Per tempus et Spatium

      Аваллак’х почувствовал мягкое прикосновение к своему плечу. До чуткого уха донёсся шёпот: — Проснись, Креван. Он улыбнулся сквозь сон: — Зиреаэль, я устал. Лучше иди ко мне. Он развернулся и хотел схватить девушку за руку, но в мозгу яркой вспышкой блеснуло осознание: её здесь нет и не может быть. Эльф открыл глаза и понял, что он в совершенно незнакомом месте, у озера. — Что происходит? Где я? — Там, где тебе появляться рано, Креван. Вот почему он спутал голоса. Рядом с ним, на траву мягко опустилась Лара Доррен, ничуть не боясь вымазать своё белое платье. Красивая, как и при жизни, а в глазах всё те же лучики света. Она была такой, какой он её запомнил. Без церемоний она обняла его и положила голову ему на плечо. — Лара. Пожалуйста, не нужно. Меня прокляли, возможно я умер, но память мне не отказывает. Я отлично помню, что между нами ничего быть не может. Нет смысла спустя столько лет исправлять жирные точки в кривые запятые. Она лукаво прищурила свои глаза: — А если я скажу, что может быть? В конце концов, ты и сам говорил, что мы связаны Предназначением. — Тебе не кажется, что я достаточно страдал? Я отпустил тебя. Пора и тебе сделать тоже самое. — Ты не увидишь её. Ты понимаешь, что обречён, но всё равно упрямо отказываешься от последней милости, которую я хочу тебе подарить? — Даже если всё так. Я слишком долго надеялся и страдал. Мне стоит извиниться перед тобой, Лара. Я не мог тебя отпустить, видел во снах, искал твою тень в других. Но всё, что имеет своё начало — непременно имеет и конец. Моя любовь к тебе слишком долго иссушала душу и приносила мне только страдания. Я презирал Крегеннана за его трусость, за неспособность защитить тебя, за то что он отобрал тебя у меня. Не мог принять и понять твой выбор. — И что изменилось? — Я принял своё Предназначение и перестал отрицать очевидное. Она посмотрела ему прямо в глаза. Аваллак’х, как завороженный, протянул руку и привычным жестом заправил прядку светлых волос за ухо, удивляясь, что оно эльфское. Пристально посмотрел в лицо собеседнице и не увидел на щеке знакомого, до боли, шрама, а в глазах — тоски. Усмехнулся своим мыслям и понял, что то, что мучило его, то чего он хотел столетиями — больше не властно над ним. Сердце билось спокойно, а дыхание не сбивалось. Магия любви к мёртвой Ларе Доррен лопнула, как мыльный пузырь её почившего в Бозе отца. — Прости, Лара. Я больше тебя не люблю. Его щеки коснулись мягкие губы, а до ушей донёсся тихий смех. — Наконец ты понял. Крегеннан всегда говорил, что у меча Предназначения два острия. — Ты это к чему? — Я к тому, что мы действительно были связаны с тобой, с самого начала, но быть вместе нам суждено не было. Твоим Предназначением всегда была она. Мы просто запутались и приняли желаемое за действительное. — Скажи, зачем ты пришла? Или я действительно умер? — Ты не умер. Ты жив. И шанс на спасение у тебя всё ещё есть. Запомни эти слова, когда-нибудь они смогут тебе помочь. Coalle, coalle Caniatad. Креван недоумённо посмотрел на эльфку. — Просто запомни. И возвращайся обратно. — Лара я… — Иди, Креван Эспане аэп Каомхан Маха. Ласточка тебя ждёт. Иди за ней, не дай ей потеряться. Не оглядывайся в прошлое — оно мешает тебе видеть будущее. Он резко вздохнул и сел на постели. Сколько времени он проспал, потратил впустую? Coalle, coalle. Caniatad. Просто запомни. Он кинулся к столу и поспешил открыть дневник, чтобы сделать запись. «Я не узнал решительно ничего нового о проклятии, что превращает меня в урода, не продвинулся ни на йоту. Друиды не знают такого проклятия, а местные маги слишком слабые, чтобы помочь мне. Остаётся только отправиться к Ласточке. Возможно, что в Новиграде нам удастся отыскать ответы на наши вопросы. Видит небо, прокляни меня Эредин столетием раньше — я не страдал бы так сильно. Но сейчас, когда я наконец всё осознал и понял, когда нашёл то, что искал в зелёных глазах, во вздорном нраве и в лице расчерченным шрамом — я отчаянно хочу сохранить разум и пробыть с ней столько сколько это возможно. Сохранить ей жизнь любой ценой. Слушать её упрёки в моей бесчувственности. Сегодня мне приснился странный сон. Я видел Лару Доррен. Она часто мне снилась раньше и всякий раз я хотел остаться во сне. Но не в этот раз. В этот раз я хотел видеть совсем другое лицо, жадно ловить слова и жесты совсем другой женщины. Coalle, coalle. Caniatad. Она сказала запомнить эти слова. Не уверен, что моя память не подведёт меня. Как странно, раньше, я счёл бы возможность забыть, как дар небес, а сейчас — напротив не хочу забывать. Хочу помнить всё.» На выходе из лаборатории его поджидал неприятный сюрприз: големы загородили проход, свидетельствуя о том, что нарушители совсем рядом. — Отойдите в сторону, я разберусь с магическими игрушками! Карантир. Ну конечно. Кто же ещё? Интересно, что ему нужно в лаборатории? Он открыл портал в выжженную собственной магией рощу: там всё ещё держался сильный магический фон и отследить его будет сложнее. У Ласточки оставался его порт-кристалл и он сосредоточился на том, где он находится: следовало сначала встретиться. Шагнув из открытого портала он не сдержал удивлённого вздоха: его выбросило в Велен. Неужели случилось что-то из ряда вон, раз она решила задержаться здесь? — Э, ты кто такой? А ну-ка покажи лицо. Аваллак’х поднял руки, показывая, что он безоружен. — Я ищу одну девушку. Мы разминулись с ней в пути. Она высокая, у неё серебристые волосы и ярко-зелёные глаза. — А нам почём знать, ты это лучше у барона поспрошай, нам всякие мазели до фени. Мы дорогу охраняем. — Вы позволите мне пройти? — Масочку, милсдарь, снимите. Меня нервируют типы в масках. — Поверьте, я надел её не для красоты. Напротив, лицо моё искажено хворью, вот я и скрываю его. — Да отвали от него, рябой он поди, вот и прячет рожу. Нехай барон с ним любезничает. Даром, что он высоченный, а оружия при нём нет. Стражники махнули на него рукой и он вошёл в деревеньку. Кристалл был где-то рядом — это выражалось чувством лёгкого покалывания на кончиках пальцев. Неподалёку, на поленнице сидели мальчик и девочка, что-то обсуждая. Покалывание усилилось. Интересно. Неужели кто-то из детей украл кристалл? — Гретка, а правда, что ты в доме барона живёшь? — Угу. Тятька спровадил меня на сладкую дорожку, а потом меня чуть не съели волки, а Цири спасла меня. Она такая добрая. Его словно молнией прошило. Цири. От звука знакомого имени сердце радостно подпрыгнуло в груди и он замедлил шаг, прислушиваясь. — Странный у тебя тятька. Мой вот всё что хошь для меня сделает. Слыхала, у нас тут Клекотун объявился. — Кто? — Ну, чудище такое. Клекотун называется. Тятька собирается на него пойти и меня обещал с собой взять. — А мы с Цири — Короля Волков убили! — Да ну, врёшь. Что бы какая-то девчонка… — Она не какая-то! У неё тятька ведьмак. Самый настоящий. — Ого. И где она, эта твоя Цири, Гретка? Я тоже хочу познакомиться с ней. — Она уехала. Её другу очень плохо. Она даже плакала ночью. Надеюсь, что она его спасёт. По ней видно, что она любит его. Аваллак’х улыбнулся. — Тьфу, девчачьи сопли. Тоже мне любовь. То ли дело приключения… — Да много бы ты понимал, дурак. — Сама дура! Мальчик состроил Гретке рожу и она побежала от него прочь. — Гретка! Ну ты чего, обиделась? Я же не хотел! Гретка налетела на кого-то и плюхнулась прямо в пыль. — Ой! — Не ушиблась? Ей протянули ладонь, помогая встать. Девочка взялась за руку и встала. Незнакомец был очень высоким. Ей пришлось задрать голову. Незнакомец был в маске, но в её прорезях ярко горели необычного цвета глаза. — Ой! Аквамариновые…а я тебя тогда за колдуна страшенного приняла! — Что, прости? Девочка вдруг вцепилась в его пояс и обняла. — Ты — друг Цири. На мгновение он растерялся, не зная что можно ответить. — Я ищу её, ты поможешь мне? Девочка наконец отпустила его пояс. — Ой! А она ушла несколько дней назад. Сказала, что должна спасти своего друга. Тебя, получается. А как ты здесь оказался? — Скажи, а Цири случайно не потеряла такой небольшой камушек зелёного цвета? Щёки девочки неожиданно порозовели. — Не потеряла. Она подарила его мне, чтобы я не расстраивалась. Только не сердись на неё. Она не виновата. Это всё я со своим нытьём. Хочешь, я тебе обратно его отдам? Эльф присел на корточки, чтобы сравнять разницу в росте. — Я не сержусь и обратно камушек не возьму. Только впредь, не будь такой доверчивой, не разговаривай с незнакомцами, ладно? — Так ты же друг Цири! Я тебя сразу узнала. Я спросила у неё красивый ли её друг, а она сказала, что очень. И про глаза аквамариновые. А вот у её тятьки Геральта — глаза жёлтые, а волосы белые, потому что он ведьмак. Ты знаком с ним? Он кивнул. — И всё-таки, пообещай. Цири сильно расстроится, если узнает, что с тобой что-то случилось. Никому не говори, что видела меня, хорошо? И камушек береги. Он очень ценный. — Скажи, а ты ведь найдёшь её? — Обязательно найду. — И всё будет хорошо? Ему хотелось рассмеяться, но ответил он со всей серьёзностью: — Очень надеюсь на это. А теперь, как говорят у меня дома, va faill. Он развернулся и пошагал прочь, теряясь в тени узких деревенских переулков. Гретка постояла немного и побежала за ним. На земле, за покосившейся хатой, были отчётливо видны следы, но их обладатель исчез, словно растворился в воздухе. — Удачи тебе, друг Цири. Пусть сказка закончится хорошо.

***

      Цири, по совету незнакомца из корчмы нашла лавку травника. В полутёмном помещении её встретил дёрганный паренёк. — Здравствуйте. — Лавка закрыта. Идите с миром. — Очень жаль. Я хотела приобрести грибы-шибальцы. Парень как-то странно побледнел. — Таких трав отродясь не было в моей лавке. И быть не может. — Очень жаль, верно придётся поискать в другой лавке. Она вздохнула. Верно хмырь из корчмы солгал ей. И надо же было повестись! Цири невесело улыбнулась. Ей нужна Трисс, а где её найти — она не имеет понятия. Новиград большой и затеряться здесь достаточно легко. В голове словно сверкнула молния: лавочник лгал. Он явно знал что-то. Если понадобится, то она надавит на него. В конце концов от неё зависит жизнь Аваллак’ха, который пострадал из-за неё. Она крутанулась на каблуках и решительно направилась обратно. — Вы…вы…что-то забыли, милсдарыня? Я же сказал, лавка закрыта. Цири вынула меч. — Я понимаю, что тебе страшно, но мне чертовски нужны эти грибы, понимаешь? Понимаешь? Трудно спорить с лезвием меча у горла. — За мной следят. — Поверь, твои проблемы ни в какое сравнение не идут с моими. Тебя взяли за жопу потому что и до гонений Радовида ты приторговывал запрещёнными ингредиентами. — Я выживал как мог! — Скорее приспосабливался. Лезвие приблизилось к его горлу ещё на миллиметр. — А ты бы как поступила на моём месте? — Я поступала ещё хуже. Мне нужна Трисс Меригольд и её помощь. Это вопрос жизни и смерти. Назначь ей встречу и я, по-возможности, не забуду о тебе. — Да откуда мне… Цири прищурилась. — Хорошо, хорошо. Я помогу. Только убери меч. Я передам ей, что завтра вы должны будете встретиться на площади Иерарха, на рассвете. Меч вернулся в ножны. — Замечательно. Она прошла к двери и уже у выхода негромко бросила: — Спасибо. Вечера были холодными, а на койку в приличной корчме денег не хватило. На город спускались сумерки и она, спросив прохожих пришла на место встречи с Трисс задолго до её начала. На площади было людно. У столба стояли привязанные мужчина и женщина. Женщина была эльфкой, или имела в роду эльфов — заострённые уши выдавали в ней кровь Aen Seidhe. — Достопочтенные горожане! Сегодня, вашему вниманию и справедливому суду представлены двое — чернокнижник, пытающийся прикрыться дипломом Оксенфуртского университета и эльфское отродье, что пыталось защитить возлюбленного. Эти, не побоюсь этого слова, нелюди — сеют зёрна сомнений и раздора в нашем мирном обществе. Смешанные браки, колдовство — то, что должно быть очищенно Священным огнём, а книги, с помощью которых этот негодяй призывал мор и неурожай — будут сожжены вместе с ними. Мужчина, прикованный к столбу поднял залитое кровью лицо и обратился к толпе: — Люди! Я простой аптекарь, опомнитесь! Я изготавливал лекарства от хворей и никому не желал зла, как и моя жена, которую обвиняют только потому, что её мать — эльфка, а сама она любит меня! Неужели никто не остановит это безумие? Радовид сошёл с ума, дал власть палачам, которым доставляет удовольствие творить беззаконие. — Запишем оскорбление монаршей особы к списку твоих добродетелей. А теперь…да очистит тебя Священный огонь! Палач бросил факел под ноги несчастному и от его нечеловеческого крика Цири сделалось дурно. Перед глазами поплыли круги и её стошнило. Хотелось бежать со всех ног, но ещё больше хотелось уткнуться лицом в грубую ткань, пахнущую травами и расплакаться, но вместо этого она обессилено рухнула на скамейку, пытаясь отдышаться. И почему она не назначила встречу в полночь? Теперь придётся ждать до утра.       Травник испугался не на шутку, когда высокая, худая, как смерть, девчонка со шрамом на щеке вернулась в его лавку. Он был знаком с Трисс Меригольд и помогал ей по мере сил, но когда странная незнакомка, с мечом за спиной, пришла в его лавку и громогласно затребовала грибы-шибальцы, в его голову закралось страшное сомнение: а не провокация ли это? Охотники уже не раз намекали, что ему светит и даже греет, если он совершит что-то незаконное. Поэтому, после недолгих раздумий, он запер дверь лавки на ключ и отправился к казармам, чтобы доложить о странной девчонке, что интересуется чародеями. — Я бы не делал того, что ты задумал. Травник испуганно обернулся: на улице смеркалось, а ему с детства сумерки казались самым жутким временем суток. Может быть потому, что в сказках, что ему рассказывала мать, зло всегда просыпалось на закате дня; а может потому, что в это время домой приходил вздрызг пьяный отец. И сейчас его пробрал такой же безотчётный страх, не поддающийся никакому рациональному объяснению. — Чего не делали бы? Травы сами себя, милсдарь, не соберут. Если вам надо чего, так завтра приходите! Он хотел было побежать, но ноги словно сделались ватными. — Я не люблю повторять. Не делай того о чём потом можно будет пожалеть. — Я вас не боюсь. Ответом ему стал тихий смех. — И правильно. Бояться нужно не незнакомцев в капюшоне, а собственных бесчестных поступков. Ты вспомнишь об этом. Или нет. Незнакомец исчез, так же как и появился и в мир разом вернулись звуки, отсутствие которых и создавало гнетущую атмосферу. Вдалеке, с площади Иерархов поднимался чадящий дым — верно ещё кого-то предали «правосудию». Неужели именно такого он пожелал странной посетительнице его лавки? Он задумался: девушка была красивой и явно отчаянно нуждалась в помощи, но он не был рыцарем в сияющих латах, спасающих девиц в беде. Он был просто человеком, которому хотелось жить, поэтому решительно развернулся и пошёл туда, куда собирался изначально. В Новиграде достаточно места, чтобы затеряться. Он сосредоточился, но просчитался, и портал его выбросил на пыльный тракт, ведущий в город. — Куда прёшь? Стражник, стоящий у ворот сильно не церемонился. — В город. — Ишь ты, какой прыткий. А грамота у тебя имеется, чтобы в город пройти? Dh'oine. В любом мире, в любую эпоху питали какую-то сомнительную слабость к документам, бумагам и прочей волоките. Он вынул из сумки пергамент и навёл чары на стражника, заставляя того видеть то, что ему было нужно. Взгляд зачарованного немного затуманился. — Да, всё в порядке, можешь проходить. Второй стражник, однако, не торопился согласиться с зачарованным приятелем. — Минутку, любезнейший. Что-то я лица твоего не разглядел. А ну как мы пропустим тебя, а потом нам Менге головы поотрывает. Вдруг ты эльф или чародей ряженный? Беда стражника крылась в том, что Аваллак’х был и эльфом, и чародеем. Он знать не знал, кто такой Менге, но за то, что стражник отнимал его бесценное время, внушил ему, что он и есть — тот самый Менге. Для пущей эффектности эльф скинул капюшон с головы и встретился с испуганным взглядом. — Да что же это вы? Да я сию же секунду! Надо было сказать нам и мы тотчас же… Аваллак’х поднял руку, прерывая поток сознания: — Достаточно. Ценю вашу бдительность. А сейчас отойди и не мешай. Никто не мог знать, что тремя часами позже по этой же дороге пройдёт настоящий глава Охотников за ведьмами Калеб Менге, возвращающийся из Оксенфурта, а стража, свято уверенная, что это колдовство — попытается задержать его. А ещё два часа спустя, Менге, которого отпустят, с нижайшими извинениями, поднимет на уши весь Новиград на поиски ряженного колдуна в капюшоне и маске. Хотя эльфу, по большому счёту было плевать на это. Он шёл в город с конкретной целью.       Ночь была холодной и Цири зябко куталась в свой плащ, жалея о том, что не попросила Аваллак’ха зачаровать ткань. До ушей донёсся чей-то противный елейный голос: — А чего такая красавица зябнет в одиночестве? — А с чего ты взял, что я красавица? Вдруг я страшная, как смертный грех? — Ну, фигуркой богиня тебя не обидела, хотя на мой вкус, в некоторых местах можно и добавить. Обладатель противного голоса рассмеялся, а кто-то поддержал его, вторя мерзкому смеху. Цири подняла голову. Перед ней стояли двое. В кожаных плащах и дурацких шляпах. Не бандиты, но зла творящие несоразмерно больше. Те, кого называли охотниками на ведьм. — О, ну я ж говорил, красавица. И как раз та самая, что нам нужна. — Чего? Ребята, вы где ведьму-то увидели? — А вот прямо перед собой. Ты, кажется, хотела встретиться с Трисс Меригольд? Однажды она уже попала к охотникам за ведьмами. Тогда её сгубила беспечность и нежелание убивать, а спас Аваллак’х. Сейчас она не повторит эту ошибку. — Знаешь, Трисс, я тебя совсем другой запомнила. Не думала, что ты так подурнеешь. — О, ты ещё и острить способна. Посмотрим, как ты будешь шутить на костре, за пособничество чародейскому сброду. — Пожалуй, как-нибудь в другой раз. Она резко бросилась в сторону и побежала. Так быстро, как могла. От ночной прохлады не осталось и следа: кровь побежала по венам, прогоняя чувство холода прочь. Она петляла по переулкам и тёмным дворам пока не оказалась достаточно далеко от площади. Город не был безопасным, а травник, к которому советовал обратиться подозрительный тип из корчмы — оказался мудаком. Ничего, когда всё это закончится и она спасёт Аваллак’ха, то она объяснит ему, что так поступать нехорошо. Она беспрепятственно миновала ворота и решила поискать укрытие в деревеньке, под стенами вольного града.