Испытание Мага

　Чтобы как-то сводить концы с концами, размышляя о своей дальнейшей судьбе, я устроился при постоялом дворе переводчиком и наёмным писцом. Многие желали отправить весточку близким, оформить контракт или сделать несколько экземпляров документов красивым почерком. Салия заботилась о том, чтобы вовремя рассказать обо мне клиентам, за что получала свои чаевые. Платили не так много, но я смог обеспечить себе комнату, пищу и составы, которыми поправлял здоровье. 　Вид бледного черноволосого альтмера с тростью, с трудом ковылявшего по заднему двору, часто вызывал насмешки и вопросы, но я молчал. Трость я сделал из обломков магического посоха, который нашёл под кроватью. Это не был МОЙ посох, но символизм заставлял душу нехорошо выворачиваться наизнанку. 　Я вспоминал всё больше подробностей о себе и наконец мог сказать, что привёл в порядок память; покрытыми туманом оставались всего три или четыре месяца до нынешнего момента — и что я ни делал, рассеиваться этот мрак не спешил. Что ж! Для высокого эльфа мои умственные способности ещё не вернулись к идеальным, но по крайней мере я уже не озадачивался причинами собственных реакций и вернулся к пониманию, что ожидать от самого себя великой удачи не стоит. 　Потому когда на постоялый двор, распространяя запах вульгарнейше дорогого парфюма и лошадиного пота, ввалился Теллин, я не удивился, ловя себя на желании метнуть в него пару молний и исчезнуть. Великолепный бретонского кроя дублет с золотым шитьём обтягивал его коренастую фигуру, щеголеватые синие брюки, заправленные в крепкие сапоги, не скрывали мощнейших ляжек, медальон купеческой гильдии сиял. Теллин выглядел процветающим хищником, ничуть не смущённым своей подчёркнутой мужественностью. Голову он брил налысо, зато оставлял бороду и даже заплетал в косу; мать его была бретонкой, отец — редгардом, что наложило на внешность свой отпечаток. 　— Здравствуй, Эрлинд, — сказал он, рассматривая меня с ног до головы. — Не верил, что найду тебя здесь, но мои осведомители не ошиблись. 　Я, помедлив, отложил контракт на покупку услуг караванщика, который переписывал очень крупными буквами для крайне ворчливой престарелой каджитки, торговавшей специями. 　— Какое несчастье встретить тебя так далеко от Вейреста! Давай сделаем вид, что не узнали друг друга. Я продолжу писать, а ты начнёшь пить. 　— Удели мне час, Эрлинд, и я тебя удивлю. 　Не спрашивая моего согласия, он прошествовал к лестнице наверх — и, поднявшись, наблюдал с растущим интересом, как медленно и неуклюже я передвигаюсь и какие мучения испытываю, преодолевая ступени. 　Я хорошо помнил Теллина. История нашего знакомства меня не красила. 　Учитывая род моих занятий, постоянные переезды давали мне возможность получать иногда ни к чему не обязывающее удовольствие от жизни всюду и со всеми, кому приходилась по вкусу подобная идея. Я не спрашивал имен и всегда был готов к отказам и неприятностям; я не называл своего и таким образом сразу отсекал надежды, что гости останутся. Истории без продолжений не теряют со временем вкуса и аромата, не облетают от частых прикосновений… 　Теллин был откровенно гадкой историей, но на тот момент — о, из Гильдии меня выставили с помпой, но было за что! — мне остро хотелось причинить себе боль, и орудием я выбрал именно его. Грубый, глупый, высокомерный, пропитанный той «благородной» культурой, которую я ненавидел, он без труда втаптывал в грязь любого лишь на палец ниже или уязвимее себя, и тогда он сполна вывалял меня в отбросах, но я же ему это позволил. 　Теперь роли поменялись, и мои желания значили мало.

***

　— Мне донесли, что у тебя проблемы, — с радостью вывалил Теллин мне в лицо, стоило оказаться с ним в закрытой комнате. 　— Человеку твоей веры не стоило бы общаться с тем, кто не уважает мертвецов, — я наградил его вызывающим взглядом и сел в кресло, постаравшись не выругаться. 　Садиться всё ещё требовало всех душевных сил; без магии я не представлял, как залечить суставы. 　Причины, по которым бретоно-редгардский боевой маг и купец так настойчиво интересовался моей судьбой точно выходили за рамки личных. Он уже предлагал мне сотрудничество при первом знакомстве, но грабёж йокуданских захоронений меня не интересовал, да и связывался я тогда с ним… не ради авантюр. 　Теперь он сидел напротив и улыбался, демонстрируя неестественно белые, словно вставные, зубы. 　— Ты единственный, кто в достаточно отчаянном положении, чтобы согласиться сотрудничать. 　Я пошевелился в кресле, и оно отчаянно скрипнуло. 　— Хочешь купить по дешёвке то, за что был готов платить втридорога? 　— Не волнуйся. Деньгами не обижу. Выслушай до конца, а потом демонстрируй характер. Кое-кто в курсе, что ты валяешься в этой дыре уже второй месяц, и за всё это время даже суп себе чарами не подогрел. Либо ты научился прятаться, либо тебя подменили. Эрлинд, которого все знали, даже дрочил с магическим присвистом, а уж внимание к себе привлекал, как сияющая дыра Дибеллы на солнечном небе. 　Я молчал и ждал, что он скажет ещё. 　— Судя по твоей прокисшей роже, ты понятия не имеешь, что случилось. Не отрицай; мои информаторы знают свою работу. Я хочу предложить обмен. Сперва я помогу тебе восстановить способности — в обход Гильдии и Надзора. А затем ты используешь их мне на пользу. 　— Кого ты хочешь поднять? 　— Всему своё время. У тебя нет других вариантов. Чем больше проходит времени, тем ты слабее. Потеря может стать необратимой. И в этих местах у тебя нет знакомых. Я — единственный шанс. Воспользуйся или оставайся жить жалкой кучкой бесполезной пыли. 　— Ужасно красноречиво. Мотивирует, как кочерга в заднице, — мне не хотелось играть в поддавки, но Теллин был прав. Я даже испытал на миг к нему странную почти-симпатию, как к существу, что точно умеет чуять запах собственной выгоды; симпатию, смешанную с неизмеримой гадливостью. 　Он, кажется, ценил меня так же — вовсе не за тонкие душевные качества. 　Вдобавок к своему предложению Теллин подошёл поближе, присел на корточки и положил на моë колено руку. 　— Может, убедить тебя более активным способом? 　Я скинул еë и постарался показать, что оскорблен. 　Прикосновение напомнило о времени, когда я желал наказать себя, и о причинах. Правда состояла в том, что по-честному ни в каком страшном сне я не хотел бы когда-либо снова видеть Теллина, не то чтобы с ним общаться и тем более заключать сделки. 　— Когда мы встретились, ты был незнакомцем. И лучше бы им и оставался. 　Теллин расхохотался. Я не собирался ничего ему объяснять. 　Он нависал надо мной огромной расфранченной тушей; я дотянулся до первого, что попалось под руку, это оказалсь деревянная вешалка, и упëр еë Теллину под кадык. 　— Отвали. 　Он всë равно огладил моë бедро и получил тычок в горло; следующий стал бы опасным, а не болезненным, но Теллин не заигрывался. Видимо, моё возможное сотрудничество для него было ценнее возможности узнать, за каким импьим бесом я в тот раз позволил… то, что позволил. 　Жизнь забрала у меня силы, но не гордость. Теллин желал купить часть меня, чтобы я мог вернуть другую часть и тогда поквитаться с ним. 　Благодарность не являлась картой, участвующей в раздаче, как и эпизод, который не должен был получать продолжений.