Per tempus et Spatium

      Аваллак’х бродил по улицам Новиграда, пытаясь отыскать след Ласточки. До того злосчастного дня на Скеллиге ему не составило бы труда найти девушку, но сейчас он заметил, как дрожали его руки после привычной волшбы, а в груди болезненно сжалось сердце, его качнуло и он схватился за колонну увитой плющом беседки, а какая-то припозднившаяся горожанка, наряженная в богатое платье, шарахнулась от него в сторону. — Совсем обнаглели, пьяницы! И куда только стража смотрит? Эльф не стал утруждать себя ответом высокомерной Dh'oine. Воздух словно густел, неприятной взвесью оседая в лёгких. Лучше бы он действительно был пьян. Он сел на скамейку, и убедившись, что вокруг нет ни души снял маску и сделал глоток из резного фиала, поморщившись от вкуса. В голове чуть-чуть прояснилось, а дышать стало полегче. Плохо дело. Если так пойдёт, то это проклятье превратит его в сумасшедшего раньше, чем он закончит обучать Зиреаэль. Одна Дана знает, на что будет способна расстроенная Ласточка. Её сил хватит, чтобы в отчаянии разрушить этот мир. Вот только так ли сильно на неё подействует его новое состояние? Быть может, девушка вздохнёт спокойнее. Без него. Тотчас в голове всплыл её ответ на его признание. «Я тоже тебя люблю. А ты — идиот…» Губы Кревана растянулись в ухмылке. Он и действительно идиот. Пока что — наполовину, а оставшаяся половина — вопрос времени. Ласточка. Маленькая птичка, что заняла так много места в душе. Она поняла, что он любит, ещё до того, как понял он сам. Только когда это произошло? В Лондоне, или когда он едва не утонул? А может быть ещё раньше, в Тир на Лиа, когда она, будучи совсем ещё девчонкой, в отчаянии, предложила ему себя? Теперь это не имело никакого значения. Он вернулся в бордель, в котором арендовал комнату и устало прилёг на кровать: день выдался нелёгким. Когда он уже был в полудрёме в дверь постучали. — Милсдарь? Милсдарь? Вы там? К вам посетитель! Аваллак’х подскочил так спешно, словно был юношей- Dh'oine, что торопился на первое свидание. Сердце радостно замерло в предвкушении и пропускало удары, но за дверью оказалась вовсе не Зиреаэль, а тот, кого он ожидал увидеть меньше всего. Его неожиданный посетитель сухо кивнул в знак приветствия и поднял пустые ладони, показывая, что намерен поговорить. Креван не сводил напряжённого взгляда со своего незваного гостя, который вполне вольготно устроился на стуле у окна. — Итак, что привело тебя сюда, Карантир? Мне казалось, что в прошлую нашу встречу ты сказал мне всё, что копил годами. Или Эредин прислал тебя, в качестве парламентёра? Бывший ученик посмотрел ему в глаза и негромко произнёс: — Я пришёл по своему почину. Эредин не знает, что я здесь. — Вот как? И что тебя привело сюда? О том, как ты меня нашёл, я предпочту не знать. — Я охотно могу рассказать тебе, если желаешь. Я много думал, Креван, изучал твои записи, часами сидел в твоём кабинете, старался понять твои мотивы. — И какие выводы ты сделал? — Я не предам Эредина и Aen Elle. Твоей болезненной привязанности к Зиреаэль мне тоже постичь не дано, но…я хочу немного помочь. Креван горько усмехнулся. — А потом приведёшь меня и Зиреаэль к Эредину, так? Навигатор возразил: — Всё не так. Аваллак’х, ты же Знающий. Aen Saevherne небрежно махнул рукой, показывая, что он не договорил. — Я Знающий, а не всеведущий, Карантир. А ещё, я прожил достаточно долго, чтобы понимать, что за бесплатно никто не работает. Что ты хочешь получить в обмен на помощь? — Если скажу, что ничего, то ты не поверишь? — Альтруизм никогда не был твоей сильной чертой, мальчик. Кому, как не мне об этом знать? — Ты прав. Мне, действительно, кое-что нужно. Золотое Дитя задумчиво посмотрел в окно, за которым рассвет медленно, но верно, кирпич за кирпичом отвоёвывал дома из плена ночной тьмы и негромко ответил: — Когда всё закончится, я хочу, чтобы ты помог мне встретиться с Эвелиэнн. — Боюсь, для этого мне придётся тебя убить. — О, это вовсе не обязательно. И ты об этом знаешь, Учитель. Знаешь, но не доверяешь. Впрочем, это не важно, я почувствовал её в одном из миров. Отзвук, мимолётный слепок в силовом поле, которого было бы недостаточно кому угодно. Но только не мне, её родному брату. — Я знаю, чего хочешь ты, но не услышал, в чём будет заключаться твоя помощь. Карантир вынул из поясной сумки пергамент и протянул его Аваллак’ху. — Вот. Возможно это немного поможет тебе. Вам. Найди её раньше Эредина, Креван, и сделай всё возможное, чтобы он оставил свои планы. Аквамариновый взор встретился с льдисто-голубым. — Ты устал играть в войну? Или за этим кроется что-то, чего я не в состоянии постичь в моём нынешнем положении? — Нет, просто я считаю, что война имеет смысл, когда есть конфликт интересов. Мы же — преследуем общую цель. И посему, быть орудием мести, в ссоре старых друзей — не моё дело. Аваллак’х осторожно принял пергамент из рук бывшего ученика и кивнул. — И ещё кое-что. Возьми, думаю, это немного облегчит тебе жизнь. На столе возник флакон из тёмного стекла. Аваллак’х недоверчиво взял флакон в руки и откупорил его, осторожно нюхая содержимое. Глаза Знающего расширись в неподдельном удивлении. Таким Аваллак’ха Карантир ещё не видел. Впрочем, их битва на Скеллиге, наглядно показала чародею, как на самом деле, плохо он знал своего учителя. — Но как? Кто согласился сварить его для тебя? Слова пали бальзамом на его душу. Пусть косвенно, сам того не подозревая, Креван похвалил его. Это было неожиданно-приятно, словно не было этих лет отчуждения, и они снова могут поговорить о чём угодно. — Я сам изготовил его. В этом мире сложно было бы найти нужные ингредиенты. — Ты действительно одарённый ученик. Жаль, что моим лекциям ты всегда предпочитал общество Эредина. — Так распорядилась судьба. Не могу сказать, что сразу принял это, но сейчас, мне даже нравится моя должность. Никто не смеет больше называть меня пробирочной игрушкой Совета, с моим мнением начали считаться. И во всём этом заслуга Эредина. Карантир встал, чтобы уйти, но неожиданно почувствовал, как рука Кревана легла на плечо. — Спасибо, Карантир. Он усмехнулся. — Удачи, Креван Эспане аэп Каомхан Маха. Va faill.

***

      Новый день вступал в свои права, заставляя спящую девушку смешно сморщить нос и открыть глаза. В таверне царил бедлам: с первого этажа доносились обрывки разговоров на повышенных тонах. С Цири враз исчезла вся утренняя истома, заставляя быстро натянуть одежду и схватиться за меч. Как оказалось причиной скандала была женщина, замахивающаяся на барда видавшей виды сковородой. — Блядун несчастный! Бани его интересуют! Вечно якшаешься со своими профурсетками, а потом денег у меня занимаешь! Вот скажи мне, Лютик, кто на этот раз? — В-веспула, м-мой разгневанный ангел, ты всё не так поняла. Я…я…интересовался банями только как предприниматель, уверяю тебя! — Ага, так я тебе и поверила! — Но это чистая правда, свет моих очей! Веспула может и поверила бы незадачливому поэту, но неожиданно заметила Цири, прибежавшую на крики. — Ага! Так вот оно значит как? Выходит ты и той белобрысой курве мозги почём зря пудришь? У тебя уже ещё одна! Лютик совсем побледнел. Цири решила вмешаться в спор. Лютик ей нужен был живым, а не охающим и покрытым шишками, хотя, в глубине души, она понимала гнев женщины, которой он наобещал с три короба, а потом сбежал к следующей музе. — Постой! Я не его любовница! Он друг моего отца. Не знаю, про какую белобрысую курву ты говоришь, но я знаю Лютика с детства. — Да у него все бабы, через одну, то сёстры, то дочери друзей! — Веспула, это дочка Геральта, Цирилла. — Это того белоголового ведьмака, из-за которого ты вечно впутываешься в гнусные истории? — Лютик? — Цири, я объясню. — Да уж, Лютик, будь добр, объясни нам! Видно само провидение было против того, чтобы поэта предали казни этим чудесным утром. В таверну вошёл эльф Aen Seidhe, в богато расшитом камзоле. — О! Я, верно, не вовремя? Доброе утро, Лютик. Ах, Веспула, вот ты где. — Элихаль? А тебя-то, за каким лешим сюда принесло? — Я принёс заказ Лютику. Хотел сначала заглянуть к тебе и сказать, что твоё платье готово, но не застал тебя дома. Лютик с радостью ухватился за возможность перевести тему. — Веспула заказала новое платье, ох, я бы с радостью на это посмотрел. Женщина как-то смутилась и опустила орудие убийства, а черты лица её немного смягчились. — Ну, будет тебе, Лютик, засмущал меня совсем. А ты, девочка, и правда ведьмачья дочка? — Правда. И на Лютика я не претендую, он мне просто помогает. Портной с интересом посмотрел на Цири. — Какая необычная внешность! На тебе идеально смотрелся бы чёрный камзол, расшитый серебряной нитью, оттеняя бледность кожи, необычный цвет волос и придавая глубину глазам! Или платье из изумрудного шёлка! В нём тебя можно было сравнить только с эльфской королевой! — А ты точно эльф? Мне казалось, что Dh'oine для вас, по уровню красоты находятся примерно рядом с дерьмом? Портной рассмеялся: — О, ты, верно, говорила не с теми эльфами. Я видел в этой жизни много красивых женщин и мужчин, но, такой исключительной красоты прежде не встречал. Тебя не портит даже твой ужасный шрам. Поэтому, я всегда рад буду сшить для тебя наряды, спроси у Лютика как меня найти — мы с ним добрые друзья. Веспула, милая, идём? Элихаль привлёк к себе успокоившуюся женщину, а Лютик в спину одними губами выдохнул беззвучное: «спасибо». — Итак, Лютик. Какие итоги твоих похождений? Разумеется, исключая подробности о том, за что ты едва не получил по черепу сковородой. — Это, как раз одна из самых главных частей рассказа. Я пришёл одолжить денег у Веспулы. — Это ещё зачем? Лютик потупился. — Я…видишь ли, Калькштейн согласился изготовить для нас прекрасную взрывчатку, но плата оказалась непомерно высокой. Вот я и отправился к своим, кхм, пассиям и друзьям. Узнал я много полезного. Например, у меня есть рецепт средства, делающего организм нечувствительным к спорам плесени Попса. Если с друзьями и большей частью моих муз проблем не было, и наше общение было довольно милым и продуктивным, то Веспула припомнила мне все былые обиды и прегрешения. Хорошо, что вы с Элихалем подоспели, иначе беды было бы не миновать. — А ты не пробовал не врать женщинам? Мы этого, страсть, как не любим. Зачем говорить «люблю», если этого не чувствуешь? — Но я действительно их люблю. — Верно со мной что-то не так, Лютик, но в голове у меня не укладывается, как можно любить всех сразу. Как по мне, когда ты любишь, каждая минута в разлуке равна вечности. — Да у тебя дар, Цири. Не хочешь начать писать баллады или стихи? Она покачала головой. Лютик заметил, как погрустнело её лицо и поспешил ласково приобнять девушку за плечи. — Ты можешь мне рассказать, если хочешь. У тебя что-то случилось? Ты влюбилась и страдаешь? — Ох, если бы я могла тебе в двух словах рассказать обо всё, что случилось. Просто давай закончим с этим делом. Моё время очень ограничено. — Сегодня вечером, наш добрый друг Дуду, под видом покойного маркграфа Хенкеля, проникнет в бани и устроит диверсию. Дальше дело будет за нами. Мы выпьем противоядие и по каналам проникнем в подземный тоннель под банями. Дальше — ты идёшь вперёд и расчищаешь проход от утопцев и прочей гнуси, а мы прямо за тобой. — Мы? — Цири, ты же не думаешь, что мы вдвоём вынесем на себе общак? Там явно не поясной мешок Геральта, с парой крон на дне. С нами отправятся люди Ублюдка. А теперь, мы позавтракаем, и я оставлю тебя ненадолго. Нужно забрать заказ у Калькштейна и перенести на место, откуда мы начнём операцию: «Ограбление по-Новиградски». Цири была удивлена. — Лютик, ты сам всё это придумал? — Ну конечно сам. Дуду помог со сведениями, а ты поможешь с реализацией. На что ещё человеку нужны друзья? Разве не за тем, чтобы помогать друг другу? Настроение немного поднялось. Неужели всё получится и она сможет расколдовать Аваллак’ха? Если так, то это просто замечательно. Она на радостях обняла Лютика и поцеловала его в щёку. — Спасибо. Ты даже не представляешь, как это важно для меня. Хоть сама Цири и не считала нужным посвятить его в свои тайны он догадался, по какой причине она пошла на этот шаг. Он отлично знал Цири. Знал он и о том, что на свете было немного людей, ради которых она пошла бы на такое. Верно, в юном девичьем сердце зародилось и пустило корни глубокое чувство, которое так любят воспевать представители творческих профессий. Бард вздохнул: девушка явно переняла от Геральта скрытность и нежелание делиться своими чувствами. Вечером они с Лютиком отправились в дом покойного маркграфа Хенкеля. — Ну и помойка. Не скажи ты мне, что это дом титулованной особы, я приняла бы это место за притон. Лютик только пожал плечами. — Маркграф умер этой зимой. Официальной причиной был сердечный приступ, но поговаривают, что улар беднягу хватил, когда он понял, что жестоко проигрался в гвинт. Родственники потихоньку грызутся за наследство, а дом, тем временем, ветшает. Самая заурядная история, не находишь? — Если Хенкель давно в могиле, то Дийкстре, об этом наверняка известно. — На самом деле об этом мало кто знает, Цири. Родственники умершего сильно не афишировали его кончину. Кто-то говаривает, что затем, чтобы никто из дальней родни не вступил в битву за чахлый клочок земли в Новиграде, а кто-то полагает, что для того, чтобы улеглись страсти по его долгам чести. — Ты не ответил. Известно ли об этом Дийкстре? Шпионы не бывают бывшими. У них особая натура. — Видишь ли, для Сиги Ройвена кончина маркграфа не секрет, но для рядового сотрудника банного комплекса — едва ли. Поэтому, не волнуйся. — Где разгильдяй, там и несчастье. — Что, прости? — Ничего. Уроки дядюшки Весемира вспомнила. — Скучаешь за ним? — Очень. А теперь сосредоточимся.       Лодка бесшумно скользила по каналам, не привлекая особого внимания. Мало ли в вольном граде романтиков? Вот только «романтики» плыли грабить общак Большой Четвёрки, а не на свидание. У Лютика заметно подрагивали руки и Цири взяла его ладони в свои. — Успокойся. Если что-то пойдёт не так — беги, хорошо? Обо мне не беспокойся, я найду способ сбежать. — Но… — Никаких «но», в нашем деле быть не должно. Если всё пройдёт как надо, то угрожать тебе будет разве что Сиги Ройвен. — Ты иногда поразительно напоминаешь мне Геральта. Он тоже всегда велел прятаться. И ещё, Цири, ты выросла настоящей красавицей. Не сочти это за пошлый комплимент. Это просто констатация факта. Лютик улыбнулся девушке, а она улыбнулась ему в ответ. — Знаешь, Лютик, это так здорово, что есть те, с кем ты редко видишься, но знаешь, что всегда можешь на них рассчитывать. Спасибо. — Харе трепаться, голуби. Слышь, педик напомаженный, не на свиданку плывём. — А тебе бы не помешало держать рот закрытым. — Это ещё почему, шлюшка? — Потому что в один прекрасный день ты можешь обнаружить, что недосчитываешься зубов. Оставшуюся дорогу они провели молча: кто-то размышляя о чём-то, кто-то разглядывая окрестности с любопытством, а кто-то издавая рассерженные раздражающие звуки. Пока что всё шло как было запланировано. Когда где-то в конце тоннеля раздался глухой хлопок, все участники ограбления приняли антидот от плесени. Тоннели, как и предполагалось кишели утопцами, за одним из витиеватых поворотов к ним выскочила водная баба. Цири кинулась наперерез. Взмах меча, и отсечённая голова твари покатилась по полу, глухо чавкнув у сапог одного из людей Ублюдка. — Идём, чего встали? Помните, противоядие действует всего полчаса, не стоит терять времени. Лютик, и ещё один бандит двинулись вперёд, но тот, у чьих ног остановилась голова твари остался стоять там, где стоял. — Эй, Клюв, чего замер? Шевели поршнями! — Я… Он не договорил, его стошнило, выкрутив мучительной судорогой нутро. — Клюв, ебать тебя через колено! Ты чего? Первый раз жмура видишь? Незадачливый бандит, с дурацким прозвищем Клюв уже прекратил изрыгать своё неприглядное нутро и теперь просто заходился мучительным кашлем, судорожно хватаясь за горло. — Ты ему не поможешь, идём! Этот придурок выблевал антидот! — Но…как же. Он же мой братан… Звук пощёчины эхом разлетелся по тоннелю. — У нас осталось меньше двадцати минут, шевелись! Бандит, всё ещё пребывал в шоке, но послушался и пошёл за ней, послушно перебирая ногами. К счастью, до места, где хранились ценности осталось недалеко. Скальный тролль задремал, надышавшись спор плесени и они осторожно, стараясь не издавать лишних звуков схватили мешки, туго набитые кронами и двинулись обратно. Бандиту пришлось отдуваться за погибшего товарища, а Цири пришлось прорубать путь на свободу: запах крови утопцев и умерший бандит из шайки Ублюдка привлёк в тоннели новых тварей. Видимо поэтому их идеальный на словах план рухнул, как карточный домик. Или он изначально был обречён на провал? Так, или иначе, но на выходе из тоннелей, кашляющих Лютика и Цири встретила только уплывающая вдаль лодка. — Вот холера! Цири, пригнись, а то нас заметят! — Что? Нужно догнать их. Похоже, что у нашего ублюдочного подельника появились друзья. — Или не друзья. Этот лысый, со шрамом на роже — Калеб Менге. Редкой беспринципности человек. — Давай вернёмся в «Шалфей и Розмарин», всё обдумаем, отдохнём, а завтра поедем к Ублюдку и заберём филактерий. — Но… — Лютик. Этот ублюдок, холера его задери, обманул нас. Я почти уверена, что храмовники работали по наводке. Несмотря на мнимую твёрдость её голоса, внутри она чувствовала себя так, словно провалилась в бездну. Последняя надежда спасти Аваллак’ха только что лопнула, как мыльный пузырь покойного Ауберона. Всю дорогу она молчала. На удивление, Лютик тоже не спешил начать разговор. Каждый был погружен в свои думы, не спеша поделиться с другим. В «Шалфее и Розмарине» их встретила тишина и клочок пергамента, придавленный бутылкой. Лютик торопливо пробежал глазами послание и побледнел. — Что? Что там написано, Лютик? — Там написано, что господин Ублюдок Младший приглашает нас обсудить насущные вопросы. Если мы не явимся, то наш друг, Дуду Бибервельт пострадает. — Зараза! Идём, не будем заставлять господина ждать. Только возьмём лошадей, пожалуй. — Цири, прости. Это я во всём виноват. — Успокойся, Лютик. Это уже случилось. Теперь наша задача — помочь Дуду и самим остаться в живых. Теперь всё сложилось в моей голове как надо. Эта затея с ограблением, с самого начала была спланирована этим говнюком. Мы были только пешками, вынужденными играть по его правилам. Но теперь, по нашим правилам придётся поиграть ему самому. Они приближались к дому Ублюдка Младшего. — Цири, их там много. — Не волнуйся, Лютик. Я не собираюсь идти через парадный вход. Она залезла на крышу и осторожно, стараясь не выдавать своего присутствия. Приблизилась к открытому окну. Напротив сидел Дуду. Его лицо было залито кровью. До ушей донёсся каркающий голос Ублюдка Младшего. — А теперь, мой друг Додо, мы сменим орудие. Прежнее, мне успело наскучить. Дуду сплюнул на пол кровь, скопившуюся во рту. Он заметил Цири и легко кивнул головой. — Ты долбанный псих, Ублюдок. Тебе об этом кто-нибудь говорил? — Нет, ну что ты. Все говорят, что я милашка. Когда узнают меня получше, разумеется. — Значит ты любишь общаться, знакомиться с новыми людьми? Бандит рассмеялся. — Ты хочешь меня кому-то представить? Он обернулся и увидел Цири, стоящую за его спиной. — О, а вот и ты. Молодец, что пришла. Я тебя ждал. Всё произошло так быстро, что Дуду не успел моргнуть. Ублюдок уже лежал на полу. — Око за око. Цири разрезала путы, удерживающие допплера. За дверью послышался топот множества ног. Видимо их привлекли звуки боя. — Они идут! — Дуду, послушай, что мы с тобой сделаем. — Но… — Никаких «но». Торопись. Беги. Внизу Лютик, можете уходить. Встретимся в доме маркграфа Хенкеля. Допплер сменил обличие и прикрыл покалеченное лицо, ставшее лицом Ублюдка Младшего, ладонью. — Ааа, мочите девку! Цири вынула меч и приняла стойку. — Ты не поранишься, куколка? Меч, знаешь ли, оружие серьёзное. Мой хуй в твоих ладошках смотрелся бы куда лучше. Бандиты разразились дружным хохотом, совершив самую старую и грубую тактическую ошибку: недооценив противника. — Твой хуй будет чудесно смотреться у тебя во рту… Её слова были последним, что услышал незадачливый шутник, прежде чем исчезнуть, провалиться в небытие. — Ах ты курва! Да я тебя! Они кинулись всей ватагой сразу. Сил было предостаточно, но не было слаженности действий. Они привыкли убивать людей толпой, сбившись, как крысы, в стаю. Она хорошо об этом знала, но в отличие от них, за спиной Цири было обучение в Каэр Морхене и долгое путешествие по Спирали. Со всеми этими прыжками по мирам, где время текло по-разному, сколько ей на самом деле лет? В ушах, тяжёлым погребальным набатом колотилось собственное сердце, отстукивая реквием для незадачливых бандитов. Удар. Взмах. Шаг в сторону. Обманный манёвр. В отличие от непредсказуемых бестий, ведомых голодом и инстинктами — движения противников-людей угадывались с почти болезненной точностью. Кто-то, кажется, задел её руку, но Цири была поглощена боем, не обращая внимания на жгучую боль. Вокруг неё было Пространство и Время, которые подвластны ей одной, что могут ей противопоставить жалкие бродяги, даже не умеющие толком уклоняться от ударов? Не способные на изящный бой, рассчитывающие только на численное превосходство и грубую силу. Она снисходительно улыбалась им, взрезая горло за горлом, вспарывая живот за животом. Она, когда-то, в другой жизни, тоже была такой: самоуверенной и дерзкой. Покойный Бонарт, чтоб ему вечность жариться в адском пламени, сам того не желая, преподал ей важный урок. Цири окажет последнюю милость зарвавшемуся отребью, только в живых она не оставит никого. Лютик, который упрямо отказался сбежать вошёл в дом и обомлел: внутри, словно ураган прошёл, а на ступеньках, что вели на второй этаж сидела Цири, в забрызганной кровью рубахе и задумчиво смотрела в одну точку. Сейчас он понял, почему многие чувствовали рядом с ней холодное дыхание смерти, но это ничего не меняло в отношении неё для него самого. Эти негодяи заслуживали такой участи. Он едва подавил радостный и облегчённый вздох, когда понял, что из ранений на ней — только царапина, чуть повыше локтя. — Цири! Цири! Скорее, нужно уходить. Скоро прибудет подмога. — Лютик? Я же велела уходить вместе с Дуду. Зачем ты остался? — Я не мог тебя оставить. Считай это моей дуростью, дружеским долгом, страхом перед Геральтом, который оторвёт мне голову если я тебе не помогу. Только пойдём отсюда скорее. Они сели на лошадей и пустились прочь. Адреналин, кипевший в крови во время боя выветрился оставляя после себя усталость и слабость, а вместе с ними и способность мыслить здраво. В пылу боя она совсем позабыла о филактерии. — Холера! Лютик, возвращаемся! — Что? Ты в своём уме? — Филактерий! Он остался у Ублюдка. Нужно вернуться обратно! Лютик горестно вздохнул, но послушно развернул коня, пытаясь догнать девушку. Её чаяниям не суждено было сбыться: у дома Ублюдка их ждали. — Цири, скорее, сюда! Лютик свернул в переулок, ведущий к площади. Она последовала за ним. На мосту им пришлось спешиться, а люди Ублюдка стремительно настигали их, дыша в спину. Цири врезалась в спину мужчины в богато украшенной мантии. А бегущий за ней следом бандит сбил его с ног. — Стража! Стража! Скорее сюда! — Цири! Лютик схватил её за плечо, но девушка скинула его руку и сделала молниеносный взмах мечом прямо перед его лицом: на мостовую тихо звякнув, приземлился отбитый арбалетный болт. — Лютик, беги! Она шагнула навстречу людям Ублюдка. Подоспевшие стражники немного облегчили ей задачу, проредив ряды её преследователей. Собрав оставшиеся у неё силы, она бросилась бой. Когда последний из преследователей упал замертво она тяжко осела на землю, пытаясь перевести дух. — Чего вы встали? Стреляйте! Стреляйте в эту демоницу! Она толкнула меня в спину! Арбалетчик попробовал возразить: — Но господин… — Я. Сказал. Стреляй. Цири подняла голову и время словно замедлило свой ход. Приклад арбалета упёрся в плечо стрелку, и он направил оружие в её сторону; палец медленно потянулся к спусковому крючку. Откуда-то издалека донёсся испуганный крик Лютика, но она не разобрала слов, прикрывая глаза. «- Тебе нет нужды совершать сложные пассы руками и читать заклинания. Нет нужды бояться, что при перемещении что-то пойдёт не так. Ты, Зиреаэль Владычица Времён и Мест — твоей воле повинуется сама изначальная материя. — То есть, моей воли достаточно, чтобы перенестись сквозь пространство туда, куда я захочу? — Грубо, Зиреаэль. Но можно выразиться и так…» На Храмовом острове повисла гнетущая тишина, которую нарушил звон тетивы и свист болта, отправленного в полёт. Лютик бежал к Цири, чтобы оттолкнуть, спасти, но, за мгновение до этого, девушку окутала зеленоватая дымка, и она исчезла. Его руки схватили воздух и он ударился о камни мостовой, на мгновение забыв, как дышать. — Это колдовство! Схватить его! Лютик досадливо выдохнул: — Зараза.