней мере эти три дня после отъезда доктора прошли вполне себе спокойно. Но как же я был наивен! На четвёртый день девушку стали беспокоить обмороки. Она не жаловалась, но миссис Уинтер говорила, что мадам де Шаньи теперь практически не встаёт с постели, не желает с ней разговаривать, когда та спрашивает о пожеланиях в еде или уходе, и неспокойно спит. О, да — Кристина помнила свою новую фамилию. Мне пришлось за некоторую сумму просить Харбинджера молчать о том, кто волею случая оказался на моём попечении, если появятся лишние вопросы. Возможно, я был извергом, сохраняя тайну о местонахождении Кристины, ведь её, наверняка, искали, но эгоизм настолько захватил моё сердце за эти годы, что я в противоречие себе же пытался удержать Кристину в Фантазме хоть сколько-нибудь. Когда маленькой любви стало немного лучше и она начала с ленивым любопытством проходиться по дому, я тенью следовал за ней, жадно наблюдая, как почти костлявые бледные пальцы поглаживают картины и барельефы, исследуют обитые деревом стены, шёлковые обои. В одну из таких прогулок девушка едва не упала от головокружения. Надо было меня видеть в тот момент: как тонущий преступник со связанными руками и привязанным к ногам камнем я в жалких попытках не выдать себя молил о том, чтобы рядом оказался кто-нибудь. Я не пережил бы, если бы она в своём худшем состоянии ещё и упала на пол. Плевать тогда на все попытки сохранить инкогнито господина! Видит Бог, я бы вышел из укрытия, чтобы поймать это хрупкое существо. Но, к счастью, вовремя в коридоре оказался Адриан. Он со всей учтивостью проводил Кристину до её комнаты и уложил отдыхать. Она тогда напомнила мне совершенно маленького беззащитного ребёнка, только появившегося на свет и уже стремившегося изучить окружающий его мир. Что же до детей… Ана оказалась вполне смышлёным и молчаливым ребёнком. Я, как и обещал, рассказал ей про Персию. Конечно, о том, что добрый дядя Эрик был там убийцей и любителем кальянов с гашишем, я благополучно умолчал, но в целом, судя по девичий реакции, она оказалась довольна рассказом. Лишь в самом конце девчонка задала вопросы о манго: спросила, как они выглядят и какие на вкус. Уже в таком возрасте маленькая Ана обладала какой-то магией, иначе я не могу себе объяснить резкое желание достать ей это проклятое манго. Между нами явно устанавливалась какая-то крепкая связь. Я позволял ей не просто мучить недовольную Айшу, а даже делать это в своём кабинете, пока я был занят очередной бумажной волокитой. Мне нравилась девочка. Она не кричала, ничего лишнего не трогала, спрашивала, если действительно ей хотелось что-то взять, и не мешала моему покою. В один из дней, когда Кристина впервые за долгое время спокойно отдыхала после обеда в спальне, Ана зашла ко мне. Я, почти свернувшись в оглоблю над столом, конечно, её не заметил. Тогда первые этот ребёнок вошёл без стука. — Привет, — вдруг пискнула она, так что моя рука дрогнула от испуга. На балконе появилась лишняя балка. — Ана, — уняв гнев, выдохнул я. — Прошу вас, стучите в дверь. Эрик уже не так молод, каждая неожиданность способна его испугать. Вместо извинения, она виновато опустила голову, шоркая носком домашней туфли по полу. Я сделал глоток уже остывшего чая, пытаясь успокоить бешено бьющееся сердце. Ещё немного и оно бы закололо так, что точно пришлось бы пить успокоительные капли. Ведьмочка продолжала молчать, по-детски тяжело вздохнув. — Всё в порядке, Ана, — мягко заверил я. Она подняла головку, и мы встретились взглядом. Я бы не позавидовал её будущему мужу: чего только стоят эти печальные глубокие тёмно-зелёные глаза, заглядывающие в самую душу. Скорее всего, девочка будет невероятной красоты, когда вырастет. — Просто стучите, и я буду более чем благодарен, — я сам не понял, как у меня вырвалась такая любезность. Этого хватило, чтобы она снова улыбнулась. Смущённая обращением на «вы» к себе, Ана неловко схватилась за юбку платья, сжимая и разжимая ткань. — Что вы делаете? — помолчав, спросила ведьмочка. — Чертёж, — тихо ответил я. — Снова? — Это моя работа, — улыбнувшись, вздохнул я. — Я читаю заказ, делаю набросок, утверждаю его с заказчиком, а потом занимаюсь более детальной проектировкой. — Красиво рисовать домики, наверное, сложно, — задумчиво пролепетала Ана, как будто сама себе. — Ты права, — кивнул я. — Я не просто красиво рисую домик, но ещё и делаю определённые расчеты. К тому же, я могу проектировать не только домики. — А что ещё? Вы можете построить замок? А дворец для принцессы? — Боюсь, что могу… — Я нервно усмехнулся, желая на самом деле скорей закрыть эту тему. Увидев заинтересованный взгляд Аны, который говорил о том, что так просто она не сдастся, я подозвал её к себе и поднял на руки. Теперь девчонка сама могла видеть весь чертёж. — Смотри, например, я могу превратить этот красивый домик, скажем, в шоколадную фабрику всего лишь перерисовав пару деталей. Опоры, на которых он сейчас держится, я бы сделал шире, поскольку они бы мешали крупному оборудованию. У людей, занимающихся ещё до моего чертежами промышленных объектов, к счастью, хватило мозга, чтобы догадаться сделать раздельное устройство конструкций самого здания и креплений для того оборудования. — А вы можете сделать домик для Джейн? — Кто это? — Моя куколка, — улыбнулась девочка. — Вы можете сделать ей дворец, как для принцессы? И красивый сад, и большую залу для бала! Можете? — Могу, — сдался я, получив взамен крепкие объятия за шею и тихий писк радости. Непослушные рыжие волосы спали на её чистое миловидное личико. Как же Ана была в самом деле красива. Удивительно, что столь прекрасное создание появилось в семье какой-то прачки. Она ведь должна быть дочерью какого-нибудь графа или даже герцога… Я осторожно заправил курчавый локон за ушко девочки. — Только немного позже, Ана. К сожалению, мне нужно доделать домик некому господину, но после я обещаю тебе, что сразу же сделаю для Джейн грандиознейший из всех дворцов, что мне приходилось строить. — Эрик… — её до дрожи приятное, тёплое дыхание опалило открытую часть моего лица. Я насторожился, склонив голову ближе к девочке. — Спасибо… — Я не сдержал искренней улыбки, думая, что на этом признательность маленькой ведьмочки исчерпала себя. — У вас красивая улыбка, — вдруг хихикнула она, так что я в достаточной степени смутился, отняв ребёнка от себя и внимательно посмотрев в чарующе-опасные глазки. Ана похлопала ресницами. На её щёчках выступил странный румянец. — Ты не больна? — приложив холодные пальцы к личику девочки, я почувствовал, насколько была горячей кожа. — Как себя чувствуешь? Голова не болит? — Нет! — она помотала головой и улыбнулась. Я облегчённо выдохнул, опустив приятную ношу на пол. — Эрик! — шепнула она, осторожно подёргав меня за штанину. Я присел, чтобы нам было проще взаимодействовать, однако вместо очередных просьбы или вопроса Ана только лишь улыбнулась и убежала в коридор. Я не совсем понял, что она имела в виду, но значения этому не придал. Главное, что ребёнок счастлив и не болен. Закрыв за ведьмочкой дверь, я вернулся к работе, чуть не забыв со всей случившейся историей стереть лишнюю балку.