Per tempus et Spatium

      Креван сидел на кровати с богатым балдахином и что-то торопливо писал, но стоило Цири шагнуть в комнату, как пергамент тотчас оказался отложенным, а на губах эльфа расцвела лёгкая улыбка. — Зиреаэль… Цири… Почему-то его улыбка казалась натянутой и фальшивой. Цири молча смотрела на него, не торопясь преодолеть расстояние, что их разделяет. Если он её обнимет, то она не выдержит, не сможет поговорить с ним по-честному. Его близость всегда успокаивала и отвлекала. Эльф, тем временем, продолжил: — Признаться честно, я боялся, что ты придёшь в компании Геральта и поговорить с тобой начистоту не удастся. Ага. Предчувствовал нелёгкий разговор. Боялся, что приду с Геральтом. Геральт едва ли адекватно примет то, что мне хочется сказать. Аваллак’х встал с кровати и подошёл ближе. — Ты удивительно молчалива. Неужели ничего не хочешь мне сказать? Глаза Цири блеснули злым огоньком. На самом деле её так и подмывало ответить. И этот ответ уничтожил бы их обоих. — А сам-то? Ты ничего не сказал, Креван. Молча, будто так и дóлжно. Ни тени эмоций, только холодный оценивающий взгляд. Ты всегда такой? Эльф негромко вздохнул. — Я уже говорил тебе не раз, что мне нет нужды повторяться. Мои чувства не изменились. Не говоря уже о том, как это смотрелось бы со стороны. Разве чувства — ярмарка тщеславия? Неужели необходимо всему миру трубить на каждом углу о том, что я, Знающий, влюблён в тебя, по-настоящему? Губы девушки расчертила горькая усмешка. — О да, в этом ты прав. Не изменились. Только ты говорил мне о том, что любишь, а твоя любовница о совсем иных чувствах. Знаешь, это было по-свински отправить нас туда, зная, что она там. Я пришла сказать, что если тебе тяжко возиться со мной, то ты свободен. Расстояние сократилось до жалких сантиметров, а аквамарин бесстрашно выдержал натиск изумрудов. Узкие ладони легли на её плечи. — Цири. — Неправильно. Правильнее было бы сказать: «бледная тень Лары Доррен, мерзкая полукровка». Так, кажется, эльфы думают обо мне? Креван вздохнул. — Неужели слово обиженной, брошенной женщины имеет больший вес, чем всё, что я сделал, Цири? Повисла тишина. — Ты ничего мне не рассказываешь. У тебя столько тайн и надломов, что я устала резать пальцы, пытаясь добраться до тебя истинного. Ты предпочтёшь превратиться в чудовище, страдать в тишине, чтобы не жертвовать моим покоем. Или ты просто трус, Креван, и боишься пустить меня ближе, опасаясь, что я сделаю тебе больно? — Это совсем не так. — Тогда объясни мне. Не как ребёнку, что может обжечься, а как женщине, что полюбила тебя, чёрт возьми! — Что я должен тебе объяснить? Я искал тебя, шёл по твоему следу. Нашёл тебя в отсталом мире, где тебя истязали чёртовы фанатики и я убил их, Цири, превратил в пыль за то, что они сделали с тобой. Скрывал тебя в Тир на Лиа, вёл двойную игру. Нагрубил женщине, которую подослал Эредин, разрывая с ней всякую связь… — И именно поэтому она сидела в твоей лаборатории, ощущая себя, как минимум хозяйкой этого места. — Что ты хочешь этим сказать? — Я хочу узнать правду, Креван! Её пальцы сжали рубаху Знающего. Эльф сохранял спокойствие и молчал, не отводя взгляда. Когда Цири снова заговорила, голос её звучал тихо и надломлено, словно каждое слово доставляло ей невыносимую муку. — Тогда на Скеллиге, Креван. Куда ты уходил? — К чему этот вопрос? — Не хочешь отвечать… Знаешь, я ещё в первый свой визит в Тир на Лиа заметила её взгляды в твой адрес и то, что ты спал с ней, не ранило меня тогда. Ранит меня то, что ты признавшись мне в любви, после всего нами пережитого, предпочёл провести время в её компании. Что стоило тебе, Знающему отправиться туда и… Договорить Цири не смогла — в дверь коротко постучали. — Аваллак’х? Лютик сказал мне что ты хочешь поговорить со мной. Эльф негромко сказал девушке, глядя ей прямо в глаза: — Мы закончим наш разговор позже, Зиреаэль, я обещаю. Сейчас я должен кое-что объяснить Геральту. — Я слышу тебя. Не притворяйся спящим. — Проходи, Геральт. Ведьмак почти натурально изобразил удивление. Если бы никто не знал насколько острым был его слух, то в это можно было поверить. — Цири. Она улыбнулась и обращаясь к эльфу негромко сказала: — Продолжим наш урок позже, Аваллак’х. Её кулаки при этом сжались, а самой ей пришлось закусить губу, чтобы подавить эмоции, что захлестнули её через край. Креван улыбнулся и кивнул. — Встретимся позже. Цири так стремительно покинула комнату, что казалось, будто она применила свой талант перемещения в Пространстве. На самом же деле она бежала прочь не разбирая дороги. Геральт хмыкнул. — Её сложно учить. — Ты так считаешь? Ведьмак тяжело вздохнул. — Когда она училась ведьмачьему ремеслу, то очень часто получала замечания от нас. Признаюсь, учителя из нас были, как из козьего гузна — валторна, мы прошли мутации и не сразу поняли, что Цири всего лишь девочка, а не одна из нас. Но однажды, зимой она уговорила меня составить ей компанию и покататься на коньках… Лицо Геральта чуть смягчилось. — И что произошло? — А произошло следующее: я выслушал весь спектр её недовольства. Не так, быстрее, разворот должен быть резче, а теперь тормози, тормози, я сказала! Я ощутил себя сопляком, ни черта не понимающим в этой жизни. Надо ли тебе говорить, что после этого я стал чуточку мягче, обучая её? Эльф усмехнулся, живо представив себе эту картину: маленькая хрупкая Ласточка поучает Белого Волка. Ведьмак тем временем кашлянул: — Впрочем, я увлёкся. Зачем ты хотел меня видеть? Улыбка тотчас исчезла с губ эльфа и он снова обрёл свой привычный вид. — Я много думал, Геральт. Когда мы остались в Каэр Морхене, всё прошло не так гладко. Эвелиэнн замаскировала себя чарами, чтобы обмануть Эредина, но в наш идеальный план прокралась ошибка в рассчётах. Её раньше нашёл Карантир. В конечном итоге, Эвелиэнн справилась бы, но вышло даже лучше: Эскель бездумно кинулся к ней на выручку и серьёзно ранил одного из приспешников Эредина — Имлериха. Геральт цокнул языком. — Недурно. А говорил простой ведьмак. — Так или иначе, но эта маленькая победа, в некотором смысле, воодушевила меня, придала мне толику уверенности в наших силах. Сейчас у нас есть реальный шанс бескровно завершить эту битву. Для этого нам нужно деморализовать самых близких Эредину приспешников. Их осталось двое: Карантир и Ге’эльс. Ведьмак скрестил руки на груди и нахмурился. — Я не совсем понимаю, что ты хочешь этим сказать. Аваллак’х покачал головой. — Карантир не из тех, кто пойдёт против Эредина. По крайней мере напрямую. — Я путешествовал с Дикой Охотой, Аваллак’х, и хорошо помню позицию Карантира. — Ничто не пошатнуло бы его позицию, если бы не счастливый случай. — Что ты имеешь в виду? — Его друг, Нитраль. Наверняка ты заметил, что он старается держаться ближе к Эвелиэнн и защитить её? Когда те, кто тебе дороги по другую сторону баррикад, то это способно шатнуть чашу весов в нужную нам сторону. И, если быть откровенным, Геральт, то все устали от этого противостояния. Если вами руководит страх того, что случится когда-нибудь, не с вами, а с потомками ваших потомков, то Эредином руководит ужас. Северные провинции Тир на Лиа, медленно, но верно погружаются в пучину Белого Хлада. Иными словами, без Цири наш мир умрёт. И умрёт очень скоро. — И это плавно подводит нас к теме нашей беседы. — Раз Карантир стоит одной ногой на нашей стороне, остаётся только выбить из колеи Ге’эльса. Он был предан почившему королю, и именно на нём фактически висит правление Тир на Лиа. Если мы покажем ему нечто, способное пошатнуть его доверие к Эредину, то помощи Король Дикой Охоты не получит. Ге’эльс талантлив, но у него есть один большой недостаток. Он — честен. Геральт хмыкнул. — Не лучшее качество для политика. И как ты предлагаешь его убеждать? — О, поверь, у меня есть способы надавить на Ге’эльса. Осталось малость: попасть в Тир на Лиа, и убедить его встать на нашу сторону. — А теперь другой, не менее важный вопрос. Ты, верно позабыл, что вы с Цири умеете путешествовать сквозь Пространство и Время, но я такими талантами не отличался никогда. — Не волнуйся, на этот счёт. Я рассчитал время открытия следующего портала, ведущего прямиком на Спираль. Если ты готов, разумеется. — Знаешь, из всех встреченных мной эльфов, тебе я доверяю меньше всего. Но выбора у меня нет. Я хочу, чтобы Цири обрела свободу выбирать, как она хочет жить. Поэтому, я готов. Веди. Эльф только кивнул и уверенно зашагал к выходу, не оставляя Геральту выбора.       Цири мчалась прочь так стремительно, что не обратила никакого внимания на Золтана, играющего с рослой фигурой в капюшоне в карты. Не обратила она никакого внимания на Нитраля и Эвелиэнн, обедающих за столом. Она неслась прочь, подальше от таверны, где висел страшным, нерассказанным откровением ответ Кревана, от которого заранее, жгучими слезами раздирало душу. Ноги несли её прочь, дальше от друзей, дальше от него, дальше от собственных домыслов, павших горьким ядом на язык. Перед глазами до сих пор стоял холод аквамаринов, не понимающих причинно-следственных связей. Цири равнодушно расталкивала локтями незадачливых прохожих, прокладывая себе путь, а слёзы, предательской солью шли на излом, жгли старый шрам на левой щеке. Она не помнила, как оказалась в деревушке под стенами Новиграда. — Эй, милсдарыня! Ежели постирать чего надо, так проходите, а нет, так и мотайте отсюда, здесь не похоронное бюро, а прачечная, так что сырости и без вас предостаточно будет. Цири обернулась и встретилась взглядом с обманутой пассией Лютика: грозной Веспулой. Женщина охнула. — Ведьмачья дочка. Вот тебе раз. Что стряслось? Цири спешно утёрла слёзы. — Ничего не случилось. Я…я сейчас уйду. Веспула похлопала её по плечу. — Ну, мне-то можешь не рассказывать, у тебя на лице написано, что ты расстроена. Не хочешь об этом говорить — дело твоё. Пойдём, я тебе в тазик воды налью — умоешься. В мутноватом зеркале отражалось её заплаканное лицо: глаза покраснели, а тушь нанесённая на ресницы оставила на бледных щеках грязные чёрные потёки. — Вот, держи мыло. — Спасибо. Веспула махнула рукой. — Чего уж там, девонька. Твой папаша мне недавно здорово помог, разогнал людей Ублюдка. Так что, мелочи. Надеюсь, ты не из-за мужика убиваешься? Цири вздрогнула. Креван, с его утончённостью, совершенно не подходил под описание типичного «мужика». — Мне вот этот павлин, Лютик тоже голову задурил, а по итогу…эх, дурой была, дурой и помру, но девочку эту жалко. Слыхала я, что в городе урод какой-то покалечил её серьёзно. — Вы о ком? — Так о певичке, подружке Лютиковой. Говорят серьёзно изувечили её. Дескать выискался какой-то фанатик, от имени Церкви Вечного Огня орудующий. А Церковь сразу на все площади своих глашатаев нагнала, и те денно и нощно мычат, что те блядины: «мол, не мы это, нас дискредитируют». Выучили умное слово и щеголяют им, как проститутка новыми панталонами. — Я…я ничего не знала. — А, холера задери этих святош, да Радовида этого проклятого. Никакой жизни люду нет. Вон, даже такой смельчак, как Элихаль на дно залёг. Нелюди им неугодили. Тьфу. Сами хуже любого нелюдя будут. А ты, девонька, не кисни понапрасну. Жизнь — удивительная штука, никогда не знаешь, как она повернётся. Цири умылась и почувствовала себя лучше, словно смыла с себя всю грязь. — Спасибо вам. Прачка улыбнулась. — В тёмные времена надо помогать друг другу, иначе этому миру недолго останется. Толку от этой грызни между Севером и Югом? Одна голытьба, да голод с разрухой. Солдаты и те устали друг с другом драться. А на полях брани трупоеды уравнивают офицеров с солдатами и примиряют армии, им плевать, кто, и за какие идеалы умер. Цири удивлённо посмотрела на Веспулу. Женщина, заведующая прачечной сказала очень правильные вещи. — Думаю, что война скоро закончится. От неё действительно устали все.Короли меняются, империи возникают и рушатся, а простым людям хочется просто жить в мире. Ещё раз спасибо вам за помощь. — Но я не сделала ничего особенного. Зелёные глаза девушки блеснули. — Это вам так кажется.       Возвращаться в Новиград не хотелось. Цири бродила по округе, не преследуя никакой цели. Внутренне, она укоряла себя за трусость, но вернуться к разговору, оборвавшемуся на полуслове, решимости не хватало. К тому же, вернуться в «Хамелеон» значило кучу вопросов от Йеннифер, что наверняка вернулась и понимающий всевидящий взгляд Эвелиэнн. До ушей доносился гомон и обрывки музыки, на которые она пошла. Перед её взором вскоре оказалась крепко сбитая длинная изба, вывеска которой гласила: «Корчма семь котов». Название явно было дано неспроста, неподалёку от избы Цири действительно насчитала семь разномастных представителей кошачьего племени. Возле неприметной покосившейся двери стояла крытая повозка с криво нарисованными на ней башмаками, вызвавшая улыбку на губах. Решив, что немного выпить ей не помешает, она толкнула дверь и на миг оглохла от какофонии звуков царившей внутри. В помещении было шумно, дым от трубок стоял коромыслом, музыканты разошлись на всю катушку, а люд собрался самый разнообразный. Её взгляд зацепился за рослого детину в плаще с капюшоном, беседующим с жилистым лысым мужчиной, на шее которого висели башмаки, верно это был владелец фургончика. Когда она проходила мимо, то краем уха услышала гневную тираду башмачника. — Ты сука, что, умом двинулся? Скажи мне на милость, кто заботится о такой хуйне, когда на кону, сука, наши жопы во всём их великолепии? Что ответил его рослый спутник она не расслышала. Если бы она, убегая из заведения Лютика не была так расстроена, то непременно заметила бы сходство между рослой фигурой, беседующей с лысым мужчиной и таинственным незнакомцем резво играющим в Гвинт со стариной Золтаном. Сейчас она просто заказала местного эля и жаренной картошки.       Пока Цири безуспешно пыталась поговорить с Креваном, Йеннифер установила местонахождение одной из чародеек Ложи. Вместе с Геральтом они отправились освободить Маргариту Ло-Антиль, которую схватил и пытал Радовид. Маргарита рассказала Йеннифер о том, что из Ложи Чародеек выжила не только она, но и Филиппа Эйльхарт. Геральт хмыкнул: — Угу. Выжить — выжила, но где она одной Мелитэле известно. — Ты что-то знаешь об этом? Ведьмак пожал плечами и прислушался: не бегут ли стражники, на поднятый им шум? — Только то, что Радовид ищет её и одержим жаждой мести. Он пытался заставить меня привести её, но Филиппа не так глупа и беспомощна, как ему бы ни хотелось поверить в обратное. Йен, уводи Маргариту отсюда, пока вся рать короля Радовида не слетелась.Встретимся позже, в корчме Лютика. Чародейки ушли порталом, а ведьмак отправился в неприветливые каналы, кишащие трупоедами и гулями — извечными спутниками мест, полнящихся смрадом и зловонием трупов.       Маргарита была слаба и Йеннифер, вместе с Трисс ухаживали за раненой чародейкой. Когда Маргарита уснула под воздействием отваров и чар, Йеннифер отбросила назойливую прядку, упавшую ей на лицо и задала рыжеволосой вопрос: — А как твои успехи, Трисс? Удалось что-нибудь узнать о Филиппе? — Удалось. Ты же знаешь, что Филиппа обладательница крайне, кхм, исключительного характера. Йен усмехнулась. — Разумеется, иначе Радовид не назначил бы за её безглазую голову такую беспрецедентную награду. — Так вот, Филь угораздило закрутить с одним из жертв режима кратковременный, но очень яркий роман. Закончился он, правда, скоро и печально. Впрочем, Филиппу, с тех пор тоже никто не видел. — Нужно найти его! — Не торопись, Йен. Чародея не так давно сожгли на площади, а его имущество было распродано с молотка, для Новиграда — обыденное дело. Так вот, этот чародей был обладателем странного питомца — ослепительной красоты совы. — Совы….Стой, ты хочешь сказать что… — Именно это я и хочу сказать, Йен. Наш Золтан как раз приобрёл сову на таком аукционе. Фиалковые глаза Йеннифер блеснули. — Холера. И ведь мне сразу показалось подозрительным то кольцо из двимерита! Филь всё это время была рядом с нами. Теперь нам остаётся только спуститься вниз и освободить её. Идём? Трисс улыбнулась. — Идём. Улыбка истаяла сразу, стоило им спуститься вниз и приметить совершенно пустой насест. Брови Трисс приподнялись в неподдельном удивлении, а Йеннифер обманчиво-ласково позвала: — Золтан? Краснолюд не был наделён даром предвидения, как Эвелиэнн или Аваллак’х, и никогда не был в близких дружеских, или иных отношениях с чародейкой, как Трисс или Геральт, поэтому подошёл он, без всякой тени сомнения или страха, на улыбчивом бородатом лице. — Где сова? — Сова? Краснолюд задумчиво почесал голову и на миг замялся. — Сова, Золтан. Где она? — Проиграл. Йен выглядела так, словно её вот-вот хватит удар, не хватало только картинно схватиться за сердце. Когда она заговорила, её голос больше походил на змеиное шипение, а фиалковые глаза подозрительно сузились. — Ты — что? Краснолюд занервничал переводя взор с одной чародейки на другую. — Ну, дело было так. Вы прибыли с чародейкой, Лютик пошёл к Присцилле, Цири убежала в город, а мне, один из посетителей предложил выпить. Ну, выпили мы, значит, и решили сыграть партийку-другую. И карта, холера, так и шла…а потом, я сам не заметил, как проиграл Пусечку. Он даже на реванш, сука, не согласился. Напротив, заторопился так…и только его здесь и видели. Йеннифер бессильно упала на скамью. — Я даже не знаю, что можно сказать, Трисс. Он проиграл в карты Филиппу Эйльхарт. Где Геральт? — Так он это, ушёл вместе с эльфом и не возвращался. Уж больно торопились они куда-то. А может того? Выпьем? Йеннифер подняла голову и тяжко вздохнула. — Я бы убила тебя, Золтан. Но, боюсь, это расстроит Геральта. Неси лучшее вино и помни, благодаря кому ты ещё жив. Трисс быстро сообразила куда дует ветер и живо увлекла краснолюда к стойке. — Чего это она? — Молчи, Золтан. И ради всего святого, сделай, как она сказала. Когда вернётся Геральт мы разберёмся, а до тех пор, постарайся не злить Йеннифер.