Eddie (since you have been gone)/Эдди (с тех пор как ты ушёл)

Три недели назад, через два дня после финальной битвы с Оно, клуб выезжает из таунхаусов, пакует свой багаж, готовясь навсегда покинуть Дерри. На клетчатом диване Беверли и Билл разговаривают приглушенными голосами. — Думаешь, он вернётся домой? — тихо спросила Беверли, нервно теребя изящный золотой браслет на запястье. — Честно? — сказал Билл, положив руки на колени своих джинсов, которые на этой неделе многое повидали, — Я не думаю, что Калифорния теперь его дом. Они обменялись одинаково сочувственными взглядами. Ситуация была ничто иное, как крайне прискорбная. Тошнотворная. Эдди всегда был его домом — Калифорния всегда была для него лишь заменой. Ричи воссоединился с ним, наконец, только для того, чтобы теперь вернуться в пустой дом. Это было просто несправедливо. Билл и Беверли резко выдохнули, из её голубых глаз потекли безмолвные слёзы. — Думаешь, мы могли бы его спасти? — тихо спросила Беверли, — Я имею в виду... мы могли бы? Билл взглянул на её лицо — абсолютная картина самобичевания. Он вытянул шею, пытаясь встретиться с её взглядом, который был опущен, он успокаивающе положил свою руку на её, — Мы не м-м-могли бы сделать для него ничего б-б-большего, — сказал он понимающим, но строгим голосом. Она рассеянно оглядела комнату, смаргивая слёзы и шмыгая носом, — Я не могу сказать, лучше это или хуже. — Знаю, — сказал Билл, сжимая её руку, — знаю. — Как ты думаешь, он останется в Дерри? — прошептала она, прислонившись к его плечу. Билл насмешливо посмотрел на неё, ответ был ясен ему как день, — А ты бы не стала? Билет на самолёт Беверли обратно в Чикаго казался ей оскорбительным в кармане шорт, но она знала, что он не это имел в виду. Остальное можно и не говорить. А если бы это была любовь всей твоей жизни? Словно по команде, Ричи спустился вниз по лестнице, мёртвым грузом сжимая в руке чемодан, и тупо уставился на облупившиеся обои. Эдди возненавидел бы это, он не мог не подумать, — Ты хоть знаешь, сколько микробов на обоях, Балабол? — Д-Дай-ка я возьму это, — сказал Билл, отрывая его от мыслей, когда он вскочил на ноги, чтобы забрать багаж. — Нет! — крикнул Ричи, прижимая к себе чемодан. Билл с болью в сердце понял, что это Эддин. — Я... Я понял... — тихо сказал он с несчастным видом. Билл кивнул и отошёл в сторону, понимая, что сейчас с ним лучше не спорить. Он был похож на пинаемого щенка — прямо-таки жалкого. Но Неудачники слишком уважали Ричи, чтобы когда-то жалеть его. Ричи выкатил багаж на улицу, положил его в багажник, сел за руль и заплакал.

***

Через два часа после того, как неудачники упаковали свой багаж, в аэропорту. Самолёт Беверли вот-вот начнёт садиться, и они все прощаются. У каждого был билет на самолёт, они ожидали вылета из Дерри, у всех, кроме... — Ричи, — сказала Беверли Биллу, когда он обнял её, — как ты думаешь, он справится сам? Он отстранился, глядя на него, стоящего в нескольких футах от него и молча уставившегося на свои ботинки. Он вздохнул, — С ним всё будет в порядке, Бев. Ты же знаешь Ричи... — Не так, как мы, — прошептала она, — это не наш Ричи. Я не видела его таким расстроенным с тех пор, как его выгнали из «Аладдина» за то, что он был слишком громким, и он пропустил показ «Нечто». — Бев, он только что потерял своего л-л-лучшего друга. — Я знаю, — жалобно произнесла она, — именно это я и имела в виду. Мы никогда не видели, чтобы он испытывал что-то подобное, поэтому не можем сказать, как он отреагирует. Билл знал, что она права. Они не знали, что из этого выйдет. Это был не Ричи. У каждого в клубе была очень специфическая роль — во многом именно поэтому они так хорошо работали. Ричи всегда отличался чувством юмора, но без Эдди он, казалось, не мог найти юмора ни в чём. Любые другие люди могли бы предположить, что, поскольку большинство шуток Ричи были направлены либо на Эдди, либо на его мать, снижение его юмора после смерти Эдди было бы естественным. Но Неудачники знали лучше. Может быть, у Ричи не было чувства юмора, может быть, у Ричи всегда был только Эдди. Эдди пробудил в Ричи всё самое лучшее, так почему бы ему не забрать и это? С этой новой переменой, с телом Ричи, отягощённым непреодолимым количеством горя, и постоянной улыбкой на его лице, Неудачники смотрели на незнакомца. Ричи был оболочкой человека, и всё, что они хотели сделать, это утешить его — но как можно утешить шёпот человека, когда он слишком хрупок, чтобы дотронуться до него? Билл отвёл взгляд. Впервые в жизни, впервые с тех пор, как его назначили неофициальным лидером клуба Неудачников, он не знал, что делать. Может быть, Ричи был не единственным, кто потерялся в себе. — Ты права, — сказал он хриплым и побеждённым голосом, — мы не знаем. Беверли с разбитым сердцем уставилась на него, а затем заключила в ещё одни сокрушительные объятия, — Спасибо за всё, Большой Билл, — прошептала она ему в шею. — Хотел бы я сделать больше, — ответил он со слезами. Ещё через мгновение они разделились, и остальные Неудачники дали ей некоторое удобное пространство, когда её взгляд остановился на Ричи. — Ричи? — тихо спросила она. Ричи поднял глаза, словно она только что сорвала очень глубокий ход мыслей. Дело в том, что ваши мысли становятся чем-то вроде железной дороги — останавливаются и возвращаются в определённое время. Иногда кто-то садится с тобой в поезд, но чаще всего ты просто один. В этом поезде есть и другие люди, но вы не обращаете на них внимания, кроме случайных взглядов, забаррикадировавшись в своей каюте, потому что никто не может чувствовать так, как вы. Дело в том, что горе становится ежедневной поездкой на работу — пропуская мир сквозь пелену слёз и простираясь перед вами, как ковёр. Постепенно время, необходимое для того, чтобы добраться туда, где вам нужно быть, становится быстрее, и вы можете проехать на поезде, даже не заметив, что вы уже были в нём. Но чего ты не понимаешь, когда едешь на нём, так это то, что горе так часто похоже на тупик. Ты будешь ходить по одной и той же дорожке, зализывая одну и ту же рану, пока не сойдёшь с ума. Беверли оборвала ход его мыслей, прежде чем он успел разбиться. Она протянула руки, и лицо Ричи сморщилось, прежде чем он подошёл и тяжело наклонился к ней. Её волосы были как сирена, пылающие красным и соблазняющие его прежние запреты, окутывая его сладчайшим чувством. Ричи позволил своей голове погрузиться в это ещё немного, чувствуя, как его сердце завывает, когда прикосновение послало множество камней, скатываться с его груди в пропасть, которой он так ужасно боялся. Ричи отстранился. — Ты уверен, что тебе будет хорошо одному, Ричи? — снова спросила она. Он не мог заставить себя рассердиться на этот вопрос — не тогда, когда она смотрела на него с такой любовью и заботой в глазах. Должно быть, он слишком долго колебался, потому что она неуверенно добавила, — У нас с Беном есть комната для гостей. Или Билл, или Майк... — слово «Стэн» мелькнуло у неё на губах, прежде чем она остановилась с выражением ужасного осознания, — мы были бы более чем счастливы принять тебя... — Я в порядке, — вмешался Ричи. Беверли поджала губы, нахмурила брови, на её лице появилось противоречивое выражение. — В самом деле, — сказал он, похлопывая её по плечу, где белая блузка «корабль и берег» изящно струилась по её ключице, — спасибо, Бев. Но со мной всё будет в порядке. «Я надеюсь, он будет», подумала Беверли, «Боже, я очень на это надеюсь». — Хорошо, — тихо сказала она, уступая, несмотря на все остальные инстинкты, которые кричали внутри неё, — просто знай, что предложение всегда остаётся в силе, если ты когда-нибудь передумаешь. Ричи испустил вздох облегчения, чувствуя, как его захлёстывает волна благодарности. Он обнял её ещё раз, коротко, — Спасибо, Бевви. Он слабо улыбнулся ей, и она услышала, как по интеркому объявили посадку на её рейс. Она посмотрела на него и произнесла извиняющимся тоном, — Это мне. Ричи кивнул, маленький карман времени лопнул, бросив его обратно в знакомые объятия собственного разума, — Счастливого полёта, Бев. Она направилась к своему терминалу, но остановилась и повернулась на каблуках. — И что же, Ричи? — Да? — спросил он. — Будь на связи. Пока Беверли крепче сжимала в руке билет, направляясь к новой жизни, держа Бена за руку, она не могла не молиться, чтобы Ричи был в порядке в этом доме совсем один, потому что она слишком хорошо знала о вещах, которые выползают в темноте.