Бежать от кого? Неужели на Беа напали и она в беде из-за неё? Или кто-то пришёл по её душу? Эредин? Нет, тот не стучал бы, а вышиб двери.
Цири бросила взгляд на окно и прикинула, что прыжок со второго этажа на каменную мостовую — не лучшее решение. Но переноситься в пространстве — ещё опаснее. Перспектива так себе, но выбирать не приходилось — она обещала помочь Аваллак’ху, она должна была ему помочь. В конце концов, он был единственным, кто мог ей помочь исполнить её Предназначение. Он просто был
единственным в своём роде. Смог найти брешь в её раненной душе и залатать её, смог убедить в том, что любит.
На решение ушла доля секунды. Краткое чувство пустоты и ноги неприятно заныли от прикосновения к камням, но о таких мелочах тревожиться не пристало. В её жизни были события похуже, чем слегка ушибленные ноги.
Успеть добежать, не попасться в лапы охотникам и Дикой Охоте. Дыхание напрочь сбилось, а назойливая прядка волос, упавшая на лицо прилипла к разгорячённой коже, когда среди зданий она приметила искомое заведение с траченной временем вывеской: «Шалфей и Розмарин», обрамлённой красными бумажными фонариками, показывающими, что это здание является борделем. Дверь открылась с надсадным скрипом, а до ушей донёсся знакомый голос:
— Ох, извините. Мы ещё закрыты.
— Я думаю, Лютик, что для меня ты сделаешь исключение.
— Цири?
Бард радостно подскочил и бросился навстречу, раскрывая свои объятья.
— Подумать можно, как ты выросла! Теперь ты уже совсем взрослая.
— Ага, а ещё я смертельно устала и за мной гоняются Охотники на ведьм, Дикая Охота, и одной Мелитэле известно кто, или что, ещё.
Встретив непонимающий взгляд Лютика она пояснила:
— Недавно в корчме какой-то подозрительный тип пытался мне бескорыстно оказать помощь советом, а итогом стала погоня радовидовских ублюдков.
— Садись, сейчас мы отдохнём, выпьем вина. Ты знакома с Дуду Бибервельтом? Он — допплер, друг Геральта. Дуду — это Цирилла, приёмная дочь Геральта.
Цири только сейчас заметила, что Лютик выпивал в компании низушка.
— Геральт рассказывал о ваших приключениях. Рада знакомству.
Допплер улыбнулся.
— И это взаимно. Лютик, я пожалуй, откланяюсь на сегодня. Ирэн просила подменить Максима: он перепил после оглушительного успеха новой постановки и охрип. Цири, я не прощаюсь, надеюсь мы ещё встретимся.
— Итак, не томи, Цири, что случилось с тобой? Ты, Геральт, Йеннифер — исчезли, а теперь неожиданно здесь, в Новиграде, появляешься ты. Расскажи, где ты была всё это время?
Цири отхлебнула вина из кружки и ощутила приятную усталость в ногах, которые перестали гудеть после прыжка на мостовую. Она вздохнула.
— Рассказывать мне придётся долго, поэтому слушай внимательно.
С каждой новой историей лицо барда вытягивалось всё сильнее, а брови поднимались всё выше. Иногда она останавливалась, чтобы промочить горло, а потом продолжала. О характере своих отношений с эльфским Знающим она предпочла умолчать, но романтичная натура поэта, впитывала информацию об Аваллак’хе с большей, чем требовала ситуация жадностью. Особенно интересной для Лютика стала часть, в которой Эредин проклял её спутника.
— Цири. Я конечно поэт и романтик, но в эльфах кое-что соображаю. Эльфские чародеи никогда не жертвуют собой просто так.
Цири горько усмехнулась.
— Да. Ты прав. Я — носитель гена Старшей Крови. Можешь искать романтику в любом действии, происходящем вокруг, но это лишено всякого смысла. Моя сила — то, что движет всеми вокруг.
— Но тем не менее, ты хочешь ему помочь?
— Разумеется, я хочу помочь тому, кто учил и сопровождал меня. Даже если всё, что ему нужно от меня — моя сила, то он хотя бы старался научить меня полезному и защищал всё это время.
Бард покачал головой. Сколько раз он сам видел
такие горящие взгляды? Не сосчитать. Этот эльф явно был не просто спутником. В душе девушки царила буря. Он знал многих людей, что тушевались в её присутствии, словно видели собственную смерть, стоящую за её плечом. У него никогда не было таких ассоциаций: он всегда видел маленькую девочку — дочку Геральта, связанную с его другом нитью Предназначения.
— Иными словами, тебе нужен чародей?
— Да. Я пыталась выйти на связь с Трисс, но этот сучий травник меня сдал Охотникам. Меня выручили бродячие артисты. Они мне подсказали корчму «Золотой Осётр», а Беа подсказала, где я могу найти тебя.
— Да уж. У Предназначения воистину граней больше, чем у додекаэдра. Я не знаю, где можно найти Трисс, но, пожалуй, что мне известен кое-кто, кто мог бы нам помочь. Этот человек обладает определённым могуществом.
— Отправляемся немедленно!
Лютик поднял ладони, призывая её к порядку.
— Цири, через пару часов совсем стемнеет. Что мы выгадаем на спешке?
— Вечность, Лютик. Поверь, если бы время не поджимало так сильно, я бы играла с тобой до утра в гвинт, пила бы вино и слушала твои рассказы и баллады.
— И всё же. Я собираюсь просить помощи у человека, связанного с преступным миром. Едва ли он станет слушать меня в столь поздний час, особенно после того, как его покойный отец — большой ценитель искусства, завещал мне этот бо…кхм, это заведение, из которого я планирую сделать оплот культурного досуга.
— Лююютик. Мы тратим время впустую. Ты можешь рассказать обо всём по дороге.
Бард тяжело вздохнул и как-то съёжился под её тяжёлым взглядом.
— Ты знаешь, Цири, тебе, как и Геральту порой невозможно отказать.
Девушка торжествующе улыбнулась, но глаза её так и остались печальными.
— И кто этот ценитель тонких искусств?
— Покойный ныне Алонсо Вилли, по прозвищу Ублюдок Старший.
— А идём мы случайно не к Ублюдку Младшему?
— К нему самому. Он состоит в Большой Четвёрке, как главарь одной из бандитских группировок. Они вращаются во всех сферах жизни города. У них везде глаза и уши. Поэтому, я думаю, он поможет нам найти чародея. Кстати, ты так и не сказала мне, что за тип в корчме давал тебе советы?
Цири поёжилась и поглубже натянула капюшон на голову, словно боясь показать утопающему в алом закате Новиграду своё лицо.
— Не знаю, Лютик. Но от этого человека веяло тьмой. Говорил он охотно и по делу, но его прощальные слова как-то насторожили меня. Словно он вовсе не человек.
Лютик негромко рассмеялся.
— Мне кажется, ты преувеличиваешь. В Новиграде полно всякого разношёрстного люда. Хотя, однажды, в Веленской корчме мне встретился забавный человек. Он проявил интерес к моим балладам и аплодировал громче всех, хотя я точно уверен, что в одном из куплетов сфальшивил…
— Лютик, ты отклонился от темы.
— Ох прости, я увлёкся. Так вот, он очень интересовался ведьмаком, о котором написана баллада, предложил выпить за его счёт и был очень мил, но…меня такая оторопь взяла от общения с ним, что, воля ваша, я предпочёл бы никогда больше его не встречать.
— Он тебе не представился?
— Ох…честно, я не припомню. В тот вечер успех вскружил мне голову, да и выпил я, признаться, лишнего. Возможно, в одном из моих блокнотов есть запись…
— Не бери в голову. Ты говоришь на Hen Llinge?
— Я? Конечно! Ведь я, как поэт, знаю множество…
Цири бесцеремонно сунула ему в руки пергамент.
— Взгляни на это. Сможешь разобрать? Первую часть я спокойно могу перевести самостоятельно, но со второй…у меня выходит околесица. Может быть ты разберёшься?
Лютик честно старался понять написанное, но как ни силился — не смог. Признаться Цири в том, что он не знал Старшей Речи духу ему не хватило.
— Да, ты совершенно права, Цири, здесь какая-то непоэтичная околесица. Как говорят эльфы: «bloede dh'oine».
— Лютик, ты точно владеешь Старшей Речью? Bloede dh'oine — довольно грубое эльфское ругательство.
Он скорчил обиженную мину и страдальчески протянул:
— Поэта всякий обидеть норовит. А мы, меж тем, пришли.
***
Беа осталась стоять в коридоре, парализованная заклятьем. Неожиданный посетитель бесцеремонно вынул из кармана её передника запасной ключ и спешно отворил дверь. Через несколько минут он вернулся обратно. Лицо было скрыто маской, а голос оставался непробиваемо спокойным, но она поняла, что этот таинственный маг — в ярости.
— Из-за тебя и твоей неописуемой глупости наши пути вновь разошлись. И только то, что ты помогла Цири удерживает меня сейчас от того, чтобы сжать твоё горло. Сейчас я сниму чары и ты расскажешь мне, куда она могла направиться. Я ей не враг. Я хочу её найти, а она хочет найти меня.
Неожиданно тело вернуло былую подвижность и Беа схватилась за незнакомца, чтобы не упасть ему под ноги кулем.
— Я…не знала. Простите.
— Я не убиваю людей за то что они — идиоты. Хотя иногда я к этому опасно близок.
— Но если вы друг, то зачем носить маску?
— Поверь, тебе не захочется этого знать. Куда она могла направиться?
— Я говорила ей только про «Шалфей и Розмарин». Она искала чародея…ой! Но если вы чародей, то на кой чёрт ей ещё один?
— Чтобы снять проклятие с одного чародея всегда требуется ещё один чародей. Это логично. Поэтому она и ищет.
— Так значит, она хотела помочь вам? Ох, простите.
— Ближе к истине, моё время не безгранично, к сожалению. А ещё, мне пришлось дважды применить чары. Советую никуда не выходить ночью. По крайней мере, ближайшие несколько дней. Надеюсь, этого времени мне хватит, чтобы найти её. «Шалфей и Розмарин», где это?
— Это бывший бордель. Сейчас у него новый владелец — бард Лютик. Цири сказала, что хорошо его знает.
— Друг Геральта из Ривии.
— О, вы и с ним знакомы?
Эльф не счёл должным ответить на вопрос, задав собственный.
— Где это?
— Это недалеко от ворот Иерарха, думаю, вы не ошибётесь. В принципе, там всегда людно. Можете у любого уличного музыканта спросить — они подскажут дорогу.
— Спасибо.
Он попытался уйти, но его схватили за рукав.
— Простите меня. Я правда думала, что делаю благое дело, предупреждая её.
— Теперь это не имеет никакого значения. Значение имеет только время, которое упущено. Удачи, и никому не говори о том, что видела сегодня.
Он исчез во тьме коридоров и давно покинул таверну «Золотой Осётр», а Беа только нашла в себе силы дойти до комнаты, в которой двумя часами раньше находилась Цири и тяжко плюхнулась на кровать.
— И почему всякая чертовщина всегда происходит в мою смену?
Аваллак’х не тешил себя надеждами
На то он и был Знающим с большим жизненным опытом. Из его личных наблюдений, если что-то складывалось хорошо и удачно — значит ты чудовищно неинформирован. «Шалфей и Розмарин» он нашёл без всяких проволочек: быстро и гладко. Вот только Цири, равно как и Лютика, там не нашлось. На одном из столов остались потёртые карты для игры в гвинт и полупустая бутылка вина. На тарелке сиротливо ютился кусочек сыра и изрядно объеденная виноградная гроздь. Эльф не смог сдержать улыбки, вспомнив, как Цири радовалась винограду, принесённому специально для неё. Он провёл магическое сканирование помещения и подтвердил свои догадки: пока он тратил время на обыск комнаты, пустые разговоры и скитания по Новиграду — Ласточка вновь упорхнула из-под носа, оставив после себя ноющую боль в груди. От силы, что он потратил задрожали руки, а мир потерял привычную эльфу чёткость, и он тяжко сел на стул, где каким-то часом раньше него, сидела девушка, желающая ему помочь, разом ощутив всю тяжесть прожитых лет на своих плечах. В помещении было пусто и темно.
Аваллак’х снял маску и потёр уставшие глаза. Немного поразмыслил, налил в кружку вина и залпом выпил, не чувствуя вкуса. Сердце кольнуло неприятным предчувствием, словно впереди ждало что-то нехорошее. Эльф невесело усмехнулся. Знающий, пусть даже мысленно, употребил слово «возможно», скорее свойственное dh'oine, чем эльфу. Но кардинально это ничего не меняло. Он сосредоточился и попытался отследить полёт мысли Зиреаэль, услышать отголоски беседы, которую помнили стены здания, но смог увидеть перед глазами только запальчиво жестикулирующую девушку, жарко что-то рассказывающую своему собеседнику в пурпурном берете.
— Зиреаэль.
Собственный шёпот слышался хриплым карканьем, но он не отступит. Слишком многое нужно успеть сделать до того как…он тряхнул головой, прогоняя прочь мысли о поражении и встал со стула.
— Продержись ещё немного, Креван. Ты справишься. Ради неё. Ради вас обоих.
***
На свете существовало множество разных людей. Про одних можно было услышать плохое, но, несмотря на прозвище они оказывались лучшими людьми в жизни; про других можно было услышать плохое и правда о них оказывалась ещё хуже. А вот Ублюдок Младший — не только оправдывал своё прозвище внешне, но был ублюдком по натуре. Щуплый и невысокий, из-под одежды проглядывала впалая грудь в безвкусных татуировках; под носом остатки фисштеха; глаза бесцветные и мутные, как у рыбы, выброшенной на берег, а засаленные жидкие волосы неряшливо спадали на плечи.
— Оооо, деятель искусств, так твою шлюшью мать. И…мазель. Моё почтение. За каким хером припёрлись?
Сальный взгляд скользнул по её лицу и Цири захотелось умыться. Лютик старался держать лицо, но видно было, что бард ощущает себя не в своей тарелке.
— Видите ли, господин Ублюдок. Нам нужна ваша помощь.
Бандит ухмыльнулся, демонстрируя прорехи в ряду зубов.
— И чем могу быть полезен?
Неожиданно ответила Цири:
— Мне нужен чародей.
— Ух ты. Баба заговорила. Как это неожиданно. Бард, надо научить шлюху, что открывать рот в моём присутствии можно, только стоя передо мной на коленях. В противном случае диалога не выйдет.
Цири сжала кулаки так, что кожа перчаток, в которые были затянуты её руки опасно заскрипела. Лютик поспешно загородил девушку собой.
— Нижайше прошу прощения, но моей юной спутнице действительно нужна помощь. Мы не просим организовывать встречу. Только передать чародею филактерий, чтобы он, или она подсказали, как поступить дальше.
— Ага, допустим, я согласен помочь. А что я получу взамен?
— Всё, что угодно. В
разумных пределах, разумеется.
Ублюдок выдержал театральную паузу, а затем неожиданно встал со стула и подошёл к поэту.
— Даже « Шалфей и Розмарин» отдашь?
Углядев на лице поэта нешуточную борьбу, он продолжил:
— Впрочем, не особо-то надо. Папаша мой всегда тяготел к пидорам вроде тебя. Допустим, есть одно дело, выполнив которое я помогу вам. Так сложилось, что мне тоже нужно кое-что сделать.
— Позвольте спросить, что именно?
— О, сущая безделица. Я хочу, чтобы вы добыли мне общак Большой Четвёрки.
