***
Ночь выдалась тихой и бессонной. Карантир заметил злой взгляд Нитраля, но времени рассказать всё, что он придумал у него не было. — Он не доставит нам проблем? Вопрос Эредина в опустевшем зале прозвучал раскатом грома. — О чём ты? — О ком. Нитраль. С ним не будет проблем? Слишком красноречивы его взгляды. Мальчишка очарован твоей сестрой. — Не настолько, чтобы нельзя ему было доверять. Я уверен в своём помощнике. Эредин покачал головой. — Не стоит недооценивать чувства. Тонкие эмоциональные колебания неподвластны твоему разуму, ты слишком рационален. Возможно, твоя холодность — результат воспитания, лишённого родительской опеки и любви. Но Нитраль мыслит иными категориями, ему знакомы такие понятия, как любовь и… Карантир обернулся так резко, что едва не расплескал вино, которое минутой ранее ему подал Король Ольх. — Если ты хотел сказать, что я — эмоциональный инвалид, тогда такой же термин следует употребить и к моей сестре. Все любовные притязания к ней заканчивались одинаково: она показывала своим ухажёрам то, что видит во снах. Показывала им то, что заставляет её кричать по ночам. Несмотря на то, что она женщина — ей, с её даром всегда было труднее. У неё не было друзей, её избегали, а единственным утешением в её существовании были книги и учёба. — Значит ли это, что Нитраля постигнет та же неприглядная участь несмотря на очевидную взаимную симпатию? — Это значит, что она не даст ему подойти ближе. А когда ты долго к чему-то тянешься, но раз за разом получаешь от ворот поворот — любая симпатия умрёт в корне. Он справится с ролью конвоира. — А что будет если ты ошибся? Карантир чинно склонил голову. — Тогда ты накажешь меня по всей строгости, за просчёт. Эредин рассмеялся. — Не паясничай. Ты знаешь, что я доверяю тебе. Просто хотел узнать твои мысли на этот счёт. При всей своей запальчивости ты иногда напоминаешь мне Кревана, когда тот был моложе и не так глубоко ушёл в свои переживания. — Можно вопрос? — Можно. — Скажи, то проклятие… Какой оно несло смысл? Креван нужен нам не меньше Зиреаэль. Зачем? — Унижение за унижение. Он посчитал, что моим мнением можно пренебречь и заплатил за это. Я расколдую его как только найду Ласточку. Эредин даже представить себе не мог насколько близок он был к истине, когда предполагал, что чувства Нитраля куда глубже простой симпатии. Карантир, размышляя о чувствах с холодной рациональностью учёного, не понимал до конца душу своей сестры. Не мог тот, у кого всегда находились желающие дружить с ним понять того, кто страдал от одиночества, но с годами научился делать безразличный вид. Наверняка Золотое Дитя сильно удивился, если бы узнал, с какой старательной точностью его друг и помощник Нитраль в эту минуту рушил барьеры, возводимые годами в изоляции. С каким жаром он целовал тонкие женские губы, с которых то и дело срывались негромкие стоны. Как легко и непринуждённо скользили немного грубые от рукояти меча ладони по белой коже подсвеченной лунным светом, заставляя Пророчицу позабыть о чужих эмоциях, чувствах и судьбах, с головой погружаясь в собственные. Только где-то на задворках сознания, сердце колола игла беспокойства и необъяснимой тревоги, словно что-то пошло не так, как он рассчитывал, заставляя всё глубже погружаться в чтение научных трудов бывшего учителя. Получится всё так, как он спланировал или нет? Он уснул за столом, ткнувшись тонким носом в пергамент, который читал. Книжный запах напомнил ему Эвелиэнн. От неё всегда пахло, как от дорогих, ценных книг: нотки кожаных переплётов, не пыльных, но благородных. А ещё были нотки сладкой ванили, не душащей обоняние, а напротив, ненавязчивой, и напоенной солнцем сладкой сливы. Рядом с ней разом хотелось стать серьёзнее и подумать. Это не делало её занудной и скучной, напротив, добавляло загадочности. В красивых женщинах редко искали ум и Карантир понял, что если он сможет полюбить, то ему непременно нужна будет такая женщина, с которой будет нескучно, которая поддержит его и сможет удивить. Проснулся он от прикосновения к своим плечам и резко обернулся. На него нелепо улыбаясь смотрела безвкусно размалёванная девица. — Какого? Ты кто такая? — Славное Золотое Дитя слишком много работает. Его Величество велел мне расслабить тебя. Женщина повела плечами, заставляя платье упасть. Впрочем, оно и так не особо скрывало её наготу. На минуту он понял почему сбежал Креван. Почему предпочёл неопытную-неумеху Ласточку, искушённой Тириэль, заброшенной им в учительскую лабораторию на Скеллиге. Подарки, от которых не отказываются были искусны в постели и красивы, но пусты изнутри. Карантир вздохнул и с сожалением покосился на пергамент, которому с бóльшей охотой уделил бы время, но девица истолковала это по своему, бесцеремонно убирая бумаги на край стола и занимая их место. Гнев вскипел в венах и тут же исчез, сменяясь иронией. Самоуверенность пустоголовой дамочки начала забавлять. — Э нет, милая. Сначала я предпочту увидеть тебя передо мной на коленях. Рассвет часто разрушает ночную идиллию, нивелируя царившее во тьме волшебство. Утром громкие слова любви вдруг превращаются во взаимную неловкость, но Нитраль беззаботно прижимающий к своей груди спящую девушку искренне надеялся, что в его случае всё будет иначе. Неожиданно нарушить царящую тишину и покой решил Карантир, который без труда преодолел барьер, выстроенный сестрой. — Как ты прошёл? — Кровь, Нитраль. Старинный щит, который призван защищать близких. — Ты тоже умеешь ставить такой? — Да. И у меня встречный вопрос, как прошёл сквозь него ты? — Я пропустила его. Лицо Карантира расчертила усмешка. — Вижу не только в комнату. Я впечатлён. А после, ты покажешь ему, то, что обычно и заставишь страдать? Тёплая ладонь Эвелиэнн легла на щёку Нитраля, заставляя его улыбнуться. — Если ты о том, чтобы видеть её глазами, то она сделала это. Когда ты попросил поговорить с ней. — Я просчитался. Впрочем, это даже хорошо. — Ну да. Просто прекрасно. Отправимся в северные провинции, поближе к Белому Хладу, как ты предложил на Совете. Карантир неожиданно рассмеялся. — О, Дана, какая ненависть. Ты решил поверить в ту бредовую сказку для Совета? Да, я сказал так. Но на то были причины. Эвелиэнн, ты хорошо себя чувствуешь? Силы вернулись к тебе? Эвелиэнн задумчиво посмотрела на него. — Вполне. Правда ход твоих мыслей мне ясен не до конца. — Вы отправитесь на север. Такой будет официальная версия. На самом деле вы отправитесь на Спираль и найдёте Кревана и Зиреаэль. Повисла тишина. Нитраль растерянно смотрел на Карантира, прикидывая не помутился ли его разум. Вся Дикая Охота не могла настичь их, а он предлагал сделать им двоим то, что оказалось не под силу ему самому. — Только учти, я не смогу выиграть для вас много времени. Действие зелья, что я дал Кревану скоро закончится и Ласточку можно будет вычислить. Ты укроешь их и поможешь им сделать то, что могут сделать только они. Ты поняла меня? А ты, Нитраль, защитишь её. Впрочем, тебе нет нужды указывать на это. — Карантир, я не совсем понимаю тебя. Ты предал Эредина? — Нет, брат. Я не предам Эредина. Я видел тысячи миров. Видел миры, скованные льдом, видел красивые миры, где небо золотого цвета, а пески отдают жемчужной белизной. Но я хочу спасти наш мир, понимаешь? Я с презрением отношусь к Ласточке, потому что благородную эльфскую кровь Лары Доррен щедро разбавили грязной кровью Dh'oine, но я готов признать, что она может спасти нас. И за эту возможность я поставлю на карту всё, что имею. У вас есть время до полудня. Я улажу оставшиеся формальности и лично провожу вас к порталу. А пока отдохните.***
Уставшая за день Йеннифер широко зевнула, мучительно вглядываясь в острые черты лица спящего эльфа. Если бы она не видела, как вздымается и опадает его грудь, на которой он, по обыкновению, складывал руки, то его можно было бы принять за мертвеца. Сейчас она и сама хотела так же безучастно полежать на кровати, а предложение Весемира уже не казалось ей бредом. Действительно, что ей стоило попросить о помощи Трисс? Вот только стоило вспомнить о юной чародейке, как силы вновь побежали по венам, разгоняя уставшее сердце. Раздражение, адресованное рыжеволосой Меригольд, Йеннифер внезапно обратила на спящего эльфа. Наверняка когда он очнётся вместо благодарности я выслушаю целую лекцию о чародеях-Dh'oine, грубых и неумелых. Она перевела взгляд на Авалла’кха и усмехнулась. Любые претензии были бы обоснованными. Она торопилась и не подготовилась, действуя наобум. Пальцы Знающего подрагивали, а под глазами лежали глубокие тени. Возможно он останется калекой и до конца своих дней будет видеть кошмары о снятии проклятия. — Ох, холера, не о том я думаю. Скорее бы вернулся Геральт. Кажется, она всё-таки задремала. Проснулась она резко, словно кто-то закричал ей в ухо. Причиной стал Знающий, беспокойно мечущийся на узкой койке. Она сплела успокаивающие чары и уже готова была отпустить их, как неожиданно эльф вздрогнул всем телом, схватил её за руку, с силой потянув на себя и открыл глаза, которые в неверном свете камина казались ледяными озёрами, из тех, у которых нет дна. Йеннифер замерла, не в силах отвести взгляда: хватка у худого эльфа была поистине мёртвой. В аквамариновом взоре не было ни грамма осмысленности и чародейка догадалась, что Знающий, видит сон. Эльф улыбнулся и протянул ладонь к её щеке. Темноту прорезал хриплый вздох, который прогнал остатки усталости и заставил её удивлённо поднять брови от того, насколько мягко прозвучало сказанное им слово. — Zireael…