Не железный

- Нет, мои хорошие, у меня здесь ра-бо-та. Занят я! Не до ваших этих самых… Боль в затылке и лёгкий шум в ушах. Запах спирта, исходящий от сырой водолазки. Видать сильно прихлопнул его Катамаранов. Придурошному полковнику бы поучиться у него, как аресты поводить. А то сидит, увлечённо разгадывает какой-то сканворд, отгородившись от каких-то особенно назойливых граждан, словно преступления их случились не по-настоящему. Понарошку. Да всё здесь вообще как-то понарошку! Заключённый начал припоминать «опасные» ситуации из прошлой, бандитской жизни: Какие-то вялые перестрелки, где все пули летят мимо цели; Захваты заложников, оборачивающиеся их спасением; Крупные ограбления, сходящие группировке с рук долгие годы. Всё всегда было хорошо. Слишком гладко… Вот сейчас он откроет дверцу решётки (которая наверняка осталась не запертой), получит свой выговор и услышит «Здорово, отец.. то есть сынок!» под знакомый аккомпанемент синтезатора. Однако выйти всё же почему-то не удалось. Более того, не удалось даже пошевелить руками. Очухавшийся Связной обнаружил себя в маленькой КПЗ, прикованным наручниками к скамейке. Услышав возню, полковник оторвался от своих важных дел, вздохнул и прошёл внутрь камеры, попутно захватив с собой небольшой деревянный табурет. Табурет со скрипом приземлился прямо напротив заключённого, а секундой позже на нём оказалась фигура самого Жилина. Его карие глаза с длинными ресницами выражали усталость и что-то вроде грусти. По телу Связного вновь пробежал холодок, таща за собой стаю мелких мурашек. Возможно, в помещении было прохладно, особенно в мокрой водолазке. А может, всё дело было во взгляде милиционера? - Ну и что мне с тобой делать, хороший мой? – спросил полковник, но совсем не своей привычной интонацией. Его голос был совершенно другой, и стало очевидно, что «пятнашечкой» минут заключения парню не отделаться. Затем полковник добавил (уже обычным глуповатым голосом) , - Здесь же совсем нельзя никого грабить. И бить по лицу нежных, невинных существ, то есть меня, тоже! Ты это, давай, заканчивай с этим вот всем. - Зачем вы притворяетесь? – спросил Связной, с трудом справившись с собственным дыханием. - Эхэ-хэээх, - вздохнул Жилин, - Балда ты. Тебе оно надо, знать-то всё? Живи себе спокойно, катайся на трамвае, смотри на деревья… Только магазины больше не грабь и это… водку тоже лучше не надо. Сидящий на скамье нахмурил брови и пошевелил стёртыми от наручников руками. Он ведь и действительно не знал, что он такого хочет услышать от этого человека, так ли это важно и так ли нужна ему эта информация. Связной повернул голову в сторону, делая вид, что разглядывает трещину в стене. На деле ему хотелось избежать этого пугающе-осознанного взгляда, словно видящего тебя насквозь. - Делайте, что хотите, но к отцу я не вернусь. Полковник прищурился. Сделал вид, что ничего не понимает. Опять этот идиотский вид. - А что, поссорились? Ох, молодёжь… Ничего, ещё помиритесь, выпьете чаю, поедите печения. И будет всё, как раньше. - Нет, не будет! – резко возразил парень. От слов милиционера он вздрогнул, как от пощёчины. Вскочил бы, но железные браслеты продолжали удерживать его на жёсткой скамье, - Я не собираюсь жить по-старому, постоянно отчитываться о каждом своём шаге и быть связным, налаживая дела с какими-то мутными типами. Мне просто надоело быть молчаливой шестёркой отца, быть участником этого безумия. Может я жалок, даже ограбить паршивый ларёк не могу, но идти по какому-то общепринятому неписаному сценарию, тупо следовать своей роли, просто потому, что так кому-то надо… этого больше не будет. Повисла пауза. Заключённый тяжело дышал, слова давались ему нелегко. Мелкая дрожь не прошла. Напротив, тело начало трясти сильнее. Полковник всё это время не отводил от него внимательного взгляда и выглядел, мягко говоря, удивлённым. Тряхнув головой, Жилин взял себя в руки и заговорил своей дежурной заботливой интонацией: - Ну что же ты, хороший мой. Смотри, трясёт тебя всего, сейчас подхватишь лихорадку. Вон уже бешеный какой! Сотрудник милиции попытался стянуть с бедолаги сырую от пролитой водки водолазку, но в процессе вспомнил про наручники. Немного помешкав, он всё же решил рискнуть своим «нежным», «невинным» лицом и освободил тощие запястья из железной хватки. Со второй попытки ледяную кофту всё же удалось снять, и вот, на не менее ледяных плечах паренька уже покоилась рабочая куртка милиционера. - Только попробуй мне её испортить, - пригрозил полковник, - Посажу в тюрьму тебя. Навсегда. Понял, бандюжка? Связной лишь рассеянно кивнул, кутаясь в тёплую милицейскую форму. Жилин лишь вздохнул, глядя на это печальное зрелище. Оставлять его здесь категорически нельзя – ночь в холодной камере явно не пойдёт на пользу молодому организму. Отправить под родительскую опеку? Тоже сомнительная идея. А если опять делов наделает? И чего это его вообще торкнуло бежать из тёплой родительской ОПГ в мусорской обезьянник? Вопросов было слишком много, а настенные часы показывали уже пол-одиннадцатого, поэтому измотанный Жилин решил больше не мучать ни себя, ни преступников. - Вставай, - сказал он, - завтра будем с тобой разбираться, а сегодня ко мне поедем. Домашний арест.