Per tempus et Spatium

      Меч сверкнул в её руках, со свистом рассекая воздух, в том самом месте, где ещё секунду назад стоял её противник. В её сторону стремительно приближался магический заряд, но она перенеслась в пространстве, заставляя заряд уйти в землю с негромким хлопком. Она переместилась аккурат за спину своего противника, но он легко уклонился от её атаки и небрежно парировал её удар посохом, несмотря на то, что его глаза были завязаны. — Зараза! Да как ты это делаешь? Эльф усмехнулся и отразил очередной удар, меняя траекторию удара небрежным пассом ладони. — Легко, Зиреаэль. Ты полагаешься на зрение и грубую силу, а я — на собственные ощущения. Ты слишком много думаешь и совершаешь промах за промахом. — Да и какой толк от этого? Он послал несильный заряд в её сторону, заставляя вскрикнуть. — В битве против мага нельзя полагаться лишь на физическую силу. Маг зачастую хитёр и опасен, а недостаток физической силы — легко компенсирует магической. — Ай! Обязательно было это делать таким болезненным? Он пожал плечами. — Иначе ты не научишься. Я не могу тебя жалеть только потому, что питаю к тебе слабость. — Ага, прям заметно, как ты её питаешь! Она вновь царапнула воздух в сантиметре от цели, которая вновь уклонилась. — Питаю, Зиреаэль. И именно поэтому обучаю тебя жёстко, не делая скидок на то что ты женщина. — Угу, Цири, ты получила розог потому что мы тебя любим! Слышала я уже что-то похожее. Только от этой любви моя задница горела неделю. Эльф ухмыльнулся. — И как, помогло? Она ухмыльнулась в ответ. — Из бестиария исчезло несколько бесценных страниц. Но ведьмаки переписали статьи о вилохвосте и виверне от руки. Под мою диктовку. Ибо нечего было ребёнка бить. — Ты жестока, Зиреаэль. Но я вовсе не собирался тебя бить. Она на миг представила, как высокий, худощавый эльф со своим строгим выражением лица шлёпает её, уложив на поперёк своих коленей, но смеха это не вызвало. Скорее заставило покраснеть. Щёки эльфа под повязкой тоже порозовели. Он растерялся, отвлёкся на её мысли, на миг теряя концентрацию, чем и воспользовалась девушка, выбивая почву у своего учителя из-под ног, победно усаживаясь на поверженного. — Я выиграла. Её дыхание опалило щёку Знающего. — Зиреаэль. Таким образом можно выиграть только у кого-то вроде меня, с интеллигентной натурой. Едва ли ты смутила бы подобной картиной Имлериха или Эредина. Скорее подала бы руководство к действию. — Но ведь ни Эредин, ни Имлерих — не маги. А про Карантира ты не упомянул. — Просто мне, как его учителю хочется верить, что мальчик не забыл того, чему я его учил. — Надеюсь он был плохим учеником. Иначе он обречён на одиночество. — И как я должен это понимать? — Да так и понимай, что ты зануда, которому совсем плевать на женщин. Сконцентрировался на одной и страдаешь столетиями. — С чего ты взяла, что я страдал столетиями? Я вовсе не избегал женщин. Возьмись я перечислять тех, кто хотел оказаться в моей постели, я бы не повторился и через час. Цири хмыкнула. — И со сколькими ты жил под одной крышей? Не спал, Креван, а именно жил. Он протянул ладонь и безошибочно коснулся её щеки, проводя большим пальцем по шраму. — Если ты так ставишь свой вопрос, Зиреаэль, то с одной. — Дай угадаю. С Ларой Доррен? — С тобой. Она вскочила с его ног и кинулась прочь. Он, со вздохом, стянул повязку с глаз, и посмотрел в равнодушную свинцовую серость небес. В этом была вся Ласточка: требовала откровенности, но когда получала её — неизменно сбегала. Снова он сказал что-то не то? Иногда он совсем не понимал её логики. Первое, что случилось, когда они попали в этот мир — Зиреаэль устроила ему разнос. Он узнал о себе много нового, хотя прожил на свете более чем достаточно. — Ты мерзкий лжец и лицемер! Ты обманывал меня на каждом шагу! Самое горькое, что её слова, задевающие сильнее, чем должны бы, отчасти были правдой. — Не всё сказанное мною было ложью, Зиреаэль. — Ну конечно же нет! Признайся, даже когда ты соизволил спать со мной, ты, глядя мне в глаза, видел Лару Доррен. Только вот шрам на моей щеке, что от твоей мази чуть уменьшился, портил твоё впечатление. Я ведь — бледная тень, ничтожное подобие. Золотой самородок в навозе, грязная Dh'oine, укравшая у эльфов всё, над чем они трудились веками, вот только ты не учёл, что я имею чувства и мне тоже бывает больно, Креван. Что я — не подопытная, которая шагнула за пределы твоей лаборатории, не вышедший из-под контроля эксперимент. Я видела тебя — преданно смотрящего в столь любимые, тобой же, глаза, а она, в ответ, не чувствовала и половины того, что чувствовал к ней ты. И он не нашёл ничего лучше, чем бездумно спросить её. Мысль сорвалась с языка раньше, чем он сам того хотел. — А что ко мне чувствуешь ты, Зиреаэль? Любопытство? Интерес, ведущий женщину в постель мужчины, или ты скажешь мне, что я ошибся, и ты меня любишь? Он, умудрённый прожитыми веками и она, девочка, что не видела в жизни ничего хорошего, сошлись в немом противостоянии. Сейчас он и сам чувствовал себя непомерно молодым и пылким, забыв, что он Знающий, положивший жизнь на изучение феномена, сидящего перед ним, задолго до того, как феномен родился на свет и обрёл ту форму, что заставляла кровь бежать по венам с утроенной скоростью. Её печальные зелёные глаза сказали, что она любит, заставляя сердце эльфа сжаться от сладкой ноющей боли, а неподвластные сердцу губы, руководствуясь её разумом, бросили запальчивое: — Я тебя…ненавижу, Креван. Тебя, и твою слепую любовь к Ларе Доррен. Равно как и твою ненависть к Крегеннану из Леда. Лгунья. Она лгала так же искусно, как лгал её учитель. Он должен был скривить губы, показывая, насколько презирает её, насколько ему безразличен её жестокий ответ. А вместо этого, он схватил её лицо ладонями и жадно поцеловал. Она должна была дать ему пощёчину и оттолкнуть; доказать жестокость своих слов — действием. Так почему же она отвечала на его поцелуи с такой яростью? Почему, с её губ не срывались проклятья, а лишь его имя, превратившееся в стон? Почему она не ударит? Он задавал себе этот вопрос, когда раздевал её. Задавал он его себе и тогда, когда он вошёл в горячее влажное женское лоно и простонал, от остроты чувств, вместе с ней. Задавал и тогда, когда он ласкал её грудь языком, а она в ответ хватала его за плечи и что-то неразборчиво шептала. Перестал он задавать этот вопрос, когда она посмотрела в его глаза, аккурат за миг до того, как мир для них двоих разбился осколками, от ощущений, что каждому из них дарило присутствие другого. Признание в любви было бы пустой глупостью. Не было Лары Доррен, но была Зиреаэль, Ласточка, надежда. Его личная надежда на то, что он ещё жив и способен на чувства, не имеющие имени и названия, ибо были выше и чище того, что звалось любовью. На поникшие девичьи плечи лёг знакомый до боли плащ. — Скажи, что я снова сделал не так? И чего ты хочешь? — Сейчас я хочу, чтобы ты пошёл к чёрту. Он улыбнулся, почувствовав её прохладную ладонь на своей. — И как всегда, твои слова и действия разнятся. — Ещё скажи, что сам так не делаешь. Эльф вздохнул и погладил её пальцы. — Твоей циничности хватило бы на трёх Aen Saevherne, Зиреаэль. Она хмыкнула и поспешила уколоть его в ответ. — А твоего лицемерия — на трёх Эрединов. Сложно сказать, что я тебе нравлюсь? — Сложно. Потому что нет такого слова, что описало бы ту палитру эмоций, что ты заставляешь меня испытывать. Я и сам не думал, что это возможно. — Мне тоже сложно понять, что я чувствую. Иногда мне кажется, что я без тебя дышать не смогу, а иногда хочется тебя удавить. Но то, что ты заставляешь меня чувствовать, когда мы…это почти невыносимо. — Знала бы ты, что почувствовал я в тот день, когда я понял, что стал для тебя первым. — И что ты почувствовал? Гордость? Радость? Он помялся с минуту, не находя в себе сил ответить. — И гордость, и радость имели место быть, но наряду с ними пришло совсем иное, тёмное желание, Зиреаэль. Я захотел остаться единственным. Её широко распахнутые глаза смотрели с нескрываемым удивлением. Браво. Ты только что почти прямым текстом признался ей в том, во что сам уже не веришь. — Всё зависит от тебя. — Нет. Не всё зависит от меня. Ты вольна делать то, что захочешь. Я никогда и ни к чему не буду тебя принуждать. — И тут врёшь, причём безыскусно. Кто принуждает меня заниматься магией? — Ты всё переворачиваешь с ног на голову. — Я — ученица своего учителя. — Я говорил не об этом, Зиреаэль. Я имел ввиду то, что я не принуждаю тебя быть со мной, если тебе это претит. — Ага, то есть, скажи я тебе сейчас о том, что между мной и Роем что-то было… Он сжал пальцы так сильно, что побелели костяшки, а она приблизила своё лицо к его и выдохнула: — Лжец. Он провёл по её лицу ладонью. — Ты — ничем не лучше. Скажи я тебе, что спал с эльфкой, с золотинками на лице и ты… — И я отвечу, что знаю об этом. — А если ты узнаешь о том, что я спал с ней, когда мы были в Тир на Лиа? Она сократила расстояние. — Лжец. Я знаю, что ты сидел возле моей постели, Креван. — Неужели я так предсказуем? Цири поцеловала его, не утруждая себя ответом.       Позже они грелись у костра и уютно молчали. Цири задремала, положив голову Знающему на плечо. Ей снился опустевший Каэр Морхен, в котором не было ведьмаков. Крепость постепенно разрушалась, лишённая жизни. Часть её жизни обращалась в руины. Потом она увидела Башню, заброшенную и холодную. Вокруг башни полыхал магический барьер, а совсем рядом, с громкими хлопками открывались порталы в иные миры, призывая на свет разных тварей. Рядом с ней стоял Аваллак’х и что-то говорил ей, но слов она разобрать не могла, а потом была слепящая пустота и Холод. Пронизывающий до костей. Холод такой силы, что на лице лопалась кожа, а голос застывал потонув в мерзлоте, не достигая ничьих ушей. А потом видение исчезло и пришёл Эредин. Король Дикой охоты снял маску и надменно улыбался, глядя ей в лицо, а вокруг лежали тела дорогих ей людей. — Зиреаэль? Ты меня слышишь? Знакомый голос звал её, старался выпутать из липкого кошмара. Ей было холодно, а из глаз потекли слёзы, обжигая замёрзшие щёки. — Цири! Проснись! Она тяжело дышала. — Ну, ну, шшш. Всё хорошо. Это сон. Этого не случится… Эльф выглядел взволнованным, а глаза смотрели с плохо скрываемой тревогой. — Аваллак’х? Ты тоже…тоже это видел? — Видел. — Что это было? Скажи мне! — Башня Tor Gvalch'ca… место, где начнётся Tedd Deireadh, согласно пророчества Итлины. — И я должна буду войти туда? — Согласно Пророчеству, Белый Хлад должно было одолеть Дитя Ласточки. Но то, что мы видели… — У меня получится? — Да. Но…есть риск, что ты… Поэтому, я заставляю тебя учиться магии. Поэтому я так настаивал на варианте с ребёнком. И поэтому отказался стать его отцом, предложив кандидатуру Ауберона. Она смотрела на него с недоумением. Его объяснения были сбивчивыми, словно он боялся говорить об этом, но нашёл в себе силы и продолжил. — Так изначально это должен был быть ты? — Да. — Но почему? Почему ты отказался? Противно было? Эльф посмотрел на неё с болью. Его ледяной кокон, за которым он уютно прятался дал трещину, обнажая крупицу правды, завёрнутую в словесный сор. — Что ты об этом знаешь? Тогда я и подумать не мог, насколько я привяжусь к тебе в будущем. На тот момент ты выглядела… Ты улыбалась, а я чувствовал ком в горле. Словно меня отвергли вновь, а в твоём лице, мне торжествующе улыбался Крегеннан. И когда ты предложила мне себя, я чувствовал иронию судьбы; Dh'oine, что унаследовала её глаза. Я не мог, и не хотел видеть что-то иное. Отчаяние затопило меня. Я разрывался между злостью и здравым смыслом, что твердил мне, что ты — не она. — И что поменялось, Креван? — Разве ты не заметила? Я сравнивал вас. Я не спал ночами и не переставал думать о тебе, даже когда ты ушла из Тир на Лиа. Эти мысли не давали мне покоя. Я закрылся в лаборатории от всех. Во сне я раз за разом видел тот разговор у реки. И раз за разом этот сон заканчивался тем, что я целовал тебя и принимал твоё предложение. Я стал одержимым, а в моём мозгу билась одна единственная мысль: найти тебя. И я нашёл тебя, исцелил твои раны, заботился о тебе, учил тебя. И каждый раз, смотря тебе в глаза, я всё больше убеждался в том, что ты совсем другая. А когда у тебя произошёл срыв в Гластонбери Тор я, не задумываясь, кинулся к тебе, даже не подумав применить магию. И судьба очередной раз сыграла со мной злую шутку: мы оказались связаны магически. Я поклялся перед изначальной силой защищать тебя, и разделить с тобой все горести, что выпадут на твою долю. — Что ты хочешь этим сказать, Аваллак’х? — Разве ты ещё не поняла? Я сделал ради тебя то, чего не делал никогда и ни для кого. В своё время я не сделал ничего, чтобы вернуть Лару, просто пустив всё на самотёк. Но больше я таких ошибок допускать не хочу. Я хочу, Цири, чтобы ты выжила. Если ты боишься и чувствуешь, что не готова — мы можем бежать. Провести жизнь на Спирали, прыгая из одного мира в другой. — Но ты сам сказал, что три года назад видел во мне только насмешку над твоей великой любовью. А сейчас ты предлагаешь мне спасти свою шкуру и наплевать на миры, ради спасения которых я должна была родить дитя, которого я не хотела. Ты противоречишь сам себе, Аваллак’х. Знаешь, я не выбирала с каким набором генов мне родиться. Я просто родилась, не зная о том, что мне уготовано. Меня никто не спрашивал: только поучали, наставляли, к чему-то готовили. Старшая Кровь… а сколько во имя Старшей пролилось крови попроще? Я начинаю понимать, почему она отказалась от Предназначения, пусть и заплатила за это непомерную цену. Тебе известно, каково это, когда за тебя всё решили ещё до того, как ты родился? Пророчества, Белый Хлад, Aen Saevherne, Ложа Чародеек. Сколько вас ещё, желающих вершить судьбы чужими руками? Я сделаю то, ради чего родилась, а после…. Я сама буду решать, как мне жить, кто будет отцом моих детей, если они у меня появятся, и кем они станут когда вырастут. Она тяжело дышала. Ей тяжело далась эта отповедь. Он уже слышал всё это. Тогда, несколько бесконечно далёких месяцев назад. Тогда она так же злилась и размахивала мечом, надеясь, что её никто не слышит. — Зиреаэль. Ты думаешь, что ты никому не нужна, что ты приносишь несчастье, что все решают за тебя. Но разве твои друзья — ведьмаки, Геральт и Йеннифер не встанут на твою защиту? Разве я не на твоей стороне? Не все хотят тебя использовать. Есть на свете те, кто умрут за тебя, просто потому что ты им дорога. Я предложил тебе бежать, но ты отвергла моё предложение. Хотя я говорил серьёзно. Я готов оставить позади Тир на Лиа. Меня ничего там не держит, кроме моего положения в обществе, которое пошатнулось с приходом к власти Эредина. Но готова ли ты бросить то, что тебе дорого? Истина, которую она так желала ранее теперь застряла горьким комом в горле. Да, она почти услышала признание в том, что она для эльфа значит едва ли не больше, чем Лара Доррен. Она, Dh'oine со шрамом на лице, подвинула безупречную эльфку на пьедестале, но вместо триумфа столкнулась с ответственностью, что давила на плечи. — Скажи, а ты правда готов на такие жертвы? Или это очередное враньё, чтобы заставить меня сделать так, как тебе удобно? Эльф вздохнул и взял девушку за подбородок, заставляя посмотреть себе в лицо. В её глазах плескалось отчаяние и недоверие, за которыми тщательно скрывалась искра понимания. — Я же сказал тебе, что связан клятвой. Я поклялся разделить с тобой всё, что выпадет на твою долю. Она ухмыльнулась. — Хочешь, я могу освободить тебя от этой клятвы, если она тебя тяготит? — Нет. Не хочу. Потому что я был искренен, когда принял на себя это бремя и отказываться от него не намерен. Зиреаэль молча долго, задумчиво глядя в костёр, бросающий на её бледное лицо неверный свет, искажающий черты лица. В конце концов она вздохнула и расслабила плечи, принимая правду, которую так долго желала, а получив её неожиданно испугалась. Больше не было времени бояться или убегать. Настало время принять свою судьбу. — Я не хочу убегать. Рано или поздно мне придётся бросить взор назад и оценить свою жизнь. Если я сбегу, то что я там увижу? Гору из трупов, воздвигнутую из-за моей трусости и жизнь, полную страха? Нет. Достаточно. Я больше не буду бояться и убегать. Я выполню то, чего от меня хотят, а после — я буду жить для себя. — Я принимаю твой выбор, Зиреаэль. Даже, если лично для меня в твоей новой жизни не найдётся места.