Per tempus et Spatium

      Портал выбросил эльфов аккурат на прихваченную заморозками поляну. Лес жил своей жизнью, а по земле стелился густой, как молоко, туман. — А здесь довольно красиво. — И зловеще. Деревья словно шепчутся о чём-то. Не самая приятная атмосфера. Эвелиэнн улыбнулась. — Скорее, не самое удачное время года. А деревья — просто деревья. В том мире, где я прожила бóльшую часть своей жизни были более жуткие места. В одном из городов, например, есть церковь, где люстры и убранство сложены из человеческих костей. Есть дворцы и крепости, где веками проливали кровь во имя недостижимых идеалов. Так ли ужасен голый, возмущённый ветром лес, Нитраль? — Ты права — лес, не самая ужасная часть Каэр Морхена. Самая ужасная часть — это его обитатели. И у вас будут все шансы это оценить, разумеется, если не найдётся внятного объяснения происходящему. Голос был незнакомым для Эвелиэнн, но не для него. Нитраль тотчас заслонил девушку своей спиной. — Трисс, будь добра, подсвети. Чародейка кивнула и зачаровала магическую сферу. Тень узнавания легла на лицо беловолосого ведьмака и Нитраль поспешил поднять руки, показывая чистоту намерений. — Не делай поспешных выводов, Gwynbleidd. — Немного затруднительно, учитывая, что ты один из Дикой Охоты. Эвелиэнн вышла из-за его спины. — Мы — не враги вам. Мы пришли, чтобы помочь Цирилле. Где она? Высокий черноволосый мужчина хмыкнул, глядя на эльфку. — Послушай, может тебе ещё номер своей ячейки в Ковирском банке продиктовать? Вопросы здесь задаём мы. Откуда вам известно, что Цири здесь? Как вы нашли Каэр Морхен, если вы не из этих ублюдков? Эльфка перевела взгляд на молодого ведьмака и посмотрела ему прямо в глаза. — Ты всегда скрываешь волнение за язвительностью. Боишься, что тебя ранят, если ты будешь добрым и откроешь хоть кому-то свою душу. Ячейки ни в Ковирском, ни в каком-либо другом банке у тебя нет, ибо ты, нищ, как церковная крыса, ведьмак Ламберт. С лица ведьмака исчезла язвительная усмешка и он потрясённо замолчал, не зная, что можно ответить нахалке с красивым лицом и удивительно пугающим взглядом. Заговорил самый старший из окруживших их людей. — Впечатляющий психологический портрет, браво. И всё-таки, Ламберт прав. Кто вы, и откуда вам известно о Цири? Эвелиэнн слегка склонила голову. — Мы эльфы, Aen Elle. Я — Aen Saevherne, а мой спутник — всадник Дикой Охоты, как правильно заметил Геральт. Но мы пришли, чтобы не дать Дикой Охоте добраться до неё и сейчас теряем время. — Вы должны понимать, что нам сложно довериться кому-то, вроде вас. Нитраль отстегнул от пояса меч и бросил его к ногам ведьмака. — А вы должны понимать, что семь человек, пусть даже четверо из них ведьмаки, а оставшиеся трое — чародейки не смогут противопоставить ничего войску Эредина. Геральт, ты, пусть и недолго, был в наших рядах и знаешь что мы такое. Зачарованная броня, веками выпестованные солдаты и чародеи, состоящие в рядах армии Дикой Охоты делают её такой страшной. — Мы не просим вас о слепом доверии. Но, думаю, что вам следует знать, что в одном из миров в которых побывали Цири и Креван — мой дом был для них пристанищем и островом безопасности. Я поклялась ни словом, ни делом, ни действием не причинять Зиреаэль вреда. Мы безоружны и полагаемся на вашу мудрость. Среди вас находятся две магички. Трисс Меригольд из Марибора и Кейра Мец. Они могут подтвердить формулу магической клятвы. Рыжеволосая чародейка кивнула. — Это так. Эльфка произнесла стандартную магическую клятву не причинять вред. Она не опасна. Насчёт эльфа я не скажу. Светловолосая чародейка покачала головой. — Я скажу. Этот эльф, Нитраль, кажется, пытался убить меня и Геральта в Веленских развалинах. Если ей я готова поверить, то ему веры нет. — Я поклялся сопровождать и защищать Ласточку. Если того потребуют обстоятельства, я отдам за неё жизнь в бою. Мой меч у ваших ног в доказательство моих добрых намерений. Повисла тяжёлая, напряжённая тишина. Эвелиэнн схватила ладонь Нитраля в попытке успокоить разыгравшиеся нервы и почувствовала, как он легко сжал её пальцы в ответ. — Вы пойдёте с нами. Цири решит насколько ваша помощь будет полезной.       Йеннифер дремала на стуле. Цири нарезала круги по зале, злясь на небрежный Аксий Геральта, заставивший её остаться в Каэр Морхене. Она не могла подняться к Кревану и взять его за руку, чтобы успокоиться — это было чревато лишними вопросами Йен. Ей не с кем было поделиться своими переживаниями. Она не знала, что Аваллак’х почувствовал открытие портала и не спит, ожидая бури, что вот-вот должна была грянуть. Наконец, дверь громко скрипнула, возвещая возвращение отряда ведьмаков и чародеек. Цири тотчас кинулась к ним. Весемир обнял девушку и ласково провёл по её спине. — Так и знал, что ты не ляжешь спать, упрямица. — И всё равно позволил Геральту наложить на меня Аксий! Это было низко! Геральт легко улыбнулся. — Это могло быть опасным. Зелёные глаза встретились жёлтыми в немом противостоянии. — Рада встрече, Цири. Брови Цири поднялись вверх. Голос был ей знаком. Она перевела взор и заметила, что группа стала больше. Высокий черноволосый эльф был ей не знаком, а вот девушка, стоящая рядом с ним… — Эвелин? Это правда ты? Эльфка улыбнулась и кивнула. Нарушил идиллию Ламберт, недовольно проворчав: — Мы все безумно тронуты, но я, чёрт возьми, порядком замёрз. Может беседа станет интереснее у очага? Эльфка словно не слышала слов ведьмака. Её взгляд сконцентрировался на Цири.  — Креван. Где он? — Он отдыхает в башне. А вы кто такие? И что вы здесь делаете? Чародейка с фиалковыми глазами стояла прямо посреди залы. Её голос звенел от гнева, а на кончиках пальцев было подвешено заклятие, грозившееся вот-вот сорваться и обрушиться на незваных гостей. — Йен, спокойно. Они… — Отойди, Геральт. Этот эльф… он один из них. Из Эрединовой армии. Цири шагнула вперёд. — Йеннифер. Пожалуйста. Эвелин помогла мне и Аваллак’ху в прошлом. Прошу, мы должны выслушать их. Чародейка упрямо поджала губы. Эвелиэнн усмехнулась. Ламберт воспользовался паузой и громко произнёс: — А теперь мы можем всё обсудить не стоя в проходе? Или я должен мёрзнуть из-за двух эльфов, свалившихся нам на голову? Эльф небрежно щёлкнул пальцами и тело Ламберта окутало сиянием. Йеннифер тут же отпустила заклятие подвешенное у неё на пальцах. Быстрее всех среагировал Весемир, прикрыв Квеном стоящих рядом. Ведьмачий щит раскололся, отразив заклятие, которое срикошетило в траченную жизнью фреску изображающую ведьмака Георгия. Тишину нарушил Ламберт, пальцы которого перестало колоть неприятным холодом после заклятия эльфа и ведьмак Георгий, который только что лишился копья. — Геральт, холера. Успокой её. А ты, как там тебя? Нитраль? Спасибо. Нитраль ответил сдержанно и спокойно. — Не за что. Я тоже ненавижу холод. Эльфка бесстрашно шагнула к чародейке и подойдя вплотную что-то негромко шепнула ей на ухо. Глаза Йеннифер закрылись и она стала медленно оседать на пол. Эвелиэнн подхватила её. Геральт поспешил к чародейке. — Что ты сделала с ней? — Не волнуйся, с ней всё будет хорошо. У неё магическое истощение и лучше будет, если она немного отдохнёт. Стол переговоров больше напоминал ристалище. Несмотря на то, что спящую Йеннифер уложили на койку, где неделей ранее спал после приснопамятной пьянки Геральт, все сели по разные стороны. Чародейки и ведьмаки на одной стороне, эльфы на другой, а Цири на боковой грани, словно сдерживающий грядущую войну кусочек нейтралитета. Ламберт молча разлил свой самогон по кружкам присутствующих под неодобрительные взгляды Трисс и Весемира. — Нам всем нужно согреться. Пейте, это помогает от холода и хворей не хуже заклятий. Трисс хмыкнула: ей отлично было известно об иммунитете ведьмаков к разным болезням. Первым нерешительно поднял кружку Нитраль и, задержав дыхание, проглотил жгучую жидкость вышибающую дух и согревающую тело. Эвелиэнн последовала его примеру, но, к удивлению и восторгу некоторых присутствующих даже не сморщила изящного носа. — Гораздо приятнее, чем то, что называлось виски в том мире, где я прожила много лет. Ламберт ухмыльнулся и потянулся к бутылке. — Значит повторим? Геральт жестом остановил его руку. — Повторим не раньше, чем услышим, с какой целью солдат Дикой Охоты, да не абы какой, а помощник Навигатора, явились к нам, простым смертным. Явно не для того, чтобы оценить твой самогон. — Как мы уже говорили, нашей целью является защита Зиреаэль и Кревана. Если Эредин узнает о том, что мы здесь, нам тоже придётся несладко. Рыжеволосая чародейка презрительно сощурила глаза: — Я не могу понять зачем? Зачем вам защищать её, если Эредину нужна сила Старшей Крови? Нитраль негромко ответил: — Старшая Кровь не принадлежит этому миру. Она принадлежит Aen Elle. Геральт вскочил с места, упираясь в столешницу и глядя в глаза эльфке запальчиво произнёс: — Но Цири — человек. Dh'oine, как вы любите говорить. Те, с кем не принято делиться знаниями, посвящать в свои дела и тайны. — Только для тебя, Геральт, ибо ты видишь в ней свою дочь. Зиреаэль не принадлежит вам. Она связана Предназначением не только с тобой. Молчавший доселе старый ведьмак спросил: — Что ты хочешь этим сказать? — Я хочу этим сказать, что существует Пророчество, согласно которому Зиреаэль суждено уничтожить Белый Хлад и спасти наш народ. — Пророчество Итлины. Чушь. Я не верю в это. — Напрасно. Неважно, веришь ли ты в Пророчество. Более того, оно не о тебе. Геральт набрал побольше воздуха, намереваясь ответить, но повисшую паузу разорвала Цири: — Сейчас же прекратите! — Я прекращу. Когда ты будешь в безопасности, а этот ублюдок Эредин отстанет от тебя. — Геральт. Она не сможет убегать вечно. Эредин не остановится. — Но выходит, что Цири должна вам помочь? И это несмотря на то, что вы похитили её и принуждали родить вашему королю наследника. — А разве чародеи вашего мира не пытались поступить с ней так же? У наших народов достаточно недостатков, но сейчас наша цель сходится. И ты, и мы хотим спасти её и защитить. — Хватит! Я бесконечно устала бегать. Но это не означает, что вы должны пойти и умереть за меня. Смерть следует за мной куда бы я ни пошла и приводить меня сюда было ошибкой. Она собралась развернуться и уйти, но Эвелиэнн вскочила с места и подошла к девушке вплотную. Тёплая узкая ладонь эльфки легла ей на плечо, заставляя сесть обратно. — Ты юна и порывиста, Цири. В этом нет ничего дурного. Ты не просишь нас умирать за тебя, но мы сделаем это, если того потребуют обстоятельства. — Но… — Но все мы взрослые и можем сами за себя решить ради чего жить и во имя кого сложить голову, но… Эльфка обвела взглядом присутствующих и вздохнула. Весемир посмотрел ей в глаза и негромко спросил: — Но что? Ты можешь что-то сказать? — Кому из здесь присутствующих вы доверяете больше всего? На этот раз нарушила тишину светловолосая чародейка: — В каком смысле? — В самом прямом. Я покажу одному из вас, то, что, я видела. Предупреждаю: видение не из приятных. Геральт буравил эльфку тяжёлым взглядом скрестив руки на груди. — И откуда нам знать, что ты не лжёшь? Что тебе нет выгоды показать то, что удобно тебе? Повисла тишина, нарушаемая ветром, бушующим за окном старой крепости. Эвелиэнн оставалась спокойной, ни словом, ни видом не выказывая неприязни или злобы. Нитраль, доселе спокойно сидевший встал и бережно положил руки ей на плечи. Этот жест не укрылся от присутствующих: он только что показал свои эмоции. — Она — Пророк. Самый сильный со времён Итлины. Aen Saevherne пытались убрать её. Эскель задумчиво приподнял брови. — Но почему? Разве пророчества не помогают просчитать шаги и знать где подстелить соломку? Геральт пояснил: — Их считают полезными до тех пор, пока кому-то не напророчат гибель. К тому же, пророчества часто иносказательны и имеют свойства гибко менять полюса. Так что, думаю, могу понять Знающих. Уж, прости. Эльфка улыбнулась. — Поверь. Это не тот дар, которым хочется обладать. Жаль, что меня не спросили об этом. У великих Знающих бывают не только великие открытия, но и великие просчёты. Лицо беловолосого ведьмака немного смягчилось и он кивнул. — Это правда? Все присутствующие обернулись на голос. Йеннифер, с которой пали чары, стояла, опираясь на стену и внимательно слушала разговор. Геральт помог чародейке сесть на скамью, приобняв за плечи. Эльфка кивнула. — Я не верю. Докажи. — Ты дочь полуэльфа и человека. Таких, как ты мы зовём кватеронами. Родилась ты горбуньей и тебя продали чародейке Тиссае де Врие. С Геральтом вы встретились в Ринде, когда его друг-бард, по имени Лютик, пострадал от козней джина. Мне продолжать? Думаю, что могу рассказать немало из того, что тебе хотелось бы скрыть, а мне не хотелось бы произносить вслух. Йеннифер упрямо поджала губы. — Думаю, что я — не самая интересная персона в этом зале. Все взоры были обращены на чародейку. Для кого-то новость о её прошлом стала открытием. Весемир и Эскель смотрели с нескрываемым удивлением, а губы Ламберта против его воли расплылись в улыбке. — Вот те раз! Горбунья значит? Нормально над тобой в Аретузе поколдовали, Йен! Чародейка сощурила фиалковые глаза и ласково проговорила: — Лучше расскажи нам о Ламберте. Такой мерзкий характер достоин лучшего раскрытия. Эвелиэнн вздохнула. Демонстрация способностей превращалась в грошовую комедию. — Мерзким характер Ламберта сделало его детство. Его отец был сапожником, и, как свойственно этой профессии, делал хорошо три вещи: ругался матом, пил водку и чинил подмётки башмаков. Напившись в корчме, шёл домой колотить свою беременную жену и маленького сына. С них никогда не сходили синяки. Второй ребёнок света не увидел, как, впрочем, и третий. Идти бедной женщине было некуда — она была круглой сиротой. Вот и оставалось терпеть и молиться, чтобы душегуб сгинул. Глаза чародеек наполнились слезами, а Йеннифер как-то странно побледнела. Весемир опустил глаза. — Довольна, Йеннифер? И нехуй на меня так смотреть. Было и прошло. Я не знаю как вы, но я доверяю эльфке. О том, что мама была беременна, кроме меня никто не знал. И всё же, я думаю, что правильнее всего будет показать всё Весемиру. Ему доверяют все. По крайней мере, любой из здесь сидящих ведьмаков. Весемир удивлённо поднял брови. Из уст Ламберта услышать подобное было всё равно, что услышать: «я тебя люблю». Особенно после того как они узнали подробности его жизни. Особенно после того как он забрал его в плату за спасение его отца. — Итак. Если все согласны, то я покажу всё, что видела Весемиру. Должна предупредить. Будет крайне неприятно. Весемир бесстрашно встал из-за стола и шагнул к эльфке. — Если так надо, то я готов. Сердце Цири кольнуло невнятной тревогой и она остановила старого ведьмака. — Эвелин. То, что ты собираешься сделать…насколько это больно? — Очень. Но, надо полагать, что если кто-то вроде меня выдерживает такую боль, то ведьмаки, тренированные боями и закалённые бесчеловечными мутациями боль переносят хорошо. И всё же… меня удивляет, что вы предложили самого старшего. Ламберт пожал плечами. — Я не боюсь боли, но боюсь, что чародейка поверит мне так же, как и тебе. Геральт не верит в пророчества. Эскель, что насчёт тебя? Ты спокойный и рассудительный, да и характер твой больше располагает к себе людей и не…кхм, эльфов. — Я готов. Показывай мне то, что видела, Пророчица. Хотя если честно, меня удивляет, что эльфы делают пророчества о людях. Тем более когда эти эльфы из загадочных Aen Elle. — Пророчества вращаются вокруг Дитя Старшей Крови, ведьмак. И так вышло, что Дитя Старшей Крови, утраченное наследие Aen Elle — выросла и считает семьёй вас, ведьмаков и чародеек. Ваши судьбы связаны. Если ты готов, то подойди ко мне. Эскель встал из-за стола. Трисс легонько сжала его ладонь, отчего он приподнял брови. — Удачи, Эскель. — Что дальше? Ведьмак замер напротив эльфки в чёрных одеждах с серебряным шитьём. Она встала из-за стола и Эскель с удивлением заметил, что они одного с ней роста. Прохладные пальцы коснулись его подбородка, заставляя поднять голову. — Смотри мне в глаза, Эскель. И дай мне руку. Их пальцы сплелись и он невольно бросил взгляд, чтобы оценить как тонкие белые пальцы, сплетённые с его собственными смотрятся со стороны. Эвелиэнн легко улыбнулась уголками губ. — Ничего не бойся. Когда начнёшь видеть, то помни, что всё происходящее — происходит не с тобой. Это поможет сохранить рассудок. Он кивнул и сосредоточил свой взгляд на серых, как предгрозовое небо, глазах и ему показалось, что он падает в эти бездонные омуты. Прежде чем увидеть что бы то ни было, на задворках сознания скользнула шальная мысль, что он только что заглянул в бездну из которой нет выхода.       Двор Каэр Морхена был усыпан снегом, а со всех сторон доносился звон оружейной стали и всполохи чар. Сначала он со стороны видел, как солдаты Дикой Охоты окружают его. Он дерётся и краем глаза отмечает знакомую до боли куртку. На стене, к нему спиной стоит Кейра Мец и чарами сшибает всё прибывающее войско. Их много. Чертовски много. Откуда-то доносится голос Весемира и краем глаза, прежде чем оступиться и упасть Эскель видит, что к нему бежит Геральт, на лице которого написан плохо скрываемый ужас. Он смеётся и чужими губами выдыхает: — Хуй вам, а не Цири суки! Я свою жизнь задёшево не отдам! Сначала он ничего не почувствовал. Только услышал свист, рассекаемого воздуха и лёгкий укол в груди. Стало горячо, а его хриплый смех всё ещё звучал и вяз в морозном воздухе тающими облачками, а затем стало страшно и одиноко, а ещё холодно. Он всегда ненавидел холод. Геральт, брат, прости. Ты опоздал. Вдалеке, словно сквозь толщу воды, он услышал истошный женский крик, а глаза ослепило вспышкой. Щёки обожгло теплотой чужих рук и защипало от соли из чужих глаз. Последней в его жизни теплотой, последней в его жизни горечью. Мама… — Ламберт. Не умирай, не умирай! Геральт! Ну же! Помоги мне! Поздно, милая…я уже мёртв. Если бы способность плакать не выжигалась в ведьмаках мутациями, Эскель расплакался бы. Видеть смерть Ламберта своими глазами, прожить её, как бы глупо это не звучало, было ужасающе. Сейчас он дрался во внутреннем дворе крепости с высоким чародеем. И, чёрт побери, неплохо дрался. Только вот этот сукин сын всё время перемещался в пространстве и появляясь за спиной щедро одаривал его тычками в спину. — Зараза! Ого, в этот раз он смотрел на бой своими глазами. Неужели он тоже умрёт, защищая крепость и девочку, ставшую родной, вопреки байкам об узах крови? Эскелю не хватило всего секунды и он оступился. От удара вышибло из лёгких воздух. Плечи чародея тряслись. Едва ли от страха, скорее от смеха. Глухой голос из-за прикрытого шлемом лица произнёс: — Неплохо, Dh'oine. Очень неплохо. Ты сражался достойно. Ладонь судорожно рвала мёрзлую траву, он чувствовал, что рукоять верного меча совсем рядом. Чародей покачал головой и снял маску. — Отважный поступок. Даже на пороге смерти не желаешь сдаться? Его взор на миг обратился куда-то вдаль и Эскель понял, что эльф колеблется, хоть красивое лицо не выражало решительно ничего. — Мне жаль. Он занёс посох, но неожиданно из ниоткуда, загораживая его спиной появилась Цири. — Сразись-ка со мной, Навигатор. Миг и Эскеля словно крюком рвануло за пуп и они оказались на приличном расстоянии от чародея. — Ох. Что ты здесь делаешь? Ты должна сидеть в крепости, а не спасать мою задницу! Цири задорно улыбнулась и произнесла: — Тогда кто спас бы твою задницу? Вскоре чародей отступил едва заметно кивнув и шагнув в портал. — Кто это? — Это? Навигатор Дикой Охоты, Карантир. Редкий отморозок. — Мне показалось, что он колебался, прежде чем ударить. — Ты верно хорошо треснулся головой. Идём. Картина изменилась и он снова держал за руку ведьмачку. Они бежали. Только вот ладонь, держащая Цири не принадлежала ему. Уши заложило от грохота. Всюду открывались порталы из которых выходили солдаты. Их зажали в кольцо. — Итак, Зиреаэль. Пришла пора прекратить свой глупый бег и сдаться. Ты знаешь, что у тебя остались долги перед моим народом и передо мной лично. Ты дважды оскорбляла меня и дважды бросала мне вызов. Пора вернуться домой и исполнить своё Предназначение. — Ты чудовище, Эредин! Одержимое и самолюбивое чудовище. Моё Предназначение, как и мой дом — здесь, в Каэр Морхене. Эредин снял шлем и насмешливо улыбался, отчего его ледяные глаза не становились теплее. — Брось меч, девочка. Я предлагаю пойти со мной и никто, никто не пострадает. Я даю слово. Эскель слышал каждое слово, отражая атаки. Эльф лгал. — Я тебе не верю! Ты пытал Йеннифер и похитил Геральта. Ты отравил Ауберона! Я тебе не верю! — Какой вздор. Ауберон был бы жив, если бы не Креван, отпирающийся от своего долга. Его убили афродизии и чувство собственной никчёмности. Ведьмак! Брось меч. Цирилла идёт с нами. Эльф шагнул ближе и протянул к девочку руку в когтистой перчатке. — Нет! Не подходи ко мне! Эскель бросился на выручку, но оказался прижат к стене огромным воином. Из руки выбили меч, а самого его приподняли над землёй. — Нет! Отпустите его. — Цири! Не смей. Я запрещаю тебе! По щекам девушки текли слёзы, оставаясь грязными дорожками. Он не мог видеть лица эльфа, но видел, как дрогнула её рука, роняя на землю меч. Цири сделала маленький шаг навстречу Королю Дикой Охоты. Рука судорожно тянулась к голенищу сапога. Только бы успеть вынуть кинжал. — Цири! Ты никогда меня не слушала. И поэтому, я всегда так сильно тебя любил. Он улыбнулся, чувствуя, как кружится голова от нехватки кислорода. Ладонь ощутила обтянутую кожей рукоять кинжала, который он последним усилием вогнал эльфу туда, где должно находиться сердце. Сразу после этого произошло несколько событий: рука, удерживающая его сжалась, заставляя его шею жалобно хрустнуть, вслед за звуком треснувших позвонков обернулся Король. Насмешливые зелёные глаза эльфа посмотрели на него. — Вы, люди, так непрактичны. Цири упала на колени и закричала. Страшно, пронзительно. Пространство вокруг неё застонало и начало рушиться. Тело, в котором присутствовал Эскель, смотрело в небо безучастными мёртвыми глазами человека, заменившего им, мальчишкам-ведьмакам отца. Вокруг девушки разлился зеленоватый свет, а камни сами по себе стали взмывать в воздух. Эльфы, кажется, отступили в открытые Навигатором порталы. Конец. Это конец. Она утонула в отчаянии и высвободила свою нечеловеческую силу. Мир умрёт, повинуясь ей. Не будет Пророчеств и спасения, тоже не будет. Крик стал тоньше и пронзительнее, вокруг Цириллы закручивался тугой вихрь, играючи вращающий глыбы и обломки деревянных конструкций, которые затянуло в воронку силы. Кажется он и сам кричал. Кричал страшно и пронзительно, вторя её горю. А дальше сознание услужливо оставило его и он упал в темноту.