Per tempus et Spatium

      Цири не находила себе места, меряя шагами лабораторию Аваллак’ха. Совсем скоро они увидятся вновь. Должны увидеться. Находки в комнате, где жил эльфский Знающий указывали на то, что он не врал, когда признавался ей в чувствах. По крайней мере, эльф испытывал к ней интерес. Слова Нитраля тоже дарили некую уверенность, хотя сам Нитраль, похоже, был не уверен в том, что он дорог своей спутнице. Душевные метания изводили её и подтачивали душу подлым сомнением: а не придумала ли она себе всё, что произошло. Аппетита не было и Цири вяло ковырялась в рыбе, которую приготовил на костре Геральт. Она подпёрла щёку рукой и не сразу почувствовала на себе взгляд. Йеннифер смотрела внимательно, не отводя взора фиалковых глаз, видимо, пытаясь прочесть её мысли. Девушка усмехнулась и отложила затейливый столовый прибор в сторону. — Я иду спать. Она встала из-за стола и тут же встретилась взглядом с Геральтом. Ведьмак нахмурился и спросил: — Цири? Всё хорошо? Цири слабо улыбнулась и негромко ответила: — Да. Просто прошлая ночь вышла бессонной. В этом она не соврала. Ночь, действительно была бессонной. Она плакала, злилась, пинала злосчастный прикроватный пуф, на котором сидела мерзкая эльфка, и только сон не был милостив к ней в прошлую ночь. Сейчас в душе ведьмачки царило странное спокойствие, граничащее с отрешением. Она плюхнулась на кровать и мгновенно погрузилась в сон.       Она была в садах Тир на Лиа. Светило яркое солнце и пели птицы. Только окружающая красота природы вовсе не радовала. Цири чувствовала, знала, что будет дальше. Дальше будет неспешная беседа с эльфским Знающим и прогулка на лодке. Аваллак’х встретил её дежурно-мягкой улыбкой и подал ей руку, которую она проигнорировала. Лодка сама по себе заскользила по гладкой воде, а затейливая грустная мелодия флейты прорезала воздух. Эльф периодически бросал на неё взгляды из-под длинных ресниц. «Тоска по Ларе Доррен. Вся его мелодия — тоска». — Отчего ты так грустна, Зиреаэль? Тебя печалит перспектива быть в одной постели с нашим королём? Или тебя страшит участь стать матерью? — Меня страшит перспектива твоей лаборатории. Эредин сказал… Глаза эльфа сузились. — Эредин совершенно напрасно вмешивается в это дело. Я не стал бы придавать большому значению его слова. Или он интересен тебе? Щёки Цири полыхнули злым румянцем, захотелось сказать гадость, уязвить эльфа. — Эредин? Интересен? Несомненно, он показался мне любопытным и более живым в вашем царстве размеренности. В глазах Знающего полыхнул и погас непонятный огонёк. — Зиреаэль. Будь благоразумна и не доверяй Эредину. Прогулка закончилась и её ждали покои Ауберона. Сегодня эльф приготовил фисштех. Глаза безбожно слезились и в неверном лунном свете, падающем с балкона ей мерещился совсем другой эльф, ласкающий её тело тонкими пальцами. С губ помимо стонов, против её воли сорвалось хриплое: — Креван… Ауберон тотчас остановился и не удостоив её словом ушёл, оставив её, разгорячённую и разморенную фисштехом одну. На следующий день, она, облачённая в тончайшее изумрудное платье с серебристой, замысловатой вышивкой спешила туда, где её неизменно ждал эльф с грустными аквамариновыми глазами. О, ей было известно, что произойдёт дальше. Она обвинит Кревана во всём и оскорбит его память о Ларе Доррен. Снова его прохладные пальцы сжимали её шею, в ответ на её грубые слова, а в холодных грустных глазах горел неподдельный огонь, настоящие эмоции. Только этот Аваллак’х вёл себя неправильно. В ответ на её слабое извинение, он крепко схватил её за руку и увлёк за собой под раскидистое дерево. Эльф расстегнул высокий ворот рубахи и сел. — Что ты делаешь? — Это место много значит для меня, Зиреаэль, поэтому я привёл тебя сюда. Прошу, присаживайся. Она опасливо села рядом, глядя на водную гладь и едва не закричала, когда почувствовала, как прохладные пальцы коснулись её шеи вновь. В голове мелькнула шальная мысль, что здесь их никто не видит и никто не помешает эльфу закончить начатое. Но прикосновение было скорее мягким, чем грубым, на миг его пальцы скользнули выше, очерчивая подбородок, а его глаза оказались аккурат напротив её собственных. — Прости мою грубость. Он потянулся к ней, сокращая расстояние между ними. Наконец его губы коснулись её собственных «Если бы он тогда поступил так, смогла бы я его полюбить?» Ответ пришёл волной жара, прошедшей по низу живота. Волной, смывающей стыдливость и робость, отзывающейся тонкой дрожью, прошибающей тело, сбитым дыханием и румянцем на бледных щеках, усыпанных веснушками. Цири задыхалась, чувствуя у себя на спине ладони эльфа, а сердце бешено стучало в груди, заставляя затуманенный прикосновениями разум желать большего. — Цири. Госпожа Пространства и Времени. Голос не принадлежал Кревану. Время словно замедлило свой бег, заставив её испуганно обернуться. Тир на Лиа исчез, а вокруг сгустилась тьма, плотная и густая, как туман. — Что? Кто ты? Что тебе от меня надо? Тьма ответила лёгким смешком. — Лично мне и лично от тебя? Пожалуй, что ничего. Но вот твоя сила… Она нужна мне. Девушка усмехнулась. — И что же нужно от моей силы тебе? Я даже лица твоего не вижу, а ты просишь о чём-то. Не находишь это невежливым? Тьма язвительно отозвалась: — Я просто не считаю нужным показывать тебе своё лицо. В конечном итоге, оно не скажет тебе ни о чём. — Ты так и не сказал, какого дьявола тебе нужно. — Ты должна исполнить своё Предназначение. Только и всего. Спаси этот мир и как знать, может быть я захочу помочь тебе советом. Безвозмездно. Без сносок и пометок. Без договора, скажем так. — Сказала бы я, где я видела ваши советы. Должна. Должна…правильнее сказать — могу. Но это не тождественно понятию должна. Она обхватила свои колени и ткнулась в них лицом. Из глаз неожиданно для неё самой потекли слёзы. — Обладаешь такой силой, а в себя совсем не веришь. Цири огрызнулась: — Пошёл ты. Вмешался в мой сон и ещё поучаешь меня. Иди к чёрту! Из тьмы донёсся тяжкий вздох. — Женщины. С вами так сложно иметь дело. В вашей душе уживается удивительная способность: любить и не доверять тому, кого вы любите. Никогда не мог этого понять. — Тогда покажись, знаток людских сердец. Мгла развеялась и Цири оказалась на выщербленной каменной площадке, освещённой полной луной. Каменные скамьи были густо увиты плющом, а в стыках древней плитки, выложенной первыми мастерами-эльфами народа Aen Seidhe, проросли сорные травы. От места веяло тоской и безысходностью упадка. — Вы, эльфы, всегда были чем-то непостижимым для меня. Цена ваших желаний слишком высока. Прямо по воздуху, по лунной тропе спускался незнакомец. — Ты что-то путаешь. Я не эльф. — Да ну? А кровь в твоих жилах говорит мне о ином. Незнакомец отвесил Цири картинный поклон и улыбнулся. — Гюнтер О’Дим. К твоим услугам. Несмотря на улыбку девушку пробрала дрожь. Карие глаза мужчины сверкнули, как жучьи панцири, но остались холодными. — Ты. Там, в Новиграде. Это ведь был ты. Я узнала твой голос. О’Дим хлопнул в ладоши. — Браво. Браво. Действительно Старшая Кровь. Сила, что способна уничтожить мир и спасти его. — Ты не человек. Что ты такое? И зачем интересуешься мной? Или ты тоже желаешь, чтобы я родила ребёнка? Гюнтер О’Дим прекратил паясничать и сел на скамью, бросая задумчивый взгляд вдаль. — Чтобы существовать мне нужен мир, девочка. Я — его неотъемлемая часть. Не могу сказать, что лучшая, но всё же, в каком-то роде, назидательная. А ребёнок… Его ты родишь и без моего непосредственного участия. Я заинтересован в сохранении мира, в его, если можно так сказать, спасении. Ведь без мира нет войны, без голода нет насыщения, а без преступления нет наказания. Поэтому я решил прийти к тебе, хоть и не имею никакой власти над тобой. Вижу, ты пребываешь не в самом лучшем расположении духа, поэтому я позволю себе дать тебе совет. — И что это за совет? Мужчина поднял палец вверх и продекламировал: — Иногда то, что мы видим не соответствует действительности. Прислушайся к себе и не позволяй сиюминутным порывам разрушить свою жизнь. Ты понимаешь, о чём я? — Я…не совсем. — Тогда поймёшь, но позже. А сейчас, тебе пора. Тебя ждут. — Что? Подожди… Она рванулась за ним и оказалась на полу в лаборатории. На краю кровати сидел встревоженный Геральт. — Эвелиэнн вышла на связь. Ксеновокс ожил и в лаборатории воцарилась тишина. Тихий голос Эвелиэнн доложил, что они в лесах, недалеко от Новиграда. — Нитраль, ты сможешь передать им, чтобы они укрылись в таверне Лютика? — Я тебя прекрасно слышу, Геральт. Как называется эта таверна? — «Шалфей и Розмарин», если он её ещё не переименовал. Думаю, сложностей у вас не возникнет. Трисс покажет вам дорогу.

***

      Креван вспомнил, как он искал в Новиграде Зиреаэль, опаздывая по времени всего на шаг. Казалось, что прошла целая вечность с того момента. Время в этом мире текло слишком быстро. — Замечательно. До скорой встречи.        До Новиграда они добрались без приключений. На посту стояли скучающие реданские солдаты. Трисс остановила своих спутников взмахом ладони. — Сейчас очень рекомендую скрыть эльфью натуру мороком. В этом городе не любят не только чародеев. — Всё в порядке. Тех, кто слаб духом легко очаровать. Если так разобраться, то в Новиграде мы все — не самые желанные гости. Эскель задумчиво поскрёб подбородок. — Ты предлагаешь использовать что-то, вроде Аксия? — Ваши знаки хороши, когда поблизости нет никого. Нам же, предстоит пройти мимо кучи стражников и тех, кто правдами и неправдами пытается попасть в Новиград. Креван, одолжи мне пергамент. Аваллак’х протянул ей свиток. — А ну стоять! Грамота ваша где? Эльфка одарила стражника лучезарной улыбкой. — Не стоит кричать, милсдарь. Вот наша грамота. — Цель визита? — Нас пригласило сообщество картографов. Они нашли какие-то древние катакомбы под Новиградом и просят нас провести исследование. Второй стражник осклабился. — А ведьмак вам на кой чёрт? — Так в катакомбах всегда полно утопцев. Мы — учёные, а не убийцы чудовищ. Нам понадобится защита. — И то верно, он такой страшный, что все утопцы и гнильцы вмиг разбегутся. Ладонь чародейки судорожно царапнула куртку ведьмака. Эльфка же продолжила: — Подобного рода анализ в ваши обязанности не входит. — Чего? — Я спрашиваю, в порядке ли наши бумаги? — Проходите. Но помните, Новиград — город культурный. Ведите себя соответственно. Когда путники миновали городские ворота, эльфка прошипела: — Наслышана я о культуре и нравах сего города. Пожалуй, чтобы соответствовать ему, я должна сжечь кого-нибудь на площади. — Думаю, не стоит, Эвелиэнн. Неподалёку, стоя на импровизированной трибуне вещал мудрые речи проповедник: — Вечный Огонь, да исцелит ваши язвы. Поклонитесь ему и явится очам вашим чудо. Он милосерден и дарует очищение. Паства покорно склонилась перед стариком в красно-белом одеянии. Взор старика на миг скользнул по изувеченному лицу Эскеля. — А ведьмаки, и прочие богомерзкие отродья, порочащие святость и незыблемость этого мира должны исчезнуть во всепоглощающем пламени Вечного Огня! Эвелиэнн сжала зубы и выступила вперёд. — А многих ли спасли твои речи? Проповедник на мгновение растерялся. — Что, девушка? Эльфка терпеливо пояснила: — Я спросила, многих ли спасли твои речи? Всегда было интересно послушать ересь, которую вы несёте. В ведьмачьих мечах у меня сомнений нет. А вот какое благо несут твои речи? От того, что ты тут плетёшь, перестанут ли утопцы, в изобилии гнездящиеся на побережье утаскивать в море рыбаков? Или накеры перестанут изводить работников полей? — Вечный Огонь всесилен! — И годен лишь на то, чтобы жечь ни в чём неповинных кватеронов на площади. — Это богохульство! Люди, не слушайте речи этой порочной женщины, якшающейся с введьмакам и сношающейся с эльфами. Какой-то мужик, выпивающий с товарищем неподалёку громко хмыкнул. — А ведь и правда. Девчонка дело говорит. Я и мои ребята — исправно ходим в церковь, однако в каждое наше плавание на нас нападают сирены и эхидны. Что-то ты, проповедник, не договариваешь. На площади поднялся гвалт. — Эвелиэнн. Ты привлекаешь слишком много внимания к нам. — Этот выродок оскорбил человека, рисковавшего жизнью ради меня. Я не смогла промолчать, Креван. — И всё же, мы должны идти. Эльфка пожала плечами. — Как скажешь. Они прошли приличное расстояние, когда до ушей донёсся треск, а затем хохот. Кто-то крикнул: — Помост не выдержал вашей святости, ваше преподобие! Мимо пробежали мальчишки, заливаясь смехом. — Ты видел, как он навернулся? Вот умора! — Похоже, Вечный Огонь наказал его за то, что он гонял слепого Грега с площади. Есть на свете справедливость. Аваллак’х хмыкнул и посмотрел на свою бывшую ученицу. — И я подозреваю, что у этой справедливости есть имя. Эвелиэнн отвернулась, скрывая улыбку и негромко пробормотала: — Не понимаю, о чём ты. Доски были гнилыми, только и всего. Эльф внезапно тепло улыбнулся. — Ты, как и Карантир, Эвелиэнн — совершенно не умеешь врать.