Ночные шорохи

      Нигяр старалась продвигаться скрытно и незаметно. Пожелтевшая листва как нельзя кстати сливалась с цветом её платья, надёжно укрывая от посторонних глаз. Хоть поблизости было пусто и тихо, сердце калфы отбивало волнительную дробь из страха быть обнаруженной и пойманной за чем-то непристойным. Пряталась она, конечно, от Ибрагима.       Только что Нигяр распрощалась с Бали-беем и теперь возвращалась на поляну. Они договорились встречаться на том самом месте у реки несколько дней, чтобы дать Ибрагиму время взвесить все за и против. Нигяр ещё не пробовала говорить с ним на эту тему и вообще старалась избегать общения с ним. Единственное, что она себе позволяла, это переброситься парой дежурных фраз, приветствием и прощанием, при этом не смотря ему в глаза. Обстановка всё накалялась, и в какой-то из дней, вернувшись, как обычно, к закату, Нигяр почувствовала в воздухе саднящее напряжение. Спокойствие и счастье, обретённые рядом с Бали-беем, исчезли, уступив место настороженности и необъяснимой тревоге. Неужели она начала боятся?       Ибрагим не обращал на её длительные отлучки ровно никакого внимания. Вернее, Нигяр так казалось. Он ни разу не подошёл к ней и не задал ни одного вопроса и в основном делал вид, что не замечает её. Весь день они проводили порознь, занимаясь своими делами вдали друг от друга, на поляну возвращались примерно в одно время и спать ложились на противоположных краях поляны, соблюдая дистанцию. Нигяр всем телом чувствовала отторжение Ибрагима и отвечала ему тем же. Теперь в её жизни появился Бали-бей, чья судьба представляла для неё гораздо большую ценность. Изначально она предполагала, что особой разницы в изменениях их отношений не ощутит и отнесётся к этому равнодушно, но чем дальше от неё уходил Ибрагим, тем сильнее сжималось её сердце. Оказывается, где-то внутри себя Нигяр всё же бережно хранила свою любовь и не желала её отпускать. Тоска и печаль были столь сильными, что пробуждали в ней давно погасшие чувства. Чувства, которые она никогда не сможет питать к Бали-бею. Ей не хватало Ибрагима.       Но Нигяр об этом молчала. Молчала и терпела, и каждый день после заката превращался для неё в нестерпимую муку. Как хотелось снова обнять Ибрагима, прижаться к нему, довериться, простить и извиниться самой, однако гордость – превыше всего. Самое главное – не показывать свою слабость и ждать. Горький опыт ненавязчиво подсказывал ей, что ни одна ссора не может длиться вечно.       Вот и сейчас, бесшумно минуя лесную чащу, в которой пели птицы, Нигяр думала только о том, как не попасться на глаза Ибрагиму. Ей уже несколько дней удавалось обхитрить его, за что ей было немного стыдно, но спасение Бали-бея того стоило. От убийцы не было ни слуху ни духу, Ибрагим раз за разом приходил из леса целым и невредимым. Однажды он мельком обмолвился о том, что им пора покидать это место и идти дальше, и тогда-то ей стало понятно, что больше медлить нельзя. Она должна во что бы то ни стало помирить Ибрагима и Бали-бея, иначе будет слишком поздно.       Нигяр поговорила с Бали-беем, и он был полностью с ней согласен но предупредил, что нужно действовать осторожно, тщательно подбирая слова. Калфа шла сквозь лес и на ходу продумывала речь, иногда забываясь и начиная разговаривать сама с собой. Ей было страшно и одновременно не терпелось положить всему этому конец.       Дыхание Нигяр участилось, стоило ей выбраться из зарослей на поляну. Ибрагим был уже здесь и сидел прямо в центре, поглаживая Пьера. Собака ласково лизала его руки, гавкала и подпрыгивала от радости, но, как только в поле зрения паши показалась калфа и он решительно встал, пёс отбежал на край поляны и заскулил, поджав хвост.       «Видимо, предчувствует какую-то угрозу», – успела подумать Нигяр прежде, чем к ней приблизился Ибрагим, что было весьма удивительно, поскольку они уже несколько дней не разговаривали.       Нигяр с холодным вызовом посмотрела на него и демонстративно поклонилась, чего уже давно не делала перед ним. Как ни странно, Ибрагим ответил ей тем же ледяным равнодушием, но в его остывших глазах читалось твёрдое намерение серьёзно поговорить. Нигяр поняла: отступать некуда. Либо она сейчас расскажет обо всём Ибрагиму, либо эта встреча закончится очередной дискуссией.       Нигяр набрала в грудь побольше воздуха и уже собралась что-то сказать, но Ибрагим её перебил:       – Где ты была? – строго спросил он, и его резкий голос, прежде такой мягкий и ласкающий слух, ножом ударил по сердцу Нигяр, но она сдержалась. В груди её заворочилось подозрение, что паша всё знает, но просто пытается поймать её с поличным. В таком случае, медлить больше не следует.       – Я была в лесу, – невозмутимо ответила Нигяр, уступая Ибрагиму в праве устраивать ей опрос. Пусть почувствует себя главным в этой партии и немного расслабится.       – Где именно? – не отступал паша. Его терпение, несмотря на все старания, было уже на исходе.       – У реки.       – Что ты там делала?       Это всё больше начинало походить на отчёт, что Нигяр совсем не нравилось, но разве она могла воспротивиться, когда наоборот нужно всё уладить?       – Отдыхала.       – Одна?       Нигяр зажмурилась. Ибрагим по-прежнему не выказывал никаких признаков ярости, но ей сразу стало ясно, что у него есть подозрения на её счёт. Внезапно она почувствовала себя ничтожной и глупой. Как она могла поверить, будто Ибрагиму на неё всё равно? Как могла допустить мысль о том, что он закроет глаза на её постоянные отлучки и ни слова ей не скажет? Конечно, он всё знает про неё и Бали-бея, но почему тогда так долго тянул? Хотел, чтобы она расслабилась и потеряла бдительность? Этого он точно дождался.       – Нет. – Нигяр нервно поёжилась, почувствовав себя неуютно под обжигающим взглядом Ибрагима.       – С кем? – Всё тот же ровный тон и властный голос.       – С ним.       – Имя!       – С Бали-беем.       Нигяр подняла на Ибрагима ничуть не сожалеющий взгляд и приготовилась к новой вспышке гнева, но, к её удивлению, паша остался спокоен. Ни злости, ни ревности, ни обиды – ничего. Нигяр стало ужасно грустно и тоскливо. Уж лучше бы он кричал – его холодное разочарование казалось ей хуже всего на свете.       – И как долго вы планировали скрывать это от меня?       – Ибрагим, послушай, – не выдержала Нигяр, – мы ничего не планировали. Это всего лишь была мера безопасности. Я не хочу, чтобы ты навредил Бали-бею снова.       Ибрагим смерил Нигяр каким-то странным взглядом, от которого у неё мороз пробежал по коже.       – Так ты всё это время думала, что я ослеплён мыслью о смерти Бали-бея? – уточнил он.       – Нет, то есть, да, но, – засуетилась Нигяр, лихорадочно подбирая слова. Ситуация уходила из-под её контроля, – разве ты не этого хочешь?       – Разумеется, нет! – рявкнул Ибрагим. – Как ты могла даже подумать такое? Если бы я хотел его убить, я бы это сделал! Тем более, я знал, где он прячется.       Нигяр опустила голову, осознавая всю абсурдность своего поведения. Получается, всё это было напрасно? Сколько же драгоценного времени они потеряли? Как далеко за эти дни мог уйти преступник?       – Прости меня, – еле слышно пролепетала она, избегая взгляда Ибрагима. – Я почему-то была убеждена, что...       – Мне плевать, что происходило между вами все эти дни, – холодно оборвал её Ибрагим. – Но мы потратили слишком много времени. Нужно как можно скорее уходить отсюда. Мы отправляемся немедленно.       – А как же Бали-бей?       Ибрагим нахмурился и отвернулся. Нигяр догадалась, что о судьбе воина он пока не думал, и это хоть немного играло ей на руку. Возможно, ещё не поздно переубедить его.       – Мне нет до него дела, – наконец ответил Ибрагим. – Пусть идёт, куда хочет.       Нигяр с некоторой опаской приблизилась к Ибрагиму. Они впервые за столь долгое время оказались так близко друг к другу, так что у неё тоскливо заныло сердце. Как всё было хорошо!       – Ибрагим, он нам нужен, – решительно, но без напора выдала Нигяр, перехватив его мрачный взгляд. – Мы уже потеряли Рустема, – её голос предательски дрогнул, но не сорвался, – нам больше нельзя никого терять.       – Но он...       – Ты действительно поверил, что я тебя предала? – прямо спросила Нигяр. Пришло время говорить откровенно. – Да я скорее умру, чем сделаю это! Обстоятельства вынуждают меня искать опору в других людях, но это не значит, что ты мне больше никто. Мы с ним друзья, это правда. Но не более.       «В самом деле?», – встрял внутренний голос, но Нигяр с досадой его заглушила. Сейчас речь шла о чувствах Ибрагима, а не о её собственных. Что делать со всем этим, она решит потом, а больше паше знать не следует.       Ибрагим наконец перевёл на неё взгляд, полный надежды и желания верить. Нигяр почувствовала, как с её плечей падает тяжёлый камень, ей словно стало легче дышать. Ещё не всё потеряно!       – Я и сам не хотел в это верить, – признался Ибрагим. – Но в последний момент... Прости меня, если сможешь.       Нигяр бесшумно выдохнула от облегчения и едва не покачнулась, увидев в глазах паши искреннее сожаление. Это он, её Ибрагим, который никогда не причинит боль тем, кого любит. Нигяр невольно улыбнулась от нарастающего чувства счастья и долгожданного спокойствия. Наконец-то всё встанет на свои места! Ей больше не придётся прятаться и скрываться, как она делала это раньше. Теперь она знала, что Ибрагим несмотря на всё ей верит.       – Я хочу, чтобы ты сделал кое-что для меня, – негромко попросила она. – Разыщи Бали-бея и уговори его вернуться назад.       На какой-то миг Нигяр показалось, что Ибрагим откажется, поскольку губы его разъехались в недобром оскале, но он тут же взял контроль над собой и покорно кивнул. Нигяр была на седьмом небе от счастья. Она прекрасно понимала, с каким трудом ему далось это решение. Гордый властный Ибрагим никогда не извинялся перед своими подчинёнными и уж тем более никого из них не уговаривал. Все эти проблемы обычно решались саблей и кровью, но то был другой случай. Визирь и сам осознавал, что другого пути нет.       – Где мне его найти? – поинтересовался он.       – На берегу, – с готовностью подсказала Нигяр. – Он должен быть где-то за лесом.       Ибрагим сделал шаг навстречу Нигяр и неожиданно приобнял её за плечи. От нахлынувших эмоций у неё перехватили дыхание.       – Так я делаю это ради тебя? – знакомым ласковым голосом уточнил Ибрагим, ответив калфе щемящей улыбкой.       – На самом деле ты делаешь это ради себя и судьбы всего Топкапы, – серьёзно ответила Нигяр, не отстраняясь от него. Она была рада, что всё начало возвращаться на круги своя, но пока была не готова принять столь быстрые перемены.       – Я сделаю, как ты сказала.       Нигяр проводила Ибрагима на закате. Приятное чувство охватило её, вселяя веру и надежду на благосклонное будущее. Хотя самое страшное ждало их всех впереди, она уже не так сильно боялась того, что им предстоит. Смотря вслед Великому визирю, она прониклась твёрдой уверенностью, что ни один убийца, переступивший через закон, никогда не сможет сломить их прочный нерушимый союз. ***       Бали-бей стоял спиной к лесу и с наслаждением зажмурился от прохладного ветра, дующего с реки и пробирающегося ему под рубашку, приятно остужая израненное тело. Он расправил плечи и глубоко втянул в себя осенний воздух, не желая открывать глаза и рушить идиллию этого прекрасного места. В его душе совсем недавно поселилось новое спокойствие, а с приходом в его жизнь дорогой сердцу Нигяр он совсем перестал чувствовать боль и печаль. Вот только теперь он снова остался один, а значит, ему предстоит очередная ночь одиночества, после которой он снова увидится с ней.       При одной мысли о подруге в груди Бали-бея что-то сладко и трепетно ёкнуло. Его окутало тепло, а по телу расползлось приятное покалывающие ощущение безупречного счастья, какое он не испытывал уже давно.       Тишина, прежде нарушаемая лишь плеском речных волн да шуршанием ветра, прервалась, когда за спиной Бали-бея раздался громкий хруст. Его это не слишком удивило, потому что затылком он чувствовал чей-то неуступчивый взгляд, но всё равно заставило недовольно открыть глаза и осознать, что он больше не один.       – Малкочоглу, – раздался сзади непревычно спокойный голос Ибрагима.       Бали-бей знал, что именно паша наведается к нему с визитом этим вечером, но оружие брать не стал, показывая, что не желает новой битвы. Ему пришлось развернуться и согнуться в прилежном поклоне, как того требовал всем известный дворцовый этикет. Интересно, тот, кто придумал эти правила приличия, догадывался, что когда-нибудь найдётся тот, кто будет с такой неохотой их соблюдать?       Ибрагим вежливо кивнул в ответ, но ближе подходить не стал, и Бали-бей был ему за это благодарен. Похоже, Нигяр всё-таки удалось переубедить его, но он всё ещё точно не знал, чего стоит ожидать от этой встречи. Может, Ибрагим вновь попытается его убить?       – Паша, – сдержанно обратился к визирю Бали-бей, – добрый вечер.       – Добрый, Бали-бей, – всё также спокойно отозвался Ибрагим, не меняя своего расположения.       Тогда воин понял, что нет смысла медлить.       – Зачем Вы пришли? – как он ни старался, не смог заглушить потаённую угрозу в голосе.       – Я пришёл с миром, – успокоил его Ибрагим и в знак открытости приподнял руки, показывая ему ладони. – Предлагаю выяснить всё без лишних ссор и разногласий. Что скажешь?       Бали-бей недоверчиво прищурился, но, вспомнив слова Нигяр, рискнул ответить согласием. В конце концов, что ему терять? Ибрагим приободрился и подошёл к воину ближе. Теперь их разделяло всего несколько шагов и выдерживать натянутое спокойствие становилось труднее. Бали-бей невольно напрягся.       – Как Вам угодно, паша, – он склонил голову. – Говорите, что хотели сказать, я Вас выслушаю.       Ибрагим посмотрел на него мягким взглядом, какого ему ещё видеть не приходилось. Было в этом взгляде что-то такое, внушающее доверие и чувство безопасности. Вот только было ли это чувство правдой?       – Я здесь по просьбе Нигяр, – не стал лукавить Ибрагим, переходя на расслабленный тон. – Она мне всё рассказала. Я хочу сказать, что ошибался на твой счёт и прошу принять мои извинения.       Бали-бей до последнего пытался не показать своего удивления при виде рассудительного Ибрагима, но его глаза сами собой расширились от изумления после этих слов. Что это на него нашло? Или это Нигяр на него так повлияла?       Паша усмехнулся, заметив его реакцию.       – Я понимаю твою растерянность, – продолжил он, подходя всё ближе. Бали-бей хотел отступить, но не смог сделать ни шагу. – Я бы тоже не поверил на твоём месте. У тебя нет причин считать эти слова правдой, но ты всё же попробуй. И я попробую доверять тебе.       Бали-бей замялся, не зная, как на подобное реагировать, но нужный ответ так и не посетил его, пока Ибрагим не решил подойти совсем близко. Его рука легла на скованное плечо воина и по-дружески его сжала. Бали-бей сперва напрягся, но встретившись с открытым искренним взглядом паши внезапно ощутил прилив доверия.       – Ты храбрый воин, Бали-бей, – без тени насмешки похвалил Ибрагим и даже слегка улыбнулся. – Без тебя мы никак не сможем обойтись в этом деле. Я был ослеплён какой-то ложной мыслью и совсем перестал замечать это. А теперь я понял, что такие люди как ты нам очень нужны.       Бали-бей не сдержал благодарной улыбки. Слышать такие слова от Ибрагима было, в первую очередь, странно, но весьма приятно. Может, он в самом деле сожалеет о сделанном и хочет начать всё сначала? Воин не спешил принимать нового пашу слишком быстро и необдуманно, но очень хотел дать ему шанс. Разумеется, между ними никогда уже не образуется та крепкая связь, что была между ним и Рустемом, но выстроить доверительные товарищеские отношения, которых у них отродясь не бывало, никому не помешает. Бали-бей склонил голову, всё ещё приходя в себя после услышанного.       – Благодарю, паша, – уже более открыто ответил Бали-бей. – Вы можете на меня положиться. Я буду рад снова участвовать в расследовании рядом с Вами.       – С возвращением, – улыбнулся Ибрагим и протянул ему руку. Бали-бей без доли сомнения обменялся с пашой рукопожатиями, а про себя подумал, что это новое начало для них обоих. Им предстоит долгий путь к обретению взаимопонимания и доверия, без которых они точно не смогут обойтись в будущем.       Бали-бей шёл по лесу вслед за Ибрагимом, сгорая от нетерпения увидеть счастливое лицо Нигяр, а в это время солнце закатилось за горизонт, знаменуя начало новой таинственной ночи.