Per tempus et Spatium

      Во дворе он набросил на себя чары, рассеивающие внимание. Теперь ни одна из местных тварей не будет слышать его шагов или чувствовать его присутствия. Подумал и вплёл в барьер ещё одно заклятие, на случай, если девушка решит покинуть убежище. Едва ли он мог запереть Владычицу Пространства и Времени, но он и не ставил цели её пленить, лишь воззвать к благоразумию, если это потребуется. Он осторожно вышел за пределы барьера. Магию применять опасно, а с мечом он управлялся далеко не так хорошо, как Цири. На окраине деревни проходил огромный разлом земли, разделяющий населённый пункт пополам. Что послужило данному катаклизму? Магический всплеск или оседание почвы? Однозначно сказать было сложно. Он воспользовался магией и вздохнул, когда проекция случившегося развернулась перед ним. Землетрясение, не свойственное скалистому Скеллиге было явной работой мага. Но кому и зачем понадобилось делать такое? Ответ пришёл сам собой. Местные ярлы часто нападали друг на друга стремясь завоевать власть, объединяясь только на короткий срок, чтобы дать отпор внешнему захватчику. Эльф покачал головой: варварство, которое ему не дано было постичь. На отшибе деревни, у самого моста его внимание привлекла крепкая лачуга, в которой горел свет. Стараясь ступать осторожно он заглянул в приоткрытую дверь. Только годами выработанная выдержка удержала его от вскрика. К горлу подкатила тошнота, но он глубоко вдохнул, прогоняя неприятное чувство. На всём обозримом пространстве висели подвешенные за крючья человеческие тела. С некоторых была содрана кожа, а с других тел ещё вяло капала кровь, наталкивая на мысль о том, что умерли несчастные совсем недавно. Впрочем, будь там даже живые, помочь им он был не в состоянии. Гадать, что за тварь сотворила подобное не хотелось, поэтому он поспешил прочь от неприятного места. Туда, где высилась башня из самых страшных его кошмаров. Tor Gvalch'ca. Тропинка к башне была узкой и каменистой. То и дело вниз сыпались мелкие камни, но Аваллак’х старался не смотреть вниз, туда где шумело беспокойное море. Сирены и эхидны, в изобилии кружащие над Ундвиком словно избегали древнего эльфского строения, вызывавшего в душе и грустный трепет, и липкий страх одновременно. Он забрался на площадку и осмотрел остов башни. Время внутри словно замерло, а собственное сердце стучало так гулко, что казалось будто бы он слышит эхо его биения, отражаемое стенами. Вот оно место начала Конца. Место, где настанет Час Презрения. Место, куда он входит каждую ночь во сне и видит страшную картину. Он пытался найти ответ прикасаясь к холодным камням, но чёртова башня хранила ледяное молчание. Он ничего не видел, не было никаких предчувчтвий. Только мёртвые камни. Пришедший с моря ветер зловеще завывал, выхолаживая тело даже через полы зачарованного плаща.В громком свисте разыгравшейся стихии ему слышалось собственное имя, словно камни обрели способность говорить и гулко шептали: «Креван… Креван…тот, что обманут….» — Ты пришёл не к назначенному часу. Час Конца ещё не наступил. То, что предсказано — свершится. Ты не сможешь это отменить. Женский голос доносился из ниоткуда, но не вызывал страха или желания сбежать. Голос словно насмехался над ним, и он почувствовал, как в душе поднимается злоба. — Если спасение кроется в жертве, то я не позволю ей войти сюда, слышишь? Хватит с меня Пророчеств. Неужели того, что они толкают на необдуманные поступки даже мудрецов не достаточно? Голос прозвучал уже не так потусторонне и послышался мягкий смех, бьющийся гулким эхом о стены. — Какая страсть, какая ненависть! Браво, Предназначенный, что был однажды обманут Предназначением. — Я больше не буду играть в ваши глупые загадки, слышишь? Я заберу её туда, где мы сможем спокойно жить! Перед ним материализовалась красивая темноволосая эльфка. Если бы через неё не видно было бы стену, то он принял бы её за живую. — И что ты будешь делать, сбежав, Лис? Женишься на Ласточке, у вас появятся дети? Освоишь профессию Dh'oine, как та, что должна была стать моей преемницей? Знания угаснут, а мир будет поглощён Белым Хладом. Неужели ты позволишь умереть всем? Женщины, дети, старики? Нет разницы, Dh'oine или эльфы, Белому Хладу на это наплевать. Я понимаю, ты любишь её, и не готов ей жертвовать. — А как же дети? Дети Ласточки, что станут королями королей? Эльфка улыбнулась. — Ах, ты хочешь стать их отцом? Это так трогательно. Любовь — прекрасное чувство. — Любовь здесь ни при чём. Глупо всё на свете прикрывать этим чувством, поэтому не впадай в пустую софистику. Ответь на вопрос. — Разве моя преемница не дала тебе внятный ответ? Ты и сам впадаешь в пустую софистику. Я не скажу тебе ничего нового. Выживет она или нет, будут дети аллегорией, или нет будет зависеть исключительно от вас двоих. Сила Пророчеств, как и последовательность их исполнения, как ты мог заметить большей частью кроется в тех, кому их суждено исполнять. Пойми, что пророки — инструменты, что говорят устами Предназначения, а не потому что им так хочется. — Ответь, откуда ты знаешь кто я и зачем пришёл? Откуда тебе известно, о чём я спрашивал у Эвелиэнн? — Я знала, что ты придёшь. Задолго до того, как это свершилось. Я оставила в этой башне чары, что открылись бы только Предназначенному. Что до разговоров…мы, пророки, имеем удивительную связь, неподвластную ни времени, ни смерти. Ты не сможешь сбежать от судьбы, Лис. И Ласточка не сможет. Это место, где можно открыть давно запечатанный проход, за которым кроется ледяная смерть. Когда придёт время, именно здесь настанет Tedd Deireadh. А я могу лишь дать тебе небольшой совет, на прощание, ибо ваше время ещё не пришло, а моё — неумолимо ускользает. — И что за совет? — Сделай так, чтобы она захотела вернуться, но прежде всего, прекрати лгать сам себе, что это не любовь. Эльфка исчезла, только эхом от древних стен отскакивали её последние слова, искажаясь и звуча зловещим карканьем. Креван досадливо треснул кулаком по каменной стене. Теперь вопросов стало ещё больше чем было. Хорошо, он готов был признать свои чувства к Зиреаэль. Но он уже давно сделал это. Дело было в том, что он не называл это любовью? Зиреаэль в прошлом имела неприятный опыт с мужчиной, но она дала тебе шанс доказать, что не всё потеряно. Ты же лишаешь её шанса знать, что ты любишь её. — Мои слова способны изменить судьбу? Способны заставить Белый Хлад, что довлеет над головой, как пресловутый меч Предназначения, отступить? Тогда да, я люблю её, и пусть этот чёртов мир рухнет! Едва ли слова, сказанные башне способны на что-то. Попробуй сказать это девушке. Он понял, что замёрз. Несмотря на чары, наложенные на плащ. На горизонте вдалеке занимался тусклый рассвет. Неужели он провёл здесь всю ночь? Нужно было возвращаться. Как бы Ласточка не натворила бед. Он почти бежал, забыв об осторожности и несколько раз поскользнулся, чуть не потерял равновесие и едва не угодил в пропасть. Это не остановило его и он промчался по трухлявому мосту, пугая спящих ворон, что с сонным карканьем разлетались в стороны, потревоженные налетевшим порывом ветра, что создал эльф; промчался мимо пирующих гулей, которые не обратили на него внимания, продолжая, вяло доедать чей-то труп. От долгого бега неприятно кололо в боку, но остановился он только когда оказался под сенью защитных чар. Зиреаэль спала на животе, свесив руку с кровати и он позволил себе прикрыть глаза с облегчением. Он не собирался скрывать от неё, куда ходил на разведку. Но сообщать о тонкостях произошедшего в месте, где он сам откроет ей портал говорить не хотелось. Особенно о последних словах, брошенных им к сводам Башни. По хорошему, стоило наведаться к старому Гремисту: пополнить запасы трав и снадобий, да купить в деревушке еды, но портал был роскошью, а путь — неблизким. А ещё он буквально с ног валился от усталости. Он наскоро стащил с себя плащ и сапоги, подбросил дров в очаг и осторожно, старясь не разбудить девушку прилёг рядом, но она тотчас завозилась, укладывая свою голову ему на плечо. — Ммм, ты такой холодный. Где тебя носило? Он провёл рукой по её волосам и вздохнул. — Позволь мне рассказать об этом после того, как я проснусь. Я смертельно устал. Она хмыкнула и закинула на него свою ногу, тут же пояснив: — Так ты согреешься быстрее. Можешь запустить ладони мне под рубашку. — Но ведь тебе будет неприятно. — Будет приятно нам обоим, Креван, не упрямься. Не хватало мне ещё насморка. Он подчинился и она слегка вздрогнула от его прикосновения, но через минуту уже сонно сопела у него на груди. — Спасибо, elaine.       Проснулся он когда тусклое солнце уже высоко поднялось на небосводе. В лачуге аппетитно пахло едой, а Зиреаэль выделялась своим отсутствием: он обнаружил её во дворе, оттачивающей мастерство владения мечом. Она была в одной рубашке, не удосужившись набросить плащ, но казалось совсем не замечала холода вокруг. Заметив эльфа она убрала меч в ножны. — Проснулся? Я уже волноваться начала. Есть хочешь? Аваллак’х так и продолжил стоять скрестив руки на груди. — С тобой всё нормально? — Всё будет зависеть от твоих ответов. — Например? — Например, где ты раздобыла продукты? В её глазах мелькнуло понимание. — Ах, вот ты о чём. Я проснулась и поняла, что жутко хочу есть, поэтому перенеслась в Каэр Трольде, где мой любимый дядюшка Крах собрал полный мешок продуктов, да бочонок пива в придачу. — А Эредина на обед не забыла пригласить? Я же просил тебя сохранять благоразумие, Зиреаэль. А что сделала ты? Голосом эльфа можно было морозить озёра. Она несколько секунд смотрела на него, а потом в глазах мелькнуло понимание. — Ты серьёзно думаешь, что я настолько тупая? У прошлых хозяев, да хранит их Фрейя, отличный погреб. Многое испортилось, конечно. Но сушёные грибы, несколько пластов вяленого мяса, связка сушёной рыбы у нас есть. А ещё я нашла несколько бутылок Цидарийского и немного мёда. Она молча прошла в дом, не удостоив его взглядом. Креван внезапно ощутил себя идиотом. С неба срывались снежинки и царила тишина. Он вздохнул и сел на ступеньки. Когда он успел стать таким импульсивным? Неужели Зиреаэль так поменяла его природу? Креван невесело усмехнулся и посмотрел в унылую даль, туда, где он знал о скалы разбивается неспокойное море, хоть до него и не долетал шум рокочущих волн. Дверь за спиной открылась тихо скрипнув. — Ну и долго ты будешь здесь сидеть? Заходи в дом. Она смотрела на него сверху вниз и упирала руки в бока. Если бы вокруг был Тир на Лиа, а на ней было бы платье из тонкого шёлка, вместо рубахи и штанов, то выглядело бы так, словно она его жена, которая пришла отвлечь его от работы. Но вокруг была безлюдная деревенька без имени, на десять покосившихся лачуг, а не столица Aen Elle, да и платье из тонкого шёлка на Скеллиге было столь же уместно, сколько и его разыгравшаяся фантазия. — Прости, Зиреаэль. Я задумался. Она неожиданно указала рукой на башню, теряющуюся в круговерти снежинок. — Это та самая Башня, да? Значит именно здесь… Всё закончится. Повисло невысказанным в морозном воздухе. — Да. Она нервно хихикнула. — Надеюсь, что это будет последняя Башня, в которую мне доведётся войти. Идём. Я ужасно хочу есть. Я полдня ждала пока ты проснёшься. Если они в тишине, нарушаемой только треском поленьев в очаге, да воем ветра за дверью. Эльф опасливо пригубил найденное вино из глиняной кружки: более изысканной посуды в доме не нашлось и был приятно удивлён его вкусом. Девушка напротив хмыкнула. — Что, думал, вино будет дрянью? — Если быть честным, то не ожидал что оно будет таким неплохим. Неужели в вашем мире крестьяне могут себе позволить подобные вина? Она пожала плечами. — Возможно, что они не были крестьянами. На Скеллиге полно купцов, что плавают за моря. Я хотела бы позаниматься, но кажется погода не располагает. Поэтому я охотно послушаю что тебе удалось узнать. Он откинулся на стуле, чувствуя, как вино и сытость медленно расслабляют его. — Если честно, Зиреаэль, то узнал я немногое. — Но ты был там? В Башне? Он внимательно смотрел в её блестящие, живые глаза, но перед глазами всё равно стояло другое видение. — Ты меня пугаешь, Аваллак’х. Ты словно не меня видишь, а что-то, что заставляет тебя испытывать нестерпимую муку. Прошу тебя, перестань видеть её, когда смотришь на меня. — С чего ты взяла, что я вижу Лару, Зиреаэль? — Тогда что? Что не так? Он продолжил смотреть ей в глаза. — Я…я…ничего. Всё хорошо. Не бери в голову. Сегодня можешь отдыхать. Он отвёл взгляд, укоряя себя за трусость. — Ты странный. Ты и раньше никогда не говорил ни о чём прямо, но сейчас ты изъясняешься ещё большими загадками. Она взяла книгу «Сказания Севера: правда и вымысел» и уселась на кровати, а он вынул из сумки свой лабораторный журнал намереваясь сделать несколько заметок. Но вместо этого перо изливало на бумагу поток сознания. » Я пытаюсь систематизировать всё, что происходит вокруг. Обычно моя жизнь подчиняется строгой логике и правилам, но последние несколько месяцев напрочь перечёркивают этот догмат. Дитя Старшей Крови — напрочь лишена эльфских изысканных манер. На её щеке красуется огромный шрам, косметическое состояние которого мне удалось немного улучшить. В ней очень много от Dh'oine, среди которых она выросла. Она груба и нетерпелива. Горит ярко, словно костры Беллетэйна. В ней нет ни одного качества, что я ценил в женщинах ранее, а сравнивать её с Ларой так же неразумно, как сравнивать мои взгляды на жизнь, со взглядами на жизнь Эредина. Но на волне этих противоречий меня болезненно тянет к ней, я боюсь за неё, не хочу терять её. Она не Лара Доррен. Она — уникальна в своём роде. Я боюсь её огня, он погубит нас обоих. Я боюсь снов где проклятая Башня Соколицы возвращает её мёртвой и холодной. Я боюсь признаться в своих чувствах, этимологию коих я и сам объяснить не в силах. Я давно разучился облекать чувства в слова. То, что я называл любовью принесло мне неимоверные страдания, длиной в столетия, но я переборол свой страх, переборол себя и позволил себе взглянуть трезво и здраво на девочку, которую привело в Aen Elle Предназначение — пыльное пророчество бессердечной Aen Seidhe. Ирония судьбы казалась мне непомерно тяжёлой. На лице Dh'oine были её глаза, глаза той, о которой я пролил столько слёз. Но в глазах этих были совсем другие надежды и печали. Они были похожи внешне, но в глубине души, маленькое человеческое дитя смотрело на жизнь с более зрелой точки зрения. Она сбежала, посеяв панику и смятение. Раненый Эредин не собирался отказываться от своих взглядов и прямым текстом напомнил мне о долге, что остался за мной, когда он спас меня от единорогов. Я искал её и обрёл на одном из витков Спирали, что как и Вселенная, не имеет конца и начала. Я спас её из лап Dh'oine. Я боялся, что она погибнет, я лечил её раны и баюкал её на руках, я получил пощёчину от неё, пока она металась в бреду. Я привязался к ней, я желал её и отрицал это, бесконечно споря сам с собой. А потом я потерпел поражение: мы разделили постель. Она отдалась мне и я стал её первым мужчиной. От этой мысли у меня даже сейчас сжимается сердце, каким трепетом я исполнился в душе — ни одно из слов не способно это выразить. Мы прошли вместе через многое, такие приключения не всякому выпадают на их век: долгий или короткий. Но впереди маячит эта чёртова Башня. Я знаю, что ни одно моё слово не удержит её, а это значит, что в назначенный час я открою Портал и она отправится в мир, наполненный колючим и беспощадным Белым Хладом, а я забуду как дышать и буду до конца жизни укорять себя в том, что не смог пересилить своё отторжение к таким простым словам, как: « я тебя люблю». Мои чувства выше этой банальности. Я не просто люблю, я не могу без неё жить.» Он пробежал взглядом запись в журнале и ужаснулся написанному. Он спешно выдернул исписанные мелким почерком заметки и бросил их в очаг, терпеливо дожидаясь, пока они обратятся прахом. Зиреаэль проводила его удивлённым взглядом, но он ничего не пояснил просто вышел на улицу и соорудив вокруг себя щит со вздохом сел на ступеньки. Когда он понял, что замёрз достаточно сильно, чтобы не забивать голову разговорами с пыльными духами прошлого, то вошёл в дом. Зиреаэль подбежала к нему и коснулась руками его ушей, щёк и лба. — Ты ведёшь себя как идиот. Марш под одеяло. — Зиреаэль, я… Она просто обошла его и подтолкнула в спину. — Раздевайся и ложись. Не знаю, насколько вы, эльфы чувствительны к морозу, но это перебор. Сначала ты ушёл на всю ночь, а когда вернулся, то только и делаешь, что вздыхаешь так, словно постиг что-то немыслимое для человеческого, извините, эльфского рассудка. Пальцы слушались плохо и она со вздохом стянула с него плащ. — И что? Так все Dh'oine греются, Зиреаэль? Скажи, что ты ляжешь рядом и согреешь меня? — Ты действительно отморозил свои мудрые мозги? На нём осталось только исподнее, когда она его накрыла одеялом и велела ждать. Через несколько мгновений она вернулась и села на край кровати. В её руках была кружка от которой шёл пар. Она отхлебнула из неё и зажмурилась от удовольствия. — Пей. — Что это? — Я сказала пей. Эльф задержал дыхание и сделал глоток. Язык ощутил сладость и лёгкую горчинку одновременно, а по телу прошла горячая волна, расслабляя и согревая. К своему стыду он ощутил, что его ощутимо повело. — Нравится? Это что-то вроде глинтвейна. Горячее вино с мёдом. Глаза эльфа слегка осоловело блеснули. — Squaess me, Zireael. Я вёл себя неразумно. Я боюсь. — И чего же ты боишься? — Я боюсь потерять тебя. Боюсь, что ты войдёшь в этот портал живой, а вернёшься ко мне холодной и мёртвой. Она легко улыбнулась и отобрала у него кружку. — Ты мне тоже очень дорог, Аваллак’х. Но если и впредь продолжишь вести себя как идиот, я сделаю с тобой тоже, что и с твоим любимым учеником: тресну по голове.