Per tempus et Spatium

      Она снова и снова пыталась достать эльфа мечом, но тот всякий раз уклонялся и бил её в ответ магией. Это даже было не столько больно, сколько унизительно. Она, ведьмачка — проигрывала эльфу. Худому и высокому, самым страшным оружием которого был холодный и трезвый ум. Рубашка прилипла к спине, а ноги подрагивали от усталости, но она не смела показать слабость. Нет. Эльф этого не дождётся. Она достанет его. Она научится. Она сможет или…умрёт. Если она не обучится контролю и не сможет бороться, то погибнет в той чёртовой башне из сна. Всё зло в её жизни было заключено в эльфских башнях! Сначала проклятая башня Чайки, что бросила её в пустыню, где она неминуемо погибла бы, если бы ей не помог Иуарраквакс. Потом башня Ласточки, где она стала невольницей, игрушкой, в руках эльфов. Он отказался стать отцом ребёнка. Воспоминания о разговоре с эльфом подожгло тёмный огонёк в душе. Может всё было бы по-другому, тогда, три года назад, согласись он? Она взглянула на эльфа, отбрасывая выбившуюся из пучка прядь. Он был сосредоточен, как и всегда, а глаза его так же скрыты повязкой. Нет. Ничего этого бы не было, возьми он её тогда, поставь он ей ультиматум, с собой в главной роли театра абсурда трёхлетней давности. В её душе поселилась бы только глухая ненависть. Ауберон не был груб с ней и так же, как и она, был жертвой рамок и обстоятельств, в которые его втиснули его хитрожопые подданные, поэтому ненависти к старому эльфу она не питала. Если бы на его месте был Аваллак’х, у них бы всё получилось, но на месте её симпатии, постепенно перерождающейся в более глубокое чувство, сейчас бы зияла только глухая ненависть и желание убить. Они толком не разговаривали эти несколько дней. Только во время занятий. Каждый, казалось, думал о своём. Даже когда она купалась в озере, то эльф хоть и сопровождал её, но не проявлял ни малейшей заинтересованности, бездумно пялясь на звёзды. А она делала вид, что не заинтересована, глядя за тем, как он разоблачается и входит в воду. Капельки воды красиво серебрились на его плечах и хотелось побежать к нему навстречу и разрушить магию света и тени, заменяя ее другой. Но на деле, она так и оставалась сидеть на поваленном дереве, показательно таращась куда-то сквозь него. — Зиреаэль? Всё хорошо? — Все замечательно, Аваллак’х. Всё просто замечательно. Она сделала обманный выпад чётко подумав о том, куда хочет ударить. Эльф с готовностью сосредоточился на отражении удара, но упустил из виду, что она в последний момент перенеслась на пару секунд вперёд во времени, оказываясь за его спиной и упираясь кончиком меча ему в спину. — Шах и мат, Креван. — Нет, Цири. Это только шах. Она не сразу сообразила, что произошло, но её словно парализовало, тело Ведуна окутало слегка голубоватое мерцание. — Зараза! Я должна была это предвидеть. Сволочь ты, Аваллак’х! Голос Знающего был спокоен и раздавался откуда-то сзади. — Вот как? А кто тебе сказал, что твои противники будут расшаркиваться, как придворные дамы? Никто не выиграл ни одной войны, играя честно и по правилам. Нет правил. Война — это грязь, в которой тебя, если ты обладаешь магией, с радостью и готовностью закуют в двимерит, а после сожгут на площади, под торжествующие крики толпы. Только в женских романах рыцари сочатся благородством, а маги следуют писанным правилам и условностям. В жизни всё немного иначе. Рыцарь, галантно целующий ручку своей даме — на поле боя окажется сволочью, а маг, скованный рамками и условностями — станет отравителем. Запомни, на войне все средства хороши, даже если они в корне отличаются от того, что твердит тебе мораль. — Если всё в этом мире лишено красоты и благородства, то нахрена его спасать? Пусть гибнет, пусть Белый Хлад его сожрёт! — Потому что в этом мире не всё подчиняется правилам, уместным на войне, Цири. Потому что есть вещи, ради которых стоит жить. Потому что любой из живущих: будь то эльф или человек, даже посвятив свою жизнь борьбе, втайне мечтает о мире и покое. Каждый находит счастье в чём-то своём. Для кого-то это семья, а для кого-то — его ремесло. — Я не могу понять. Ты путаешься в собственных умозаключениях. Так к чему мне привыкать? К войне, смерти и грязным методам, или мечтать о своём доме, окружённом палисадником и ведьмачьем ремесле? — Я хочу чтобы ты поняла, что как бы мы ни хотели мира — не следует забывать о том, что может прийти тот, кто это разрушит. Подобное легкомыслие когда-то стоило Aen Seidhe величия. Их города были разграблены и порушены, а сами они попали на грань вымирания только поэтому. У вас, Dh'oine есть изречение, что отражает суть того, что я рассказал: «Sie vis pacem, para bellum», что дословно означает… — Если хочешь мира, готовься к войне. — Браво, Зиреаэль. Я восхищён. — Значит, я должна готовиться к войне? — Именно так. Мне нравится, как ты управляешься с мечом, но ты должна больше времени уделять практической магии. — Только займусь я этим не раньше, чем искупаюсь. Знаешь ли, управляться с мечом не так уж и просто. Эльф вздохнул. — Не присоединишься? Вода довольно тёплая. — Зиреаэль, если я сейчас проследую за тобой в воду, то на магию совершенно не останется времени. — Это ещё почему? В голосе девушки слышалось почти непритворное удивление. Разумеется она знала, что он сделан не из камня, а из плоти. Знала она и о желаниях, что рождала в его душе. Он издалека любовался тоненькой фигуркой девушки, которая усердно делала вид, что он ей безразличен, а она ему просто предлагала освежиться. Эльф едва сдержался, чтобы не хмыкнуть. Хитрая Ласточка. Но куда уж ей до тех гарпий, что пытались затащить его в постель или делали это по указке старого друга. Но различие было. Он не лгал Цири когда говорил, что к таким женщинам, польстившимся на его место в обществе и не знающим о нём самом ничего, он относился как к вещам: полезным, но бездушным. Среди них находились и те, кто пытался влезть в его жизнь, сунуть нос в его исследования, проявляя лживый интерес, но он их быстро отсеивал, начиная свои лекции о магии, Старшей Крови, Сопряжении Сфер и трактуя пророчество Итлины с точки зрения науки: то есть, с точки зрения изменения падения угла солнечных лучей, смещении границ вечной мерзлоты и прочих утомительно-заумных вещей. И если претендентка выдерживала и это, не желая отвязаться, то он просто заставлял её оставить его в покое. Проблема была не в том, что он был бесчувственной сволочью. Проблема крылась в том, что он знал о чём они думают, видел их насквозь и платил им той же монетой. Ещё до того как их пути с Эредином окончательно разошлись он неоднократно упрекал Кревана в ханжестве и излишней требовательности. После первого визита Зиреаэль в Тир на Лиа он не упускал возможности пустить шпильку в его адрес. — Твоя проблема в том, что ты будучи умным, Креван — остаёшься редким дураком в сфере тонких чувств. Объясни, на кой чёрт подкладывать её Ауберону? Я же видел, как загорелись твои глаза. А когда я подарил ей ветку мирта? Да ты готов был меня сжечь! И это при том, что ты активно ходатайствовал перед Советом, что ты не самый достойный кандидат. Ты же знаешь, что старик не сдюжит. Или ты хочешь, чтобы в итоге они, отправили её в лабораторию? — Я не желаю обсуждать такие вещи с тобой, Эредин. — Ооо, ну разумеется. Всё ещё бесишься из-за Карантира? Поэтому ты вставил ему палки в колёса, не дав вступить в Совет? Боялся, что среди твоих братьев окажется кто-то близкий к армейским идеалам? Или тебя так расстроило исчезновение этой, как её там звали, пророчицы? — Ты волен думать так, как тебе пожелается, Эредин. Ещё один их разговор состоялся позже, когда девушка сбежала, а Эредин получил ранение в бедро. Чисто по счастливой случайности Зиреаэль не попала нынешнему Королю Ольх в артерию. — Как самочувствие? — Как будто ты не в курсе. Ей повезло и всё решил случай. Чёртов мост. — Теперь ты понимаешь, почему я счёл себя недостойным кандидатом? Если она так отделала такого воина, как ты, то страшно представить, чтобы ждало меня. Эредин прищурился, уловив в голосе Знающего сарказм. — О нет, Креван. С тобой она вела бы себя по-другому. Я ей понравился и почувствовал её интерес. Но её интерес был таким же, как и твоим: холодно-отстранённым. С таким интересом учёный препарирует лягушек. Креван снисходительно улыбнулся. — А я думал, что ты знаток женских сердец. Всё совсем не так. Ласточку нельзя покорить грубой силой, Эредин. Она летает в другой плоскости. Прожив на свете мало она видела непростительно много. Понимаешь, о чём я? — Если честно, то не совсем. Как по мне, то если что-то нравится, то ты это просто берёшь. — Она ребёнок, Эредин. Видевший многое, способный на многое, но ребёнок. Её нужно наставить и научить, а не ломать её природу. — Это вне моего понимания, ты прав. Я люблю когда женщина знает чего она хочет, а нянькаться с кем-то, увольте. Но я не забуду унижения, что она мне нанесла. Она вернётся в Тир на Лиа, хочет она того или нет. И либо ты станешь отцом её ребёнка, либо я — не Эредин Бреакк Глас. — Слышал, что многие хотят видеть королём тебя. — Хах. Ещё бы. Куда уж чистоплюю Ге’эльсу. Но, не переводи тему. Ты явно пришёл не просто побеседовать. Если ты о том, чтобы я изменил своё решение, Креван, то мой ответ: «нет». Ты должен был стать отцом ребёнка Лары Доррен, но не стал. Значит ты должен исправить это и вернуть утраченный ген Старшей Крови. — Эй, всё хорошо? Ты задумался. — Да вспомнил кое-что. Прости. С её волос стекала вода, а от кожи пахло озёрной прохладой. Она прижалась к нему в поисках тепла и он накрыл девушку полой плаща. — И о чём же ты вспомнил? — Разговор с Эредином, три года назад, аккурат после того, как ты ранила его в бедро. Тогда в Совете подняли вопрос о том, кто станет новым лидером Народа Ольх, а его идеи находили привлекательными многие. — И что он говорил? — Я пришёл его просить отказаться от затеи с ребёнком, но вместо этого выслушал, что именно я должен буду стать его отцом. — А что хотел предложить ты? — То же, что я предложил тебе. Я уверен, что Мессией можешь стать и ты. Глядя на твои способности я верю, что это так. Но… — Но что, Аваллак’х? Чего ты не договариваешь? — Я боюсь, Зиреаэль. Тот сон. Я вижу его не впервые. Эта чёртова башня не идёт у меня из головы. — Ты видел её вживую? — Нет. Я видел её во сне. Когда мы были у Эвелиэнн. Только я видел исход сна, в котором портал возвращал тебя обратно: холодную и мёртвую. Её ладонь мягко погладила его лицо. — Если ты так боишься за меня, то я обязана вернуться обратно. — Прошу тебя, Цири. Прояви терпение в занятиях. Ты не должна погибнуть.

***

      В дождь тренировка выглядела в десятки раз эффектнее. Яркие всполохи, при перемещении, замирали маленькими изумрудами в воздухе и Цири невольно любовалась. Глаза Аваллак’ха в дождь тоже горели ярче, не скрытые повязкой. Щит вокруг него был почти безупречен, но что мог Щит по сравнению с силой, что текла в её венах? Время — самая неумолимая сила из всех. Сегодня их бой был почти настоящим. Естественно, никто из них не ставил своей задачей убить другого, но заряды, что посылал эльф били куда сильнее. Ты не должна погибнуть… Эти тихие слова сказали больше чем: «я тебя люблю». И она собиралась выжить. Как иронично. Последняя башня в её истории называлась Башней Соколицы. Если бы Мистле только знала, как сильно она угадала с разбойничьим именем для неё. Фалька войдёт в Башню. Таково её Предназначение, хотя эта чёртова фраза была такой же неизбитой, как счастливый финал в дамских романах. Иногда ей даже казалось, что она одна из героинь такого романа. Опальная принцесса, бывшая княжна, а вокруг неё вьются генералы армий, императоры, колдуны и эльфы. А после с горькой усмешкой вспоминала, как на ней хотел жениться собственный отец. Сумасшедший колдун — и вовсе хотел лабораторным путём получить зародыша и убить её. Но эльфы пошли ещё дальше — сначала требовали зачать дитя, а если не вышло бы, то методы Вильгефорца показались бы раем на земле. Нет. За девами из романов не гонялся чокнутый Бонарт, они не дрались на арене, накачанные наркотиками, у дев из романов не было некрасивых рубцов на лице… и они не побеждали эльфского чародея с вековым опытом силой, что была и даром, и проклятием. Глаза Знающего удивлённо моргнули, а с губ сорвался удивлённый возглас, когда его Щит с треском разбился от заклинания, что она наконец смогла сотворить. Он рухнул прямо в лужу, а по лицу его тотчас потекли струйки воды, но её руку он принял с готовностью, ни капли не смущаясь грязи на своей безупречной одежде. — У меня получилось! Ты проиграл! Он поддался порыву и обнял девушку, убирая мокрые пряди от её лица своими тонкими пальцами, а от его тёплого дыхания на её щеке, по спине пробежали мурашки. — У тебя получилось, Зиреаэль.