Per tempus et Spatium

      В зале царил неясный шум, доносившийся до ушей словно сквозь толщу воды. Эскель слушал и пытался определить, кому принадлежат голоса. — Йен! Перестань. Он дышит и всё будет хорошо. Геральт. — Она это намеренно. Йеннифер. — Трисс, Кейра, будьте добры. Весемир. — Нет они не будут добры. Зачем вам Цири? Ваши пророчества ничего доброго не несут. Да и нам о тебе ничего толком неизвестно. Йеннифер. Эскель живо представил как сузились фиалковые глаза чародейки, а тонкий палец ткнул в чёрную мантию Aen Saevherne. — Перестань, пожалуйста. Не все эльфы нам враги. Цири. — Я на твоём месте не стал бы нападать. Ещё хоть слово, чародейка, и мы будем разговаривать иначе. Эльф Дикой Охоты. Наверняка заслонил собой свою спутницу и нахмурился. — Нитраль, полноте. Успокойся. Пророчица. Голос источает ледяное спокойствие. Она сказала негромко, но в том, что эльф послушался сомнений не было. — Эскель, очнись. Такой замес упускаешь! Сейчас тут такое начнётся, что битва с Aen Seidhe под Лок Муинне хернёй покажется. Язвительные нотки голоса Ламберта. Ему и правда хотелось открыть глаза и прекратить какофонию звуков, царящую в зале, но он не мог, словно из него выпили всю силу. — Ого, Ламберт, а ты оказывается интересуешься не только самогоном и злословием, но и историей. Голос Йеннифер впервые прозвучал удивлённо. — Прекратите!       На миг в зале воцарилась звенящая тишина. За неё Эскель был благодарен обладателю смутно-знакомого голоса. На его лоб легла чья-то прохладная, слегка подрагивающая ладонь. — Caemm a Aine. Блеснула вспышка. Эскель моргнул и открыл глаза. Над ним склонился Аваллак’х. Выглядел эльф не лучшим образом, его слегка пошатывало, а под глазами залегли глубокие тени. Геральт улыбнулся. — Вот холера. Мы уж думали, что битва грянет, похлеще войны севера и юга. Эльфа внезапно качнуло и он упал бы, если бы не Цири. Девочка в мгновение оказалась рядом и помогла ему сесть. Аваллак’х слабо улыбнулся ей. — Спасибо. Йеннифер скривила губы. — Ты считаешь, что восстановился? — Нет. До восстановления мне по-прежнему далеко. Не уверен, что мне хватит сил на банальное открытие портала. Весемир мягко, по-отечески, улыбнулся эльфу. Хотя в душе ведьмак понимал, что эльф, выглядящий юным, гораздо старше его самого. — Аваллак’х, я не хочу показаться невежливым, но мне кажется, нам стоит послушать Эскеля. — Разумеется. А ещё мне хотелось бы услышать Эвелиэнн. Признаться, я не ожидал увидеть тебя в компании чародея Эредина. Аквамариновые глаза посмотрели на пророчицу и та легко кивнула в ответ. — У нас будет время, Креван. Эскель, скажи, как ты себя чувствуешь? Эскель со вздохом сел. — Бывало в моей жизни и получше. Ламберт, плесни-ка мне самогона. Боюсь, что без него будет сложно. Молодой ведьмак отошёл к столу и скоро вернулся с кружкой. Эскель выпил и поморщился, отчего шрамы на его лице стали похожи на морщины. — Я и не знаю, что можно сказать. То, что я увидел было ужасным. Меньше всего мне хотелось бы, чтобы это случилось наяву. — Да чего ты раскис-то, как барышня на выданье? Что ты увидел? Мы тут уже на говно извелись все, желая узнать правду о нашем будущем. Эскель поднял взгляд на Ламберта и неожиданно резко встал, сокращая расстояние между ними. Молодой ведьмак нахмурился, когда рука старшего товарища растерянно потрепала его зачёсанные назад волосы, а затем спустилась ниже, к шее, замирая аккурат там, где прослеживался мерный пульс. — Эй. Ты ведёшь себя странно. Эскель, я польщён твоим вниманием, но у меня пока что не выросли рога. Эскель молча обнял его и негромко сказал: — Я видел твоими глазами. Я пережил твою смерть. Я видел о чём ты думал. И понял, что наяву видеть это не хочу. Ламберт замолчал и расстерянно похлопал друга по спине. Стояли они недолго. Эскель отстранился и подошёл к Весемиру. — Ты знаешь, кто ты для нас. Каэр Морхен наш дом до тех пор, пока здесь есть ты — изгвазданный в извести, пытающийся вразумить Ламберта и читающий нам морали после очередной пьянки. В глазах старого ведьмака блеснуло понимание. — Как это случилось? Эскель опустил голову. — Ты попытался спасти Цири. Он не не оставил тебе шансов. Просто поднял тебя, словно ты не имеешь веса и свернул тебе шею. А потом Цири страшно закричала и вокруг словно поднялся вихрь. Камни начали подниматься в воздух, а сам воздух, казалось загустел. Это было очень жутко. Повисла тишина. Ламберт тяжко сел и растерянно потер затылок, словно пытаясь понять и переварить сказанное. — Не нужно было мне возвращаться. Это моя вина. Голос Цири прозвучал набатом в тишине. Она нервно обхватила себя за плечи. Геральт положил ладонь ей на плечо. — Ты одна из нас, Цири и любой в этом зале готов встать на твою защиту. — Потому что хотите умереть? — Потому что мы тебя любим. — Все, кто меня любят, заканчивают одинаково. Я должна уйти, исчезнуть. Я опасна для вас. Для всех. — Ты никогда не слушаешь! Геральт сказал правду. Любой из нас знает как велик риск. И если это необходимо, то я готов умереть. Она подскочила к Весемиру и заглянула ему в глаза. По щекам девушки потекли слёзы. Её пальцы нервно скомкали ткань его куртки. — Ты не знаешь, о чём говоришь. Даже если ты решил, что готов умереть, то я не готова потерять тебя. Вас. Никого… Старый ведьмак поднял руку, чтобы потрепать её по волосам, но она резко отстранилась и побежала прочь из зала. Креван, сидящий на краю узкой койки встал и отправился следом. — Цири! Вернись! Геральт собрался бежать за ней, но его остановила эльфка. — Не стоит. У него получится уговорить её куда лучше. Ведьмак нахмурился, но промолчал.       Как в далёком детстве Цири балансировала на краю глубокой пропасти. Глаза её были завязаны. Только теперь её движения были исполнены смертоносной грации. Теперь она знала когда ударить, а когда увернуться. Холодный ветер превратил слёзы в осколки льда, а безотчётную грусть о ещё не свершившемся — в бессильную злобу. Креван тяжело дышал. Морозный воздух неприятно холодил лицо и на миг, в искрящейся морозной тиши, всплыло неприятное воспоминание со Скеллиге, где он стоял один посреди башни и пытался уверить давно истлевшего призрака в том, что он плевал на Предназначение. Тело отзывалось неприятной слабостью. Он давно не ходил и ноги едва гнулись не взирая на желание хозяина. Чуткий слух уловил звон стали, и он направился туда. Она стояла на узком заборчике над обрывом и уворачивалась от маятника. Её движения завораживали и заставляли смотреть не отрываясь. Гибкая, как молодая берёзка, но очень сильная. И упрямая. В свои удары она вкладывала куда больше силы, чем того требовали обстоятельства, отчего движения становились резкими. И всё же, он был совершенно очарован ей. Её движениями и тихими шагами; её волосами, искрящимися серебром в неверном лунном свете; ей самой. Цири на миг замешкалась и оступилась. Сердце Кревана в это мгновение глухо стукнуло, и он кинулся к ней, чтобы остановить падение, но тренированное тело девушки вовсе не торопилось пасть в бездну. Она поймала баланс и выпрямилась, развернулась к нему спиной, и, сделав идеальное сальто мягко приземлилась рядом. — Впечатляющая демонстрация, Зиреаэль. — Пришёл рассказать мне, что я истеричка? Она сняла повязку. — Я пришёл сказать тебе, что понимаю твои чувства. Цири ухмыльнулась. Подошла ближе. Её ладонь легла ему на щёку. — Понимаешь? Мне, кажется, что нет. Когда я открыла глаза, там, на Острове Туманов, я не ожидала, что прошло столько времени. Ты просто опоил меня и ушёл. Спрятал, Креван. Ты знал, что проклятие снять не под силу и решил просто убрать меня с доски, спутать следы, приняв удар на себя. Даже для влюблённого поразительная самоотверженность. Даже сейчас, когда проклятие пало, я вижу, как дрожат твои руки, как тяжело ты идёшь. Как ты думаешь, что я чувствую? А что бы я почувствовала, если бы ты умер? Её рука сместилась чуть ниже, очерчивая линию острого подбородка, спускаясь ниже, к шее, на которой упрямо билась жилка, выдавая его волнение. Она продолжила: — Разница между моим страданием и твоим была бы только во времени. У тебя было несколько веков, чтобы оплакать Лару Доррен, а мне пришлось бы довольствоваться только пределами короткой жизни Dh'oine. Креван сжал её запястья и потянул на себя. — Ты не должна так говорить. Её глаза снова наполнились слезами. В них было столько боли, что Креван и сам, на миг, позабыл, как дышать. Да, он терял, да он чувствовал боль и горечь утраты, но на её долю выпало куда больше испытаний, чем способен вынести кто бы то ни было. Зажатая со всех сторон чувством долга, стиснутая клешнями Предназначения, загнанная в рамки обязательств. Такое нелегко, но возможно принять, когда прожил на свете двести, триста, четыреста лет, перетёртый жерновами судьбы, умудрённый опытом и закалённый фатальными ошибками. Но совершенно невозможно осознать и принять это в двадцать три года. Сейчас Креван понимал Карантира, на плечи которого возложили непомерную для ребёнка ношу. Сейчас, он отчасти мог понять бунт Лары, её выбор в пику обществу, вырастившему её. Но Цири была гораздо младше и куда сильнее их обоих. Она не убегала от Предназначения. Смирилась с ним, но не сломалась. Привыкла к смерти, что следовала за ней, но не разучилась чувствовать. Он привлёк её к себе, стараясь закрыть своим плащом от всего мира, поделиться с ней теплом, что поселялось в его душе рядом с ней. — Никто не должен умирать из-за меня. То, что сказал Эскель, то, что видела Эвелиэнн… Креван…я… — Шшш. Никто не умрёт, Зиреаэль. Не в этот раз. Мы сделаем то, что должны, обманем его. Только, пожалуйста, не убегай больше от меня, хорошо? Девушка хмыкнула. — Ты лжец, Креван. Но я хочу тебе поверить. Он склонился и поцеловал её нахмуренный лоб. — Идём обратно, я думаю, что остальные потеряли тебя. — И это всё? Даже не поцелуешь меня? Эльф рассмеялся и негромко ответил: — Неужели ты думаешь, что мои чувства к тебе измеряются одними поцелуями? К тому же, к нам идёт Геральт. Думаю, сейчас не лучшее время ставить его в известность о том, что между нами происходит. Сейчас нет времени на семейные распри. Достаточно войны с Дикой Охотой. — А причём тут Геральт? — Видишь ли, я встретил его незадолго до нашей первой встречи. В эльфском некрополе. Думаю, он до сих пор считает мои слова грубыми и высокомерными. — А разве это не так? Ведь мои предки, как ты изволил выразиться — несколько столетий назад слезли с веток, а знания — привилегия, коими ты, член элиты, Aen Saevherne, делиться не собираешься. А сейчас, ты за каким-то лешим являешься и бескорыстно помогаешь. Да даже в раскаяние Эредина верится больше. Слишком я наслышан о вас, Знающих. Цель всегда оправдывает средства, так? Взгляд ведьмака сфокусировался на эльфе. Аваллак’х усмехнулся. — О да, с тех пор много воды утекло, многое изменилось. Неизменным осталось одно: я, по-прежнему, не желаю исповедоваться тебе. Геральт поджал губы. — Неблагодарный. — И снова не так понял. Ты вырываешь из контекста, упуская основную суть. Всё, что ты должен знать — это то, что наши цели сходятся. Мы оба хотим защитить Цири. Ты обучил её убивать монстров и быть сильной, моя же задача научить её управлять силой, что в ней сокрыта. Она уникальна, других таких, как она просто нет. — Настолько уникальна, что ты готов закрыть глаза и не дрожать от омерзения, делясь знаниями с Dh'oine? Руки ведьмака скрестились на груди, показывая, что слушать он не расположен. Цири осторожно положила руку на ведьмаку на плечо. — Геральт, прошу тебя. Не знаю, что произошло у вас в прошлом, но Аваллак’х ни разу меня не подвёл. — И это явно не просто так. Будь осторожнее. Рано или поздно он потребует платы за свои знания и помощь. — Он едва не умер прикрыв меня своей спиной. В одном из миров, он подставился под когти неизвестного монстра и увёл меня из-под удара. А ещё раньше, он спас меня из лап палачей и лечил мои раны, а я оскорбила его, как только пришла в себя. Его прокляли из-за меня, Геральт, а он всё равно, зная, что не снимет проклятие, спрятал меня. У меня нет оснований считать его врагом. — Значит за этим кроется нечто иное. Скажи честно, эльф, сходство с Ларой Доррен заставляет тебя помогать ей? Хочешь забрать её в свой Тир на Что-то там? По лицу Аваллак’ха пробежала тень. — Всё гораздо сложнее, Геральт. Ты злишься потому что я не рассказываю тебе всего, но эта информация ничего тебе не даст. В нужных руках информация приобретает ценность, в руках личности несведущей — не играет никакой роли. Что до Цири…я не стану её ни к чему принуждать. — Рад, что после того, как тебя прокляли, ты не растерял своего таланта к пустой софистике. — Цири — Дитя Старшей Крови. Хочешь ты это признавать или нет, но от эльфов в ней намного больше чем от людей. Об этом я хотел бы поговорить с вами. Со всеми. Вернёмся в крепость. Не стоит заставлять ждать остальных.