Per tempus et Spatium

      Дом в котором они оказались был большим и больше походил на гостиницу, чем на дом одинокой женщины. Три этажа, огромный парк, с беседками и фонтанами. Чуть поодаль просторный домик для слуг. Внутри не было никакой помпезности и лепнины. Всё практично и даже строго. Тёмное дерево и приглушённые тона. Никаких кричащих цветов и пёстрых обивок. Молчаливая пожилая женщина показала комнату, что отвела гостям её хозяйка. — Если желаете освежиться с дороги, то ванная комната для гостей в конце коридора. Полотенца и прочие принадлежности найдёте там же. Госпожа Эвелин просила передать вам, что ждёт вас на ужин, а сейчас у неё есть неотложные дела. А вы, если желаете, можете посвятить время отдыху. В вашем распоряжении парк, теннисный корт, бассейн и библиотека госпожи. Креван кивнул головой в знак благодарности. — Я думаю, что нам было бы интересно посетить библиотеку госпожи. Служанка кивнула, словно ответ показался ей предсказуемым. — Библиотека находится на первом этаже. Если желаете, то позже могу подать вам чай или кофе. — Благодарю вас. А сейчас оставьте нас. Женщина слегка склонила голову и неслышно покинула комнату. — Что происходит, Аваллак’х? То, что Эвелин рассказала правда? Её хотели убить? — Она была очень странным ребёнком. Если Карантир был живым и бойким, то она смотрела на мир так, словно знала всё и обо всех, словно она уже прожила не одну сотню лет. Представь себе глаза старухи на личике маленького ребёнка. — Должно быть ей было одиноко. Эльф кивнул. — Она любила читать. И очень внимательно слушала всё, о чём я говорю, жадно впитывая знания. — Скажи, а ты знал? Знал, как с ней планировали поступить? — Меня в такие тонкости посвящать не стали. В конце концов, эти дети — результат моих исследований. Но когда она не вернулась из путешествия по Спирали, а в Совете подняли вопрос о посвящении Карантира в Aen Saevherne я высказался против, заявив, что моему ученику не место среди Знающих. Мальчик обозлился на меня и считал, что я его предал. В конечном итоге, он стал Чародеем-Навигатором в отряде Эредина. — Тогда почему ты ведёшь себя так, словно боишься её? — Потому что я действительно боюсь. Все хотят знать своё будущее до тех пор, пока им не напророчат то, отчего волосы седеют раньше времени. Ты наверняка слышала о пророчестве Итлины? Цири отвела взгляд в сторону. — Я и сама пророчила. Геральту и Койону. В детстве. Те, кто обладают подобным даром вызывают только ненависть и страх, но… — Я понимаю, что ты хочешь сказать, Зиреаэль. Но боюсь я по другой причине. Именно я виноват, что она родилась с этим даром. И как бы хорошо я не относился к ней, она вправе ненавидеть меня за это. В библиотеке пахло пылью и дорогой кожей. Эльф с интересом изучал корешки книг. Некоторые он отложил в сторону. Цири было скучно. Стеллажи, занимавшие всё обозримое пространство угнетали и давили на виски, а вот кресло у небольшого столика показалось ей достаточно удобным. — Я нашёл немало полезного, Зиреаэль. Конечно это не заменит практики, но определённо пойдёт тебе на пользу. Глаза Аваллак’ха блестели и Цири обречённо вздохнула. Знающий оставался верен своим словам, а значит ей придётся ознакомиться с литературой, подобранной для неё. — Я плохо читаю на этом странном наречии. — А это и не нужно. Книги в моей коллекции написаны понятным вам двоим языком. Эвелин подошла к столику и пробежала глазами по корешкам отложенных книг. — Я бы добавила ещё несколько, Креван. Там правда, больше о практике, но вы ведь здесь не навсегда. — Эвелин? — Да, дитя? Их взгляды встретились и Цири поняла, о чём говорил Аваллак’х. В серых, как пепел, глазах, казалось застыло Время. — А ты не хочешь вернуться? Тебе нравится здесь? Эльфка села во второе кресло и вынула из кармана пиджака сигареты. Задумчиво повертела бумажный цилиндр, набитый табаком в тонких пальцах и прикурила. — Первое столетие мне было трудно. Всё казалось мне враждебным и чужим, но я смогла привыкнуть. Мне нравится моя жизнь. Никто не знает о том, что я эльф, никто не знает, что я вижу будущее. Зато все знают талантливую переводчицу и историка. Мне уютно жить рядом с людьми. Пусть я и вынуждена иногда менять место жительства и фамилию. Дым тугими кольцами разошёлся по помещению, заставляя Кревана сморщить нос. — Ты даже переняла их привычки. Эльфка негромко рассмеялась. — Я слышу в твоём голосе неодобрение, Учитель? Этот мир неприветлив к умным женщинам. Выскочка в мире пыльной науки, вот кем меня считают. Здесь, в этом мире, женщина обрела право иметь профессию, отличную от горничной и няньки только жалких пятьдесят — шестьдесят лет назад. Представь себе, Креван, местные Dh'oine считают, что мужчина — вершина эволюции. Детей воспитывают забивая им головы предрассудками о том, кто, и что должен обществу. Ты девочка — тебе шитьё, куклы и слёзы. Ты мальчик — тебе нужно быть сильным, вот тебе автомат, и не смей плакать. — А разве у эльфов воспитание происходит не так? Аваллак’х ответил вместо Эвелин: — Нет. И мальчики, и девочки умеют обращаться с оружием и учатся ездить верхом. — Dh'oine же, полны этих стереотипов, мысля примитивно, даже в такое прогрессивное время. Поэтому я изменилась. Научилась быть мужчиной, оставаясь женщиной. Но я не жалею. И возвращаться к Aen Saevherne, тоже не хочу. — Ты видела, что мы придём? — Я ждала вашего появления здесь больше двадцати лет. Прошу вас побыть моими гостями и не чувствовать стеснения. Мой привычный круг общения состоит из стариков и пыльных бумаг. Нечасто мне доводится встретиться с Предназначением, которое подчас бывает очень причудливым. Но об этом мы поговорить ещё успеем, а сейчас, предлагаю выпить за нашу судьбоносную встречу.       Когда Цири вышла из душа, то нашла Кревана спящим. Видимо его утомили долгие разговоры. Эльфка, что приютила их была странной, но понравилась ей. Цири местами смеялась до слёз, слушая о злоключениях девушки в этом мире, а местами слёзы едва сдерживала. А ещё, в ней, казалось, не было надменности, свойственной её народу. Аваллак’х размеренно и тихо дышал, а сердце его спокойно билось в её ладонь, но к ней сон почему-то никак не приходил. Из открытого окна веяло ночной прохладой, а на куске неба, не скрытого занавеской, можно было рассмотреть звёзды, которых в городе, укрытом смогом и яркими вывесками видно не было. Интересно, ей показалось, или откуда-то действительно доносились тонкие звуки флейты? Цири напрягла слух, но звук не исчез. Она спешно поднялась с кровати и, наспех одевшись, побежала на улицу. Звук стал чуть отчётливей и доносился он из беседки, густо увитой плющом. Брюки промокли от выпавшей росы. Музыка резко прервалась. — Я не дала тебе отдохнуть, Дитя? — Нет. Если бы Креван не спал со мной рядом, то я решила бы, что это он. — Ты так очаровательно смущаешься того, что между вами произошло? — Нет, я вовсе не… просто сложно говорить с тем, кто знает всё о тебе. — Я знала об этом, ещё до того как ты родилась, Дитя. Знала об этом задолго до того, как вы с Креваном встретились впервые. — Могу себе представить, как он был рад. — Он запретил мне предсказывать ему будущее. Но от этого, я не перестала видеть. — А твой брат, он никогда не искал тебя? — Мы никогда не были с ним близки. Мы — дети, в чьих жилах течёт Старшая Кровь. Но твой дар, Зиреаэль, поистине уникален. Хотя, надо полагать, ты его ненавидишь? — Иногда. А ещё я боюсь подпускать к себе людей. Все, кого я люблю и к кому привязываюсь… — Все, кого мы любим, рано или поздно умрут. Но это совсем не повод отказываться от жизни в пользу страха. Я поначалу ненавидела себя за то, что родилась с этим даром, но сейчас, я могу сказать, что в моей жизни есть всё, чего я хочу. Я сдержу слово, данное своему учителю, много лет назад, но позволю себе дать тебе маленький совет. В будущем, от твоего решения будет зависеть не только судьба Миров, но, как бы банально не звучало, и твоя собственная. Всегда думай прежде, чем принять решение. Иногда то, что мы видим не соответствует действительности. Не позволяй сиюминутным порывам разрушить твою жизнь. — И как я должна это трактовать? Эльфка пожала плечами. — Кто знает? Возможно в нужный момент ты вспомнишь о том, что я тебе сказала, а возможно не вспомнишь. В любом случае, я желаю тебе удачи. А теперь иди. Тебя ждут. И ещё кое-что… — Да? — Не говори Кревану, что ты разговаривала со мной. Ему это не понравится. На пороге комнаты она столкнулась с Аваллак’хом. — Где ты была? — Мне не спалось и я вышла в сад подышать воздухом. Разве это запрещено? Эльф со вздохом прижал её к себе. Его ладони слегка подрагивали. — Креван? Всё хорошо? У тебя так сердце колотится, словно ты бежал. — Да, волноваться не о чем. Он пытался прогнать липкий кошмар, стоящий перед глазами. Зиреаэль вошла в портал, открытый им, а вернулась оттуда безжизненной и белой, как снег, что покрывал её ресницы. Словно фарфоровая кукла, которую уронила на пол небрежная детская рука. Из неё ушла жизнь, а прекрасные изумрудные глаза, затянуло пеленой смерти. На его щёку легла тёплая ладонь. — Аваллак’х? Ты плачешь? Живые глаза смотрели на него с недоумением и неподдельным удивлением. Видение её смерти дало трещину, таяло, растворяясь в её тёплом дыхании. Как бы ему хотелось сделать вид, что ему наплевать на неё и на тонкую нить, что связывала их. Как бы хотелось скорчить равнодушную мину, выставив себя высокомерным дерьмом. Но он не мог. Вот она стоит перед ним, живая и тёплая, и, будь он проклят, если сейчас оттолкнёт её. Может настало время послать к чёртовой матери пыльных призраков прошлого и посмотреть на жизнь иначе? Он вспомнил свою лабораторию на Скеллиге и свою последнюю любовницу, которую он выставил прочь из своей жизни. Портреты. Портреты на столе. Портреты не принадлежали Ларе Доррен. Уже тогда он, не отдавая себе отчёта, рисовал только лицо Зиреаэль. Как сквозь толщу воды в сознание пробился тонкий детский голосок: — Учитель! Не грусти. Ты ведь слышал Пророчество Итлины? Для Aen Elle ещё не всё потеряно. — Слышал. А ещё слышал, что бывает с детьми, что суют любопытные носы во взрослые разговоры. Девочка ни капли не смутилась и рассмеялась: — Ты такой добрый, но такой печальный. — Иди уже. Поиграй с другими детьми. Нечего тебе торчать в пыли библиотеки со старыми печальными эльфами. Девочка как-то неестественно застыла и ему стало страшно. — Ласточка — символ Весны и Возрождения. Те, кто последуют за ней спасутся, а детям её суждено стать королями королей. Ей дано превзойти Чайку могуществом, если она будет следовать за Предназначением. Предназначенный Чайке успокоится и обретёт то, что отчаялся обрести… Он тяжело дышал и его заметно трясло. Девочка смотрела на него пронзительно-серыми глазами и ему казалось, что через детские глаза на него смотрит сама Вечность. Окончание пророчества память старалась стереть, обратить слова прахом, заставить их кануть в бездну. — Я что-то не то сказала, Учитель? Он осторожно присел перед девочкой на колени и посмотрел ей в глаза. — Пожалуйста, поклянись мне, что никогда не будешь предсказывать мою судьбу. Он мягко поцеловал Зиреаэль, стараясь отвлечь от ненужных им обоим разговоров. Но когда он закрыл глаза, то сцена из далёкого прошлого снова виделась отчётливо, будто произошла только вчера. Но перед этим будет вынужден пострадать от злых наветов друга, что предаст и потеряет то, что ценил в далёком прошлом.