Зависимость

             PovИори              В машине неуютно из-за того, что со мной едут незнакомые мне люди, ещё и до мозга костей верные моему старшему брату. Сижу молча, понимая, что с меня глаз не спустят, как и не дадут сбежать. Впрочем, я мог бы попробовать, отпросившись якобы в туалет. Не, ну а чё? В фильмах многие так делают, почему бы и мне не попробовать?              Жаль, что долго об этом поразмышлять не получается.              Непонятный звук сзади. Чувствую жгучее тепло где-то со спины, словно огнём обжигает. Ведомый ударной волной, машина несколько раз переворачивается. Стёкла от окон разбиваются первыми, открывая путь к асфальту и прочим дорожным прелестям. От такой карусели, внутрь машины что-то залетает, похожее не то на камень, не то на кусок серого асфальта. Об это что-то я ударяюсь головой и… И наступает темнота.                            Такое чувство, что я куда-то мягко падаю. Мне не видно куда, не вижу как ещё долго мне падать, да и само падение такое медленное, словно меня лениво утягивает ко дну озера.              Не понимаю, как долго падаю, но мои ноги наконец-то опускаются на что-то твёрдое, похожее на побитый асфальт. Встав на свои ноги, понимаю, что тут нет нормального моего тела: большинство участков покрыто тёмным дымом, чьи очертания окрашены в яркий зелёный цвет. Впрочем, я этому рад, ведь на мне нет одежды, а этот дым прикрывает и интимные места в том числе.              — Ну наконец-то! Сколько можно тебя ждать? — Звучит юный девчачий голос с характерным прокуренным хрипом. Чем больше вглядываюсь, тем лучше вижу девушку, похожую на Цубасу. Даже пугаюсь немного их схожести. Он же не мог сменить свой пол, верно?              — Ты слышишь меня? — Хочу ответить ей, но голоса нет. Рот окутан в той же дымке, что и большая часть тела. Не придумываю ничего лучше, чем просто кивнуть.              — Вот и отлично. Не знаю, насколько это сработает, но сегодня твой долбанутый должен был узнать обо мне. — Где-то на уровне инстинктов понимаю, что под долбанутым подразумевается мой старший брат. — Если хочешь, чтобы мы вытащили тебя, то останови его. Или хотя бы потяни время. Я проживу чуть дольше, и отправлю людей к тебе, которые смогут вытащить тебя из чёртового подвала. — Смотрю на неё и не понимаю, о чём она говорит. Какой ещё подвал? Да и что ещё за «поживу подольше»? Она ведь не собирается умереть, да?              Неожиданно даже для себя, я снова поднимаюсь над небольшой твёрдой опорой. Меня утягивает куда-то наверх. Тяну руки к девушке, не желая уходить куда-либо. И она протягивает свои руки ко мне, удерживая, словно я шарик какой-то: легко и без напряжения.              — И это… Я не успею это сказать при жизни… В общем… — Её щёчки чуть алеют, пока она сама отводит алые глаза в сторону. — За то, что ты пострадал. Прости… Я думала, что там твой долбанутый на всю голову старший брат.              Проговорив это, она отпускает мои руки. Хочу столько всего спросить: от "кто она", "как её зовут", до вопроса про это место и её твёрдой уверенности в том, что скоро она погибнет. Но меня всё больше и больше утягивает обратно наверх, только в этот раз резче и быстрее, чем направляло сюда. И чем я ближе к выходу из этого состояния, тем сильнее раскалывается голова. Очаг боли ощущается чёткой линией, от которой пульсация словно корнями впивается во всё вокруг.                            Открываю глаза медленно и тяжело, словно веки залиты венцом или чем потяжелее. Когда же удаётся открыть глаза, то тут же встречаюсь с неизвестным мне потолком. Такого нет ни в доме старшего, ни в больнице. Хочу привстать, но тело не слушается. Даже пальцем пошевелить сложно. Пробую позвать хоть кого-нибудь, но вместо внятных слов выходит какая-то нелепица.              — Я здесь. — Звучит голос Хитоши где-то поблизости. — Как себя чувствуешь?              Хочу ответить, что скверно и всё тело будто не моё, но всё так же выходит непонятное хрипение. Чем больше стараюсь, тем сильнее ощущаю жажду, словно побывал в пустыне пару дней без воды и еды. Живот весь скручивает спазмами, а стенки желудка явно прилипли друг к дружке.              — Наверное, пить хочешь? — Моргаю на его вопрос, надеясь, что Хитоши хотя бы так поймёт. — Давай я помогу.              Не желаю, но чувствую нежность в прикосновениях Хитоши. Большие руки умело усаживают на кровати, поправляя подушку за моей спиной. Остаюсь полусидя, но голова так резко потяжелела, как будто туда свинца налили и оставили остывать. С каждой секундой головная боль нарастает, впиваясь в голову словно корнями, прямо как в моём сне. Из-за этого не сразу подмечаю, что мои губы смачиваются чужими, а после подносится стакан с трубочкой.              — Начни с небольших глотков. — Слушаюсь Хитоши. Кое-как приоткрыв губы, присасываюсь к трубочке. Не тороплюсь, хоть и хочется. Да и брат терпеливо ждёт, держа стакан в руке, пока я не напьюсь. Ещё и подбадривает меня. — Вот так. Молодец.              Закончив с водой, сам сползаю обратно в положение лёжа. Не сразу, но боль начинает отступать. Хитоши не ворчит и не жалуется, лишь чуть приподнимает мою голову, укладывая под неё подушку. И только сейчас понимаю, что моим глазам ничего не мешает, но вот ощущения, где прикасался мой брат, совсем иные. Не такие, когда у меня были только волосы. Как будто, что-то ещё присутствует на моей голове.              Осиливаю себя, невысоко поднимаю руку и подношу к своему лицу. Подбородок и щёки в мелких царапинках, глаза ничем не прикрыты, а вот лоб и всё, что выше него, обёрнуто в чём-то. И очаг боли, что ощущал всё это время, вполне реальная рана. Опускаю руки к затылку и понимаю, что был обстрижен. Не знаю, был ли я полностью лысым, но сейчас они чуть отросли. Наверное, с такой причёской только в армии ходят.              — Тебя обрили, чтобы наложить швы. И пока их не снимут, будешь периодически лысым ходить. Так не привычно смотреть на тебя без твоих мягких волос.              — Ч-что… п… про… — Пробую спросить о том, что произошло, но тело всё ещё плохо слушается. Нормально не получается.              — Фронт сопротивления напал на тебя. — Вижу, как лицо брата меняется. Синяки под глазами становятся ещё заметнее, когда Хитоши прищуривает глаза в улыбке, что не сулит ничего хорошего для тех, кого он провозгласил своими врагами. — Но не беспокойся. Сейчас ты в безопасности, а зачинщиков уже начали наказывать.              Слегка, словно боясь причинить мне боль, Хитоши гладит меня по правой щеке. А мне страшно. Сразу вспоминаю ту девушку, что просила остановить моего брата, или хотя бы задержать. Понимаю, что это может быть просто моё воображение, или я просто медленно, но верно, слетаю с катушек. Ещё и голову повредил. Ещё и до сих пор не понимаю, где нахожусь: в комнате стоит полумрак, а светом служит одна единственная лампочка над постелью; что же находится дальше кровати вижу плохо из-за Хитоши.              — Иори… Почему ты такой испуганный? — Хитоши чуть склоняется ко мне, всё так же удерживая мою щёку. — Всё, что я делаю, это несу правосудие. Посягательство на тебя, и тем более на твою жизнь – непростительное преступление.              — Хи… Хито… — Сам не понимаю, зачем пробую произнести его имя. Хитоши всё равно не передумает, раз решил действовать наверняка. Если бы я мог воздействовать на него хоть как-то, хоть насколько-нибудь, то никогда бы не оказался в подобной ситуации.              — Ни о чём не переживай. Твоя задача – поправляться и встать на ноги как можно быстрее. А я обеспечу тебе и покой, и должное лечение. Мой милый Иори. — От слов Хитоши ещё страшнее. Страх, который так долго держал меня в цепкой хватке, снова окутывает меня.              Брат же и не думает меня отпускать. Наоборот, он тянется за поцелуем. Накрыв своими губами, он начинает целовать, совершенно не обращая внимания на то, что я продолжаю попытку произнести его имя. Звуки, что я издаю, глушатся, перерастая в мычание. Не хочу терпеть всё это снова, потому и отворачиваю голову. Получается резко, оттого и боль возвращается. Руки уже лучше двигаются, так что хватаюсь за голову, стараясь не трогать зашитую рану.              — Не делай резких движений. Ты ведь только очнулся. — Поглаживая мои щёки, Хитоши невесомо целует в щёчку. — Я не буду пока тебя трогать. Выздоравливай.              — Не трог… их… Не наказ… вай… — Мне ещё трудно говорить, но я пытаюсь. Вроде, выходит более-менее членораздельно.              — Ты у меня такой добрый, Иори. Но я – нет. Они обязаны заплатить по заслугам.              — Хит…тоши… — Боюсь, что он уйдёт дабы убить виновников, поэтому я хватаюсь за его рукав белой рубашки.              К моему удивлению, лицо брата смягчается: глаза более не прищуриваются, улыбка пугает не так сильно, и синяки под глазами уже не такие тёмные, какими казались буквально секунду назад. Ухватившись в ответ, Хитоши сам поднимает кисть моей руки к своим губам, а после трётся щекой об мою ладонь.              — Я буду рядом с тобой столько, сколько потребуется. — Думаю, что брат неправильно понял меня. Впрочем, пока он тут, не вершит своё "правосудие" где-то там, всё… Всё нормально? — Тебе даже просить об этом не нужно.              Так и остаёмся. Я пока не знаю, что это за помещение, и как долго тут пробуду, но точно осознаю, что мне это не нравится. Меня и до этого пугала одержимость Хитоши и его действия по отношению ко мне, но если он и правда решил запереть меня в подвале, то это... Это просто переплюнуло всё, что он творил ранее.