Ночные шорохи

      Бали-бей съёжился и опустил глаза, словно взгляд Сулеймана прижимал его к земле. Он мельком взглянул на Рустема, стоявшего рядом с ним. Паша также потупил голову и сгорбил плечи перед повелителем. По его щеке всё ещё струилась кровь.       Сулеймана выжидающе смотрел на провинившихся воинов и наконец обратился к Бали-бею:       – Как это понимать, Малкочоглу? – резко спросил султан, сурово глядя на Хранителя покоев. – Как ты посмел поднять кинжал на члена Совета!       Бали-бей невольно вздрогнул от холодного тона Сулеймана и ещё ниже опустил голову.       – Простите, повелитель, – тихо отозвался он. – Но я только защищался. Рустем паша напал первым.       Бали-бей не видел, но чётко представил, как Рустем вскинул голову и возмущённо посмотрел на него. Он с весьма правдоподобным гневом взглянул на падишаха.       – Какая неслыханная наглость! – воскликнул он. – Повелитель, не верьте в эту ложь! Я бы никогда не осмелился напасть на своего товарища!       Бали-бей едва сдержался, чтобы не наброситься на Рустема и не оставить царапину-другую на его высокомерной физиономии. Но он вовремя остановил себя. Не стоит терять контроль над собой в присутствии султана.       – Михримах Султан может подтвердить мои слова, повелитель, – терпеливо проговорил Бали-бей, чуть приподняв голову. – Я не отрицаю свою вину за то, что произошло, но мириться с подобной клеветой не представляется возможным.       Сулейман повернулся к Бали-бею и слегка улыбнулся. Хранителю покоев стало не по себе под его пристальным взглядом, и он снова отвёл глаза. Султан медленно приблизился к замявшимуся воину. С каждым его шагом сердце Бали-бея учащалось.       – Печально, что моя дочь стала свидетельницей этого недоразумения, верно, Малкочоглу? – почти шёпотом произнёс Сулейман. По спине Хранителя покоев пробежал озноб. Он зажмурился, словно пытался осознать услышанное.       – Вы правы, повелитель, – от чего-то хриплым голосом ответил Бали-бей. На его щеках проступил бледный румянец. – Мне жаль, что госпожа это увидела.       Сулейман еле слышно усмехнулся и отошёл. Он встал перед Рустемом и Бали-беем и по очереди окинул их требовательным взглядом.       – Я не потерплю подобных распрей, запомните, – повысил голос султан. – Эти бесконечные ссоры вы обязаны прекратить!       Бали-бей покорно склонил голову, прикрывая глаза. Рустем также задержался в поклоне.       – Как прикажите, государь, – в один голос отчеканили они и одновременно распрямились.       Сулейман удовлетворённо кивнул и сделал шаг назад.       – Пожмите друг другу руки, – приказал он тоном, не терпевшим возражений.       Бали-бей повернулся к Рустему и без удивления прочёл в его взгляде ненависть. Было видно, что паша скорее отдаст свою голову на отсечение, чем позволит ему прикоснуться к себе. Хранитель покоев сам желал того не больше, но приказ повелителя – закон. Он не в праве был ослушаться.       Бали-бей сделал шаг навстречу Рустему и спустя мгновение протянул ему руку. Лицо его при это не выражало ровно никаких эмоций. Паша свирепо взглянул на Хранителя покоев, но всё же подал руку в ответ. Они сошлись в крепких рукопожатиях. Их взгляды пересеклись, и Бали-бей заметил в глазах Рустема такую ярость, что его пальцы сами собой сжали грубую ладонь паши. Рустем тут же отстранился.       Сулейман довольно улыбнулся.       – Славно, – одобрил султан, прикрывая глаза. – Можете идти.       Оба поклонились и вышли, не глядя друг на друга. Рустем не произнёс ни слова и быстрым шагом свернул за угол. Бали-бей со вздохом проводил пашу взглядом и вернулся на свой пост. ***       Ибрагим вздрогнул, почувствовав тёплое дыхание Нигяр на своей шее. Он открыл глаза и с нежностью посмотрел на возлюбленную, устроившуюся у него под боком. Он поднял руку и окунул пальцы в мягкие волосы женщины. Нигяр улыбнулась и повернула изящную шейку, чтобы дотянуться до губ Великого Визиря. Ибрагим одарил её горячим поцелуем и крепко прижал к себе, откинувшись на спинку дивана. Хатун прильнула к плечу паши, положив свою нежную ладонь ему на грудь.       За окном было темно. Бледный диск луны дребезжал на небе, скрываясь под тучами. Эту ночь Ибрагим и Нигяр проводили вместе. В тот раз, когда они столкнулись в коридоре, Великий Визирь позвал любовницу к себе в покои, чтобы побыть наедине. Ему так сильно не хватало ласки со стороны Хатидже, что он решился на этот отчаянный шаг. Тоска по нежной хрупкой Нигяр отдавалась жгучей болью в неспокойном сердце Ибрагима, и даже тот факт, что совсем рядом находились покои падишаха, не останавливал его страсть.       – Паша, – негромко позвала Нигяр своим приятным голосом.       Ибрагим улыбнулся и заглянул в её прекрасные глаза.       – Да? – откликнулся он.       – Мне кажется, что это сон, – призналась Нигяр, в упоении прижимаясь к Ибрагиму. – Просто не верится, что спустя столь долгое время Вы снова вернулись ко мне... Выходит, Ваша любовь была правдой.       – Любовь к тебе не покидала меня никогда, – проворковал Ибрагим, касаясь лбом лба хатун. – Она, словно пламя, сжигала моё сердце. Я больше не мог противиться ей.       Они прервались на страстный поцелуй.       – Что же мы делаем? – прошептала Нигяр, отстраняясь. – Что будет, если нас обнаружат?       Ибрагим встретил её встревоженный взгляд и успокаивающее погладил по спине.       – Не бойся, – улыбнулся он. – Пока я жив, никто и пальцем не посмеет тебя тронуть. А если попробует, будет иметь дело со мной.       Нигяр смущённо отвела взгляд и, кажется, немного успокоилась. Ибрагим слышал трепетную дробь её сердца и желал хоть на мгновение подарить ему покой.       – Я хочу быть с Вами, паша, – с болью в голосе ответила Нигяр. – Но наши встречи не смогут длиться вечно. У Вас есть семья, а я для Вас не более, чем развлечение... Нам нельзя быть вместе...       Нигяр отвернулась, чтобы скрыть печаль. Ибрагим почувствовал укол вины. Её слова, словно стрела, пронзили его грудь. Он обнял её и снова прижал к себе.       – Иди ко мне.       Нигяр положила голову на грудь Ибрагима и закрыла глаза. Великий Визирь провёл пальцами по её шее и приподнял подбородок, заглядывая ей в глаза.       – Нигяр, послушай меня, – шёпотом начал он, – Мы всегда будем вместе. Даже, когда нас разделяет расстояние, наша любовь только крепчает и обретает силу. Ты сама в этом убедилась. Я не стал бы звать тебя к себе, если бы ты была мне безразлична. Придёт время, и наши сердца воссоединятся навсегда. Мы убежим туда, где наша любовь не будет знать границ, где никто не помешает нашему счастью...       – Наступит ли этот день, паша? – спросила Нигяр.       – Он обязательно наступит. Ты только дождись. И верь мне.       В глазах Нигяр появилась преданность, смешанная с лаской и радостью. В груди Ибрагима защемило от нежности. Он поймал себя на мысли, что жаждит смотреть в эти глаза снова и снова, чтобы только это блажённое чувство спокойствия и счастья не покидало его. Великий Визирь влюблённо посмотрел на неё и вновь увлёк в поцелуй, который на этот раз длился несколько драгоценных мгновений. ***       Ибрагим проснулся от того, что солнечные лучи защекотали его шею. Занимался рассвет. Эта чудная ночь подошла к концу. Великий Визирь открыл глаза и сразу же улыбнулся, наткнувшись на Нигяр, которая мерно посапывала рядом с ним. Ибрагим умилился её светлому личику. Как же она прекрасна, когда спит! Её каштановые локоны небрежно ложатся на подушку, грудь ровно вздымается и опадает, на губах, тронутых поцелуями, дребезжит лёгкая улыбка. Ибрагим почувствовал приятное покалывание в пальцах. Он, словно заворожённый, любовался спящей Нигяр, позабыв обо всём на свете. Время будто остановилось. Паша медленно поднял руку и провёл ладонью по её нежной щеке, убирая с лица тёмные пряди. Веки возлюбленной дрогнули и открылись.       – Нигяр, – ласково прошептал он.       – Паша, – улыбнулась она, блажённо сощурившись. – А я уже подумала, что это был сон...       – Нет, Нигяр, ты не спишь. Я действительно здесь, рядом с тобой.       Нигяр окончательно проснулась и приподнялась, чтобы поцеловать Ибрагима. Потом она снова опустилась на подушку и посмотрела на него влюблённым взглядом. Ибрагим готов был вечность лежать рядом с ней и смотреть в её глаза, не боясь утонуть в омутах любви, но прекрасно знал, что ему пора на службу. Если Нигяр долго не будет появлятся в Гареме, госпожи заподозрят неладное.       Видимо, Нигяр подумала также, потому что пошевелилась и, словно не хотя, села, свесив ноги. Ибрагим поднял голову.       – Уже уходишь? – с улыбкой спросил он.       – Давно пора, паша, – вздохнула Нигяр, не скрывая разочарования. – Не то в Гареме шум поднимут. Да и Вас государственные дела уже заждались.       Нигяр встала и хотела было сделать шаг, но тут Ибрагим схватил её за руку и притянул к себе, повалив на кровать. Он прижал её к себе и поцеловал в шею. Нигяр ахнула от неожиданности и звонко рассмеялась, завалившись на Ибрагима.       – Государственные дела могут и подождать, – лукаво улыбнулся Великий Визирь, уткнувшись носом в ухо возлюбленной. – Я тебя никуда не отпущу.       Нигяр обхватила руками плечи Ибрагима и, смеясь, опрокинула его на спину, склонившись над ним. Великий Визирь с готовностью расслабился, позволив ей прижать его к кровати.       – Как прикажите, паша, – отшутилась Нигяр и приблизилась к нему, так что её локоны защекотали щёки Ибрагима.       Ибрагим в упоении прикрыл глаза. Ему не хотелось отпускать Нигяр, хотелось всё время проводить с ней. Её искренний смех надолго засел в памяти Великого Визиря, заставляя его губы неустанно расплываться в улыбке. Эти мгновения настоящего счастья были дороже ему, чем государственный долг. Дороже, чем Хатидже. ***       Хюррем встала раньше всех в Гареме и ни свет ни заря отправилась в покои Сулеймана, чтобы разделить с ним утреннюю трапезу. Солнце только-только показалось на горизонте, а Хасеки уже шла по длинному коридору к своему мужу. Поровнявшись с комнатой Ибрагима, она невольно остановилась и прислушалась. Показалось ей, или за дверью в самом деле раздаётся женский смех? Хюррем недоумённо нахмурилась. Кого мог вызвать к себе Великий Визирь в такое раннее время?       Хюррем насторожилась. Может, это как-то связанно с убийцей, что бродит по Дворцу и жаждит чей-то крови? Её пробрал невольный страх, но в то же время хотелось непременно узнать, что скрывает Ибрагим.       Только Хюррем успела об этом подумать, как двери в покои отворились, и к ней вышла Нигяр. Заметив госпожу, она испуганно подпрыгнула и тут же поклонилась, однако Хасеки успела заметить довольную улыбку на её лице. Она подозрительно прищурилась.       – Доброе утро, госпожа, – как ни в чём не бывало поздаровалась Нигяр самым будничным тоном.       – Нигяр, – спокойно кивнула Хюррем, ни чем не выдав своей растерянности. – Не ожидала встретить тебя здесь в такое время. Кстати, а что ты делала в покоях Великого Визиря?       Ни одной эмоции не промелькнуло на лице Нигяр. Хюррем в который раз поразилась тому, насколько умело она скрывала свои истинные чувства под маской задумчивости.       – Ничего особенного, госпожа, – невозмутимо ответила Нигяр, покосившись на дверь. – Паша спрашивал у меня, всё ли тихо в Гареме. Ему нужно знать о каждом шаге всех обитателей Дворца.       Это звучало вполне правдоподобно, но что-то мешало Хюррем признать своё поражение. Эти двое определённо что-то задумали. Но вслух Хасеки не высказала своего недоверия, а лишь кивнула.       – Ммм, – с деланным понимаием протянула она, склонив голову на бок. – Ну хорошо. Иди.       Нигяр поклонилась и неспешно обошла Хюррем, не глядя на неё, однако от госпожи не укрылось облегчение, мелькнувшее в её глазах. Хатун направилась по коридору в Гарем. Хасеки мрачно смотрела ей вслед, прожигая удаляющуюся спину бывшей подруги пристальным взглядом.       «Что ты скрываешь, Нигяр?»