***
Ладонь нервно подрагивала в такт льющейся музыке, а невидящий взгляд сосредоточился на витражной мозаике, но мысли обладателя хищно-прекрасного лица блуждали где-то на задворках сознания. — Вина? Ге’эльс возник за спиной неожиданно, едва не застав его врасплох. — Ваша милость сегодня необычайно задумчив. Эредин скривился от обращения советника. — Скажи, с каких пор к Королю Ольх применимы омерзительные человеческие термины? И где ты этого понабрался? — О, один из твоих всадников принёс мне удивительную книгу из того ушлого мира, в котором вы регулярно берёте рабов. Оказывается, среди их женщин встречаются большие мечтательницы. Это так омерзительно, что даже немного мило. — Ге’эльс. Ещё хоть слово и я освобожу тебя от твоих тяжёлых обязанностей. — Ты не в настроении? Эредин схватил советника за парадную тунику и прошипел ему в лицо: — Что ты можешь об этом знать, червь кабинетный? Янтарные глаза Ге’эльса смотрели удивлённо. — Эредин. Прояви благоразумие. Я понимаю, что… Король Ольх подтащил его ближе. — Что ты понимаешь, Ге’эльс? — Я — королевский советник, а не придворный шут. И понимаю многое. В частности, причину твоего дурного настроения. — Да ну? И в чём же причина? — Ты ненавидишь проигрывать. И это похвальное качество. Эредин разжал ладонь, отпуская советника. — Где Карантир? — На границе барьера, куда ты и отправил его. В ваше отсутствие единороги подошли слишком близко. — Пострадавшие? Ге’эльс приподнял брови. — Я же сказал, что подошли, но о нападении речи не было. Эредин сделал глоток из бокала. — Ты порядком меня утомил. Если бы ты был красивой женщиной, то мог бы считать это комплиментом…но ты — мой советник, посему советую тебе сменить тактику, если к званию советник не хочешь получить приставку «в отставке». Ге’эльс спешно поднял ладони в примирительном жесте. — Единороги не проявляли агрессии. Это всё, что я хотел сообщить. Ах, совсем запамятовал. Лекарь доложил о самочувствии Имлериха. — Молись, Ге’эльс, чтобы новости оказались хорошими. — Новости не то чтобы совсем хорошие, но внушающие надежду. Иными словами, жить будет. Сам же Имлерих уже в сознании и передаёт, что вернётся к своим обязанностям, как только ты прикажешь. Эредин осушил свой бокал не чувствуя вкуса. В голову закралась шальная мысль, что захоти Ге’эльс его отравить, то лучшего момента придумать было бы сложно. — Если это всё, то поди прочь. — Как будет угодно. — Когда вернётся Карантир, передай ему, что я жду его. У границ барьера действительно стояли единороги. Кобыла всхрапнула и Карантир легонько похлопал её по шее, пытаясь успокоить. Ладонь спустилась к рукояти меча, но доставать оружие маг не торопился. Убери оружие, чародей. Навигатор поднял ладони, показывая, что он безоружен, не сводя взгляда с обманчиво-спокойного табуна. Ты должен уйти, мальчик. Или пожалеешь. — Есть предложение получше. Карантир снял шлем, открывая лицо и спешился. До ушей донеслось возмущённое ржание: единороги явно не доверяли молодому чародею. Говори. — Я помогаю Ласточке. Если она справится, то Белый Хлад отступит. Однажды эльфы уже обманули нас, мальчик. — История многих миров написана кровью. Если бы никто из враждующих не заключал союзы, то на Спирали не осталось бы жизни и без Белого Хлада. Что ты хочешь этим сказать? Карантир улыбнулся. — Только то, что я уже сказал. Вы начали учиться на ошибках прошлого? Похвально, мальчик. Но не своевременно. Многие годы мы проливали кровь эльфов, а в эльфы отвечали тем же. — Может пришла пора пересмотреть свои взгляды, Иуарраквакс? Ласточка столкнулась с неизбежностью Предназначенного, несмотря на твоё вмешательство. Единороги, повинуясь приказу развернулись. Я подумаю над этим, мальчик. Доверие нужно заслужить. Карантир вернулся к себе, когда над Тир на Лиа догорел закат. Щёлкнул пальцами, зажигая магическую сферу под потолком и ничуть не удивился, когда заметил сидящего в кресле Эредина. — Я ждал тебя, Карантир. — Я очень польщён, командир. Отчего сидишь в темноте? Эредин улыбнулся. — Если быть честным, то я задремал, читая твои заметки. Они весьма утомительные и заумные. Карантир приметил книжицу в тёмно-коричневом переплёте лежащую перед командиром, стоящую рядом полупустую бутылку вина, и покачал головой. — Это заметки Кревана. Я изучаю их. — И находишь их интересными? Навигатор пожал плечами. — Более чем. Его эксперименты — потрясающие. Некоторые идеи я переделывал и брал на вооружение. Эредин потёр виски и хмыкнул. — Уверен, он прослезился бы от счастья, если бы узнал. — Скорее наоборот — я получил бы нагоняй за нецелевое использование чужого научного труда. Ты хочешь поговорить о Креване? — Нет, Карантир. Я пришёл поговорить не о нём. Скажи, как давно ты связывался с Эвелиэнн? Карантир ощутил себя так словно шагнул в ледяную пустоту. Вопрос казался простым, а тон Эредина был вежливо-скучающим, но…ощущение того, что каменный пол под ногами превратился в шахматное поле, не оставляло его. Сейчас было важно дать правильный ответ. Этого разговора следовало ожидать. Следовало. Но он оказался к нему абсолютно не готовым. Приказав себе собраться, он глубоко вдохнул и ответил: — Последний раз я видел её, когда сопровождал в Dol Aine, к месту службы. Наши родственные узы вовсе не так крепки, как может показаться. — У Dh'oine есть занимательное выражение: «Кровь — не вода». Карантир нахмурился. — Dh'oine. Разумеется, не вода. Кровь - это кровь. Только необразованное стадо могло привести такое убогое сравнение. Эредин рассмеялся. — Думаю, что они говорили не о химическом составе, а о узах крови. О том, что связывает незримо, создавая нерушимые связи. Губы Навигатора скривились в презрительную усмешку. — Какая глупость. Креван был предназначен Ларе Доррен, но даже это не остановило её от связи с человеком. Возлюбленные — расстаются. Друзья — предают. Родители бросают своих детей, а детям плевать на своих родителей. И это лишь малая часть того, что я видел в мире, где это высказывание родилось. Со временем, я пришёл к выводу, что не существует связей, которые нельзя было бы разорвать. — Ты, как всегда прагматичен и пытаешься дать классификацию тому, что нельзя объяснить. Мне нужна её помощь, Карантир. У меня возник вопрос, разрешить который сможет только кто-то с таким даром, как у неё. Приведи её в Тир на Лиа. — Боюсь, что Совет не одобрит. — Разве я спрашивал, одобрит это Совет или нет? Плевать я хотел на их одобрение. Приведи её сюда, Карантир. Эредин с хрустом потянулся и направился к выходу. Карантир устало присел на край собственного стола и потёр виски. На деле всё звучало просто. Если бы он не вмешивался в ход событий, то возможно, Зиреаэль уже была бы в их руках. Вот и поиграл в героя. Выиграл время. И что теперь? Небольшой магический заряд заставил расколоться вазу с цветами. Цветы тотчас покрылись коркой льда, а замёрзшая вода раздавила тонкое цветное стекло. Признаться во всём Эредину — получить наказание и обвинение в предательстве. Наверное, стоило всё пустить на самотёк, сдаться. Мысли лихорадочно перескакивали с одной на другую. В глазах двоилось от усталости: он слишком мало отдыхал в последнее время. Решение пришло мгновенно и заставило его нервно рассмеяться. Иного выхода не было. Он уже ступил на скользкую шахматную доску и должен завершить эту партию, оставшись верным самому себе и своим убеждениям. Карантир вынул из стола тускло светящийся флакон с плотно притёртой крышкой и выпил его содержимое. Этого хватит. Должно хватить.***
Море было не спокойным и корабль, на котором они плыли, нещадно скрипел и трясся, заставляя матросов ругаться пуще обычного. Цири, не зная, чем можно себя занять, приводила в порядок меч, стараясь не думать о том, что её ждёт в Новиграде. Весемир, по-ведьмачьи, бесшумно оказался рядом. Впрочем, если бы он шаркал ногами, шум моря всё равно перекрыл бы шум шагов. — Рад, что ты не позабыла моих уроков, Цири. Девушка усмехнулась. — Ведьмак может позабыть поесть, поспать, но не позаботиться о своём мече. Я помню все твои уроки, они не раз спасали мне жизнь. Она посмотрела на него и увидела на его губах лёгкую улыбку. — Могу я, на правах старика, рассказать тебе поучительную историю, пока молодёжь занята обществом друг друга? — Попробуй. Как знать, может услышу что-то полезное. Весемир вздохнул и приобнял ведьмачку за плечи. — Когда я был сильно моложе, чем сейчас, мне довелось выполнять заказ для одного помещика, у которого была очень красивая дочь. Цири хмыкнула. Представить Весемира, старого и надёжного, как стены Каэр Морхена, молодым было сложно. — Удивлена тому факту, что я не всегда был таким старым? Такое бывает. Ламберт тоже представляет меня молодым с трудом. Молодость — пора делать глупости. И я не был исключением из правил. Я влюбился в помещичью дочь без памяти, но, что самое удивительное: она ответила на мои чувства. Я плюнул на заказ и кошель с золотом, оттягивал неизбежное, а затем… я совершил самую фатальную ошибку в своей жизни… — Ты не смог ей признаться? — Нет, Цири, гораздо хуже. Я провёл с ней несколько прекрасных ночей. Нас сдала служанка и мне пришлось бежать, а её отец объявил награду за мою поимку. Только об одном жалею… Цири слушала его внимательно, широко открыв глаза от удивления. — О чём же? Весемир неожиданно улыбнулся. — Ламберт бы добавил комментарий о забытом кошеле с кронами. А жалею я, моя милая девочка, о том, что не забрал её тогда с собой. Я счёл, что так будет лучше для всех. Для меня, для неё. В непредсказуемой жизни ведьмака едва ли нашлось место для любимой женщины, тем более из богатого рода. Что мог предложить помещичьей дочери нищий ведьмак? Так я рассудил тогда. Позже, я вернулся в те края, с твёрдым намерением предложить ей бежать, но стал свидетелем того, как женщина, которую я полюбил, вышла замуж за какого-то графа. Весемир замолчал и вздохнул. Цири погладила старого ведьмака по спине. — Мне жаль, Весемир. — Нет. Это дело прошлое, и не стоит жалеть дурака, который сам всё профукал. Скоро мы прибудем в Новиград, Цири. Я немного побуду с вами и вернусь в Каэр Морхен, а ты продолжишь свой опасный путь. — А когда всё закончится, Геральт и я вернёмся на тракт. Старый ведьмак улыбнулся и обхватил её лицо ладонями. — Разве этого ты хочешь, милое дитя? Я горжусь тобой, Цири. Ты очень талантливая и способная, но ведьмачье ремесло…я не смею тебя отговаривать, но пообещай мне, что поговоришь с Аваллак’хом. — И о чём я должна поговорить? О том, как нехорошо держать своих любовниц в лаборатории, куда отправляешь людей? Нет уж, лучше утопцы, крона сорок пять за голову. — Все мы хотим тепла, Цири. Кем бы мы ни были. Взгляни на Ламберта. Сейчас он отправится за Кейрой. Не потому что ей нужен помощник в её исследованиях чумы Катрионы, не за возможную перспективу заработать. А именно за теплом, которого мы, ведьмаки, очень часто лишены. Твой гнев говорит о том, что этот эльф тебе дорог. И я уверен, что он сможет тебе всё объяснить, только дай ему шанс. Каждый заслуживает права быть выслушанным. Обещаешь? Цири посмотрела в глаза ведмаку и вздохнула: — Обещаю. Весемир улыбнулся. — Вот и славно. А теперь, пойдём перекусим и спать.