Глава двадцатая
27 августа 2021 г. в 19:35
Примечания:
История только начинается.
Следующие несколько часов прошли в тумане ослепительно белых, твëрдых рук и неопровержимой тяги ночи. Они едва успели переступить через эти тяжелые двойные двери, как Эдди унесли на носилках, практически вырвав из сильных рук Билла, когда он страстно истекал кровью на свою рубашку. Он едва пришëл в сознание, голова откинулась назад, глаза время от времени подрагивали, когда он бормотал бессмысленные обрывки фраз.
«Как будто он разговаривал сам с собой», с содроганием вспомнил Ричи.
Медсёстры оттащили его, их хватка, казалось, выжигала пурпурно-красные синяки на его бледной коже, крепко привязывая его к койке, пока они катили его по бесконечным коридорам, покрытым линолеумом, которые извивались и извивались змеящимися дорожками, каждая из которых была ещё более безнадёжней. Он внешне содрогнулся, когда Эдди внесли в комнату, дверь за ним захлопнулась, исчезнув из поля зрения. Он вспомнил, как почувствовал слабость, мягкие края мира начали таять в его глазах, где острые кинжалы усталости пронзали его насквозь, наказывая того бледного вампиризмом, который дёргал его за ноги и оседал в чёрных лужах, растущих под его впалыми глазами.
Он смутно припомнил сильную руку, сжимающую его предплечье, привязывающую его к любому бесцельному потоку реальности, плывущему в его переполненном сознании. «Билл…», подумал он, почувствовав это в таком уверенном прикосновении. Эта безмолвная сила. Компания, — С тобой всё в порядке, Балабол. Присаживайся.
Затем кто-то присел перед ним на корточки на потёртом белом кафельном полу, мягко глядя на него снизу вверх. Рука на его колене, тёплая и нежная. Он заметил изящное обручальное кольцо, мерцающее в тусклом свете больницы, и поднял затуманенные глаза, чтобы увидеть Беверли.
— С ним всё будет хорошо, Ричи, ладно?
Он попытался кивнуть. Он не был уверен, так ли это, голова была тяжёлой, как камень, на его ноющей шее, он чувствовал себя одновременно болезненно внутри себя и невероятно далеко. Мир плыл вокруг него, но не смешивался с потоком, проносящимся в его голове. Он позволил своему взгляду на мгновение переместиться на её лицо. Её глаза были покрыты лёгкими синяками от усталости, как и у остальных Неудачников, и тонким слоем размазанной туши. Её губы растянулись в лёгкой улыбке — усталой, но такой искренней. Её каштановые волосы мягко падали на лицо, слегка растрёпанные там, где она провела по ним пальцами несколько мгновений назад.
Он потянулся к её руке, положив её поверх той, что лежала на колене его джинсов, и она посидела там с ним мгновение, прежде чем осторожно поднялась на ноги, нежно поцеловав его в лоб и присоединилась к Бену в ряду стульев рядом с тем местом, где сидел Ричи. Майк вертел в руках свой золотой значок шерифа, выглядя спокойно-задумчивым, пока ждал возвращения Билла, который где-то в извилистых коридорах разговаривал по телефону со своим издателем приглушенным, напряжённым тоном.
Базовый медицинский запах больницы апатично смешался в ноздрях Ричи, когда он сделал бессмысленный резкий вдох через нос. Ночной персонал выглядел скучающим, лицо секретарши освещалось мягким светом компьютера. Сквозь её очки в золотой оправе Ричи показалось, что он видит тусклое отражение Пасьянса на экране, в который играли. Всё было удушающе тихо, за исключением низкого, липкого щелчка компьютерных клавиш и случайного звука подошв, трущихся о полированный пол, когда медсёстры совершали свои ночные обходы, заглядывая в комнаты и выполняя различные случайные задания, от которых у любого обычного прохожего скрутило бы желудок.
У Ричи демонстративно скрутило желудок, когда он подумал о том, что они, должно быть, делают с Эдди… тычут и тычут в эти кровоточащие раны. Кровь… там было так много крови.
Он вспомнил, как она засохла на его ладонях, окрасив их в уродливый выцветший розовый цвет, когда покрыла коркой его кожу и впилась под ногти, скапливаясь вокруг кутикулы.
На то, чтобы отмыться, ушла целая неделя, и когда Ричи лениво смотрел вниз, ему иногда казалось, что он всё ещё видит это бесконечное красное море, омывающее его, как удушающий прилив.
«Он не мог истекать кровью всё это время в канализации», отстранённо подумал Ричи, он был бы совершенно истощён. Таким образом, кровотечение, должно быть, остановилось в какой-то момент, что вызвало тревожный вопрос:
«Почему раны начали свежо кровоточить, как только он, пошатываясь, вернулся в распростёртые объятия Дерри? Почему он вообще остался жив?»
Ричи ни в коем случае не был Стэном; хотя он, как и все остальные, обладал относительно твёрдым набором убеждений, когда дело касалось реальности и её ограничений, всегда был довольно самодовольным, принимая тривиальные несоответствия всего этого. Это, казалось, только усилилось после первой битвы с Оно, и там оно задержалось, как плесень на окне. Некоторые люди, такие как Стэн или Бен, потратили половину своей жизни, пытаясь вписать несоответствия жизни в свою воспринимаемую реальность. Пытались согнуть и придать ему форму, чтобы он подчинялся законам, которые они создали; что было возможно, а что нет.
Ричи никогда не чувствовал себя настолько вынужденным сделать это. Они смотрели в его холодные, мёртвые глаза, сталкивались с гниющей, ужасной вонью в темноте, о которой большинство людей даже не мечтали. Это было что-то такое, что нельзя было отрицать.
По крайней мере, Стэн пытался. Но посмотрите, чем это кончилось для него.
Ричи резко вдохнул, неуклюже поднялся на ноги и, чувствуя головокружение, поплëлся к тяжёлым металлическим дверям больницы. Ему, блять, нужно было покурить.
Он прошёл мимо спящих фигур Беверли, Бена и Майка, вышел на прохладный ночной воздух и устроился на бордюре в нескольких футах от них, почти согнувшись под огромным усилием, которое потребовалось, чтобы спуститься на землю.
Его тело кричало о сне. Его мысли крутились дальше, безразличные.
Находясь в этой больнице для Эдди, Ричи отметил про себя, что должно быть, чувствует себя так же хорошо, как если бы он возвращался домой. В конце концов, он провёл здесь большую часть своего детства, накачиваясь коктейлем из наркотиков и властной, удушающей имитацией любви собственной матери. Он вспомнил тот день, когда Эдди сломал руку в доме Нейболтов. Он никогда не забудет безмолвный крик, который прорвался сквозь его слабые лёгкие, когда он лежал в куче рухнувшего дерева и штукатурки, сильно вытянув руку под тошнотворно неестественным углом.
Он никогда не забудет неприкрытый страх в глазах Эдди в тот день, то, как он ничуть не уменьшился, даже когда Ричи держал его в своих объятиях. Они столкнулись с Оно сами задолго до этого, но в тот момент Ричи впервые на своей памяти почувствовал себя полностью и совершенно беспомощным.
Он вспомнил, как туманно кричал Эдди, что собирается вернуть кость на место, пальцы дрожали там, где они призрачно скользили по его предплечью. Он вспомнил, как Эдди в ужасе смотрел ему в глаза, с такой неприкрытой убеждëнностью в них, когда его губы скривились в негодующем оскале.
— Не прикасайся ко мне, чёрт возьми!
Он вспомнил, что слышал похожие слова от Пеннивайза, «Не трогай других мальчиков, Ричи, или они узнают твой секрет».
И, может быть, именно это заставило его в тот день дëрнуть рукой так сильно, как только смог, вставив кость на место с тошнотворным хрустом.
Он никогда не забудет, как мать утащила Эдди, слёзы текли по его коже, когда его грубо усадили на пассажирское сиденье, глаза были разбиты, лицо — портрет ужаса. Как Ричи потянулся к нему, и как Эдди просто отвернулся, глядя на горизонт сквозь пелену слёз, когда мама увезла его. Он вспомнил драку, которая произошла между Неудачниками сразу после этого. Он вспомнил боль от удара Билла, резкость его слов.
«Эдди чуть не умер!» он помнил, как кричал, нахмурив брови в гневной гримасе на лице, как бросался с кулаками на Билла.
Он помнил, как умчался прочь, горячие, злые слëзы катились дорожками по его испачканным грязью щекам. Он вспомнил, как катил свой велосипед рядом с собой, когда он тупо шёл к своему дому, проносясь мимо прохладного присутствия этих далеких родителей, бросаясь под напор душа, рыдая в струях воды, пока его не лишили каких-либо ощутимых эмоций, кроме стыда.
Позор… казалось, он никогда не кончится. Это задерживалось, гноилось, мутировало в глубине вашего желудка, как кислота, ползла по горлу в форме невысказанных признаний и вспышек гнева, которые извергались, как желчь.
Позор, ты никогда по-настоящему не превзойдëшь его. Просто дай ему разные имена, разные лица. Затолкните его поглубже в тёмные щели своего сердца, где он засохнет и сгниëт, как сорняк. Но в конце дня, когда солнце садится и ты забираешься в эти прохладные, пустые простыни, оно ждёт тебя, обнимает тебя своими холодными руками, как вторая кожа, и соблазняет воспоминаниями, которые ты хотел бы забыть, людьми, которых ты хотел бы не любить.
Ричи слишком хорошо знал стыд.
Но на этом воспоминания не заканчиваются, ворчал тихий голосок в его голове, когда он выдыхал прохладный воздух, потому что это был не последний раз, когда ты видел Эдди Каспбрака за эти две недели. Ты не остался в стороне, помнишь, Ричи? Помнишь?
— Конечно, я помню, — выплюнул он, крепко обхватив себя руками и сжимая туловище, как удавку.
Прошло три дня после того, как Эдди попал в больницу, гораздо больше, чем требовалось для такой незначительной вещи, как сломанная рука, но миссис Каспбрак была набожна в своём служении. Она молилась через каждую таблетку, которой кормила его, и читала проповеди через каждое «не делай этого, Эдди».
Миссис Каспбрак была краснолицым, властным голосом Бога в жизни Эдди, и, возможно, именно эта мысль толкнула Ричи в тот день мимо дверей его дома на окраину больницы Дерри.
Теперь это стало доходить до него яснее, как изображение, смещающееся в фокусе у окулистов.
Ну что, Ричи, понятнее? Ты видишь это сейчас? Один или два, Ричи, ты видишь?
«Да», подумал Ричи, «я вижу, я помню, как…»
В тот летний день Ричи бросал камни в окно. Он поблагодарил Бога за то, что Эдди выделил комнату на уровне пола, но не ожидал ничего меньшего от миссис Каспбрак, которая была уверена, что в любой момент может вспыхнуть стихийный пожар, заключивший её и её сына в обжигающие объятия смерти.
После третьего глухого «тук» Эдди осторожно приоткрыл окно. Неуклюже при этом он бросил неумолимый и неловкий вес на свою руку.
Ричи уронил четвëртый камень, который он собрал, с глухим «шмяк», широко улыбаясь, когда он неторопливо подошëл к окну, глядя на измученное лицо Эдди за толстыми стеклами очков, когда он внимательно смотрел на него.
— Какого хрена ты здесь делаешь? — резко прошептал он, нервно поглядывая на дверь рядом с собой, как будто ожидая, что его мать ворвëтся в любую минуту и затащит его обратно внутрь.
— Ну, привет тебе, Эдс. Расставание — это такая сладкая печаль, и так далее, и тому подобное, — тявкнул Ричи, но его решимость слегка поколебалась при виде недовольного выражения на лице Эдди. Он на мгновение задумался, не совершил ли он ошибку, придя сюда.
— Бип-бип, Ричи, — вздохнул Эдди, потирая здоровой рукой лицо, как уставший ребенок, которым он и был.
— Миссис К. там?
— Как ты думаешь, ты был бы сейчас жив, если бы она была? — выстрелил Эдди в ответ.
— Хорошая мысль, Эдс. Довольно забавно, если ты спрашиваешь меня. Эй, это падение в доме Нейболта выбило твою забавную кость на место?
Эдди выдохнул недоверчивый смешок, прежде чем двинуться, чтобы закрыть окно, — Пока, Ричи.
— Подожди, — вмешался Ричи немного отчаянно, — впусти меня, пожалуйста?
— Что? — сказал Эдди с таким видом, словно Ричи только что предложил им присоединиться к бродячему цирку.
— Я просто хочу поговорить.
Эдди обеспокоенно прикусил нижнюю губу, бросив ещё один нервный взгляд на дверь, прежде чем неохотно полностью приоткрыть окно, оглянувшись на Ричи с прищуренными глазами, — Ладно. Но если моя мама поймает тебя…
Ричи, уже скользнувший внутрь с дерьмовой ухмылкой, приземлился на белые полы с торжествующим звуком, — Не волнуйся о своей милой маленькой головке, Спагетти, у миссис Кей ко мне настоящая слабость.
— Это не то, что она мне сказала, — проворчал Эдди, крепко скрестив руки на груди и поморщившись, когда потревожил свой перелом.
— Ну, ты бы слышал её прошлой ночью. Это было всë, «Ох, Ричи! Не останавливайся! Ох…»
— Ричи! — Эдди осуждающе пискнул, прикрыв рот здоровой рукой.
Ричи лизнул свою ладонь, мгновенно заставив Эдди отшатнуться, вытерев еë о рубашку с испуганным взглядом, давая печально известному Балаболу Ричи возможность для шутки, и он это сделал.
— Всё верно, Эдс. Теперь ты это понимаешь!
Эдди устроился рядом с ним на кровати, коротко надув губы, — Знаешь, иногда ты действительно бываешь какашкой, Ричи, — он искоса посмотрел на него, прежде чем добавить, — И не называй меня Эдсом.
— Я знаю, — вздохнул он, игнорируя последнюю часть, — Большой Билл даёт мне реальный шанс заработать мои деньги, я скажу тебе это, Эдс. Ублюдок отделал меня, можешь в это поверить?
— Он ударил тебя? — внезапно сказал Эдди, подняв здоровую руку, чтобы мягко коснуться лëгкого синяка под глазом Ричи, — О Боже, он сделал это.
Ричи старался не замечать, как его сердце грозило выскочить из груди, или как яростный румянец расцвёл у него на щеках, когда пальцы Эдди нежно коснулись его глаза.
Ричи сделал то, что у него получалось лучше всего: отвлëкся.
— Да, дал мне старина и раз, два. Я бы ответил ударом в ответ, но мне нужно было попасть на свидание с твоей мамой.
Эдди убрал руку, закатив глаза, и Ричи снова смог дышать, не обращая внимания на то, как прикосновение скользнуло по его коже, и на чувство пустоты, грызущее его внизу живота, где когда-то плавали бабочки.
— Ты невыносим.
— Я знаю, — сказал Ричи, позволяя своим глазам блуждать. Они сразу же загорелись, когда он заметил ярко-красный фломастер на маленьком угловом столике. Он поднялся с койки, прежде чем вернуться с широкой ухмылкой, открывая её с рвением сумасшедшего.
— Что ты будешь делать с этим? — Эдди нахмурился.
— Подписывать гипс, конечно! — прокричал он, хватая Эдди за раненую руку, которую он держал подальше от него, защищаясь.
— Ни за что! Моя мама заметит, если ты подпишешься своим именем, и тогда она узнает, что ты был здесь!
— Тогда, наверное, я просто не буду подписываться своим именем, а, Эдс? — он ухмыльнулся и Эдди неохотно протянул руку, — Если ты нарисуешь член, Ричи, я клянусь…
Ричи открыл рот, чтобы пошутить в ответ, но шутка застряла у него в горле, когда он увидел грубо нацарапанное «Неудачник», мешающее актерскому составу.
— О да, Грета Боуи хорошо посмеялась над этим, — вздохнул Эдди. — Моя мама лучше синицы в руках.
Ричи почувствовал, как у него упало сердце, обжигающим мёртвым грузом повалившись на ноги. Эдди держался с беззаботным видом, но в его глазах читалось тихое страдание, которое он чувствовал внутри. Желудок Ричи сжался, он хотел сказать Эдди, что он не неудачник, не для него, но он не мог найти слов из-за бури эмоций, переполнявших его вены.
— Как она вообще это сделала? — сказал Ричи, неопределённо жестикулируя, — Я думал, миссис К. держала тебя взаперти здесь всю неделю.
— Нет, — сказал Эдди, — она не смогла убедить врачей позволить мне остаться больше, чем на ночь из-за сломанной кости. Я здесь просто для обычной проверки, вот почему тебе следует пойти…
Ричи проигнорировал нежный толчок, который его друг сделал его руке, и легкомысленный взгляд, который, казалось, пробежал по нему. Эдди явно чувствовал себя так же неловко при упоминании о жестокой выходке Греты, как и при мысли о том, что в комнату войдёт его мать.
— Погоди, — настаивал он, беря руку Эдди себе на колени, где он начал царапать неуклюжую букву «V» над выступающей чёрной буквой «S».
Эдди наблюдал за ним, как ястребы, за которыми Стэн так любил наблюдать в парке.
— Любовник? — спросил он, выглядя слегка удивлëнным, когда осматривал работу Ричи.
— Я любовник, а не боец, — фальшиво начал напевать Ричи, смеясь, когда Эдди начал подталкивать его к открытому окну.
Было слышно, как он всё ещё посмеивался про себя, когда катался по траве внизу, и когда Ричи повернул голову, чтобы ещё раз взглянуть на Эдди, он мог бы поклясться, что увидел его улыбку.
По мере того как Ричи выходил из воспоминаний, его потребность покурить становилась всё сильнее. Он ворчал, держа слишком сухую сигарету в уголке рта, когда вёл войну с зажигалкой, которая не зажигалась.
— Чёрт, — пробормотал он, едва услышав звук шагов, когда они приблизились к нему.
— Огоньку? — спросил голос.
Ричи сухо усмехнулся, освобождая место для Беверли, чтобы та села рядом с ним. Верная своему слову, она достала из кармана небольшую пачку спичек, чиркнула одной и прижала тлеющий конец к прикладу затяжки.
— Спасибо, — невнятно пробормотал Ричи из-за сигареты и непреодолимой потребности поспать.
— Не думай, что это было по доброте душевной, Балабол, — сказала она, вынимая еë изо рта и делая долгую затяжку.
Сигарета замерла между двумя еë пальцами, тонкой струйкой дыма, поднимающейся к ночному небу, и они обменялись взглядами, прежде чем разразиться мягким, лёгким смехом.
Ричи невольно улыбнулся, — Как бы старина Стог отнёсся к тому, что ты куришь с Балаболом в такой час?
Она толкнула его в плечо, возвращая сигарету, дрожа на лёгком ветерке, когда дым начал расслаблять её напряжённое тело.
— Я бросила, — заявила она, глядя на него, — но у меня была адская ночь, я думаю, что заслужила это.
Ричи тихонько усмехнулся про себя, поджав губы и глубоко вдохнув горький воздух, — Да, в этом ты права.
На них опустилась спокойная, уютная тишина, и несколько минут они неподвижно смотрели на звёзды. Но опять же, Ричи никогда не мог долго молчать.
— Знаешь, я никогда раньше не курил, — сказал Ричи, и ему стало интересно, почему это больше походило на признание, чем на факт.
По тому, как Беверли повернула голову, чтобы посмотреть ему в лицо, было ясно, что это было взаимно.
Ричи двинулся дальше, «Теперь, я полагаю, отступать некуда».
— Никогда не нравился вкус, — попробовал он, делая паузу, — Я делал это только для того, чтобы разозлить Эдса.
Беверли с любопытством посмотрела на него, а он наблюдал за тëмной линией деревьев над шоссе, игнорируя её умоляющий взгляд на его лице, продолжая.
— Боже, раньше это так его бесило. Я раньше думал, что это из-за астмы, понимаешь? Но я не думаю, что дело было в этом. Я думаю, может быть, — его голос затих, почти застенчиво, — может быть, Эдс таким образом показывал, что ему не всё равно.
Он отважился бросить взгляд на Беверли, прежде чем решил, что с её задумчивым взглядом сейчас ему не справиться, и снова отвёл глаза, сосредоточившись на слабеющем столбе дыма, поднимающемся от конца его тлеющей сигареты.
— Я имею в виду, его мама… Вот как она любила его, не так ли? Накачала его таблетками и рассказал обо всех возможных способах, которыми он может пострадать. Это было похоже на… рассказывая ему обо всех способах, которыми он мог умереть, это было похоже на то, как она говорила ему, что ей не всë равно, что он жив.
Если бы Ричи повернул голову в этот момент, он, возможно, уловил бы нежный, понимающий взгляд, которым смотрела на него Беверли. Но он этого не сделал и воспринял её молчание как отказ.
— Я не знаю, — отмахнулся он, шмыгая носом и поднимая голову вверх, избегая еë взгляда, — Я думаю, мне просто нравилось делать глупости, чтобы он сказал мне не делать этого, так что…
— Чтобы ты знал, что ему не всё равно? — мягко спросила Беверли, и Ричи молча кивнул, затушив сигарету о тротуар ногой.
Было так много того, что можно было сказать из этого чувства, из этих простых слов, из этого простого кивка, который сам по себе был признанием. Но Беверли просто положила руку ему на плечо, и Ричи заподозрил, что это только подтвердило то, что она уже подозревала.
— Чёрт возьми, невозможно спать в этих стульях, — пробормотал он, потирая лицо рукой, ладонью почëсывая тень от пяти часов, образующуюся на его подбородке.
— Вообще невозможно заснуть. Каждый раз, когда я закрываю глаза, мне кажется… — Ричи задумчиво посмотрел за горизонт, — как будто я снова и снова наблюдаю, как он умирает.
Беверли сочувственно посмотрела на него, поглаживая ладонью мягкий круг по его спине, — Ну, я не знаю, как много я могу сделать с ситуацией со стулом, но я думаю, если бы ты захотел, мы могли бы устроить так, чтобы ты проник в комнату Эдди.
Ричи с сомнением посмотрел на неё, приподняв брови настолько, насколько позволяло его усталое лицо, — Разве это не противоречит больничным протоколам?
— О, конечно, — сказала она, — я никогда не знала, что ты был приверженцем правил, Балабол.
Когда Ричи только рассмеялся в ответ, она продолжила, — Майк — шериф, ты же знаешь. Он мог бы подëргать за какие-нибудь ниточки, просто скажи слово.
Ричи искоса взглянул на неё на мгновение, глаза немного смягчились под её искренним взглядом. Она похлопала его по спине, крепко вложив маленькую карточку-ключ в его руку, сомкнув его пальцы вокруг неё. Ещё раз сжав её, она ушла, стуча туфлями по тротуару, когда она вошла внутрь. Через несколько минут Ричи поднялся на ноги, и если кто-нибудь и заметил, как он проскользнул в комнату Эдди той ночью, то не сказал ни слова.
Бросив один взгляд на спящего Эдди, уютно устроившегося под одеялом, он нежно поцеловал его в лоб, прежде чем рухнуть в кресло напротив него, подчиняясь отчаянным тискам собственного изнеможения и позволяя себе провалиться в сон без сновидений.