13 возрастов Мастера Зелий

Пока Кричер не вернулся, я нервно мерил шагами гостиную. Узнав, что Северус уснул, я вздохнул спокойно. По крайней мере, именно сейчас он не вынашивает планы побега, мести или ещё какой пакости. Можно расслабиться и не проверять каждые две минуты, на месте ли моя волшебная палочка, если вдруг придётся срочно аппарировать в Св. Мунго, в Хогвартс или к бабушке Мордреда. Так я на собственной шкуре убедился в истинности поговорки: «Самые милые дети — спящие дети». Я уже собирался идти на кухню, чтобы приготовить ужин, как из камина меня позвала Гермиона и пригласила на пикник, который они решили организовать с Флер, женой Билла. Даже не пикник, а ужин на берегу моря, на пустынном пляже, подальше от любопытных маггловских глаз. Когда Гермиона исчезла, я вдруг понял, как сильно соскучился по своим друзьям. В седьмом часу, не без колебаний, я постучал в спальню к Северусу. Неизвестно, как повлияли на него активное заполнение страниц дневника и сон. Он мог растравить свои обиды ещё сильнее, а мог, принимая во внимание тот факт, что это дела, в сущности, давно минувших дней, отнестись ко всему философски и со свойственным слизеринцам прагматизмом: чего не вернуть, того не вернуть. — Северус! Северус! Через минуту за дверью послышалось какое-то движение, и она отворилась. Весь вид Северуса говорил о том, что он спал и недоволен тем, что его разбудили. — Нехорошо спать на закате, голова будет болеть! Северус, мои друзья пригласили нас с тобой на пикник. Пару часов на берегу моря. Пойдём! — Твои друзья? — сузил глаза Северус. — Ты должен их помнить: Гермиону, Полумну, Невилла… — я специально не упомянул имя Рона. Вдруг Северус запомнил его не с лучшей стороны? — Я их помню. А идти обязательно? — Тебе там понравится! — Сильно в этом сомневаюсь! — Северус, пожалуйста, а то меня будет мучить совесть: я наслаждаюсь морским бризом, а ты сидишь в пыльном и душном доме! — Ох, ну хорошо! Только скажи мне одну вещь, Гарри… — Северус прислонился к дверному косяку. — Джеймс Поттер — твой отец? — Да, — вопрос застал меня врасплох, и врать не имело смысла, я бы всё равно себя выдал. — А Лили Эванс — моя мама. — Значит, она всё-таки выбрала его. — Северус тяжело вздохнул и с задумчивым видом засунул указательный палец в рот. —Вытащи палец изо рта! — я хотел сказать это шутливым тоном, но мой смешок перешёл в кашель, потому что я поперхнулся собственной слюной, наполнившей рот. Иногда на Северуса лучше не смотреть, он сам не понимает, как провокационно выглядит. А я… некстати замечаю все эти двусмысленные моменты, словно озабоченный самец гориллы. — Что? А… — Он опустил руку в карман и вздохнул ещё раз. — В принципе, её можно понять: Поттер — богач, всеобщий любимчик… Я мог бы сразу догадаться… И вдруг, будто что-то вспомнив, он посмотрел мне в глаза: — Скажи, она может прийти в этот дом? — Нет, она не придёт, мои родители умерли шестнадцать лет назад… Северус закрыл лицо ладонями и опустил голову. — Северус! — я тронул его за руку. — Не надо, а то я пожалею, что вообще что-то тебе сказал. Он отнял руки от лица, я заметил, что оно белее мела. — Моя жизнь — сплошные потери! — зло проговорил Северус, а потом перевёл взгляд на меня: — Значит, ты сирота? С кем же ты жил до совершеннолетия? — С тётей Петуньей, её мужем и моим кузеном Дадли. — Тунья… — Северус внимательно оглядел меня. — Не думаю, что она тебя обожала, она терпеть не могла всё волшебное. Я пожал плечами: лучше иметь такую тетку, как моя, чем такую мать, как была у Сириуса. Но вслух сказал: — Нас ждут на пикнике, Северус! — Дай мне полчаса, я буду готов. В коттедж «Ракушка» мы попали через камин. Едва выйдя из него, мы наткнулись на Рона с кружкой сливочного пива в руке. Увидев нас, он отставил пиво и крепко обнял меня: — Гарри, дружище! Наконец-то! А мы всё гадаем, не поубивали ли вы с… гхм… мистером Снейпом друг друга? Вижу, не поубивали! Я обернулся и посмотрел на Северуса через плечо. Выражение его лица быстро менялось с удивлённого на презрительное. — Это Рон Уизли, Северус, ты его должен помнить… — Сын Артура Уизли, изобретателя трилосипеда на волшебной тяге. — А что это – трилосипед? — спросил я. — Метла с рулем и педалями… Мистер Уизли во время пробного полета на ней врезался в потолок Главного Зала, и потолок три дня показывал Северное сияние. — Здорово! Папа об этом не рассказывал! — Рон с откровенным восхищением посмотрел на Северуса. — А ещё что-нибудь про нашего папу ты можешь рассказать? Северус пожал плечами: — Он старше меня, я его не знаю лично, но в Хогвартсе ходят легенды о самом рыжем на свете волшебнике. Рон глянул на меня из-за спины Северуса и подмигнул. Истолковать эту его пантомиму я бы не взялся, но было ясно, что подвыпившему Рону Северус понравился. А Северус наоборот, явно хотел избавиться от настырного собеседника, и я увел мальчика осматривать «Ракушку». Коттедж я решительно не узнавал, хотя был здесь чуть больше недели назад. Билл и Флер сменили здесь всё, что можно было сменить, даже некоторые стены передвинули, очевидно, для того, чтобы ничто не напоминало о тех днях, которые мы провели здесь, почти отчаявшись найти последние крестражи. Мне изменения нравились, стало просторнее и светлее, но по-прежнему мило и уютно. Только Северус в деревенской обстановке коттеджа смотрелся странно. Его сдержанная манера держаться, скупые жесты и неразговорчивость делали его похожим на опального принца, вынужденного скрываться в хижине доброго рыбака. Мой дом подходит ему куда больше. В коттедже мы пробыли недолго, до прихода Гермионы. Дождавшись её и взяв корзинки со съестными припасами, мы все вместе аппарировали на пляж. Здесь уже были Джинни, Невилл и Полумна, Билл и Флер. Все они уставились на Северуса. Он тоже не остался в долгу и обвёл всех подозрительным, недобрым взглядом. Флер хотела что-то сказать, но Билл остановил её жестом. Неожиданно к Северусу подошла Полумна и положила руки ему на плечи: — Ты стал выше, Северус! А был таким маленьким, что даже лестницы Хогвартса не чувствовали тебя и отказывались двигаться… — Вероятно, лестницы рассчитаны на вес детей старше одиннадцати лет, — предположила Гермиона. — Нет, просто они не знали, куда ему надо… Полумна опустила руки, отступила на шаг назад и улыбнулась Гермионе: — Гусь, которого ты зажарила, имел очень скверный нрав, он пребольно щипал овец и коров за ноги! — Надеюсь, злобный характер никак не отразился на его вкусе! — рассмеялся Рон. — Нет, не отразился, наоборот, злые гуси намного вкуснее добрых! — ответила ему Полумна. — Как `оворят у нас во Ф `анции, у чё`ного `уся — ко`откие крылья. Давайте нак`ывать стол! `Арри, Рон, вытащите из той ко`зинки стол и стулья и придайте им но`мальный `азмер! Стол, который Флер прихватила из своей кухни, оказался круглым, мы расселись за ним как рыцари древнего короля Артура. Северус оказался между мною и Гермионой, по другую руку от меня села Джинни. На ней было пышное нежно-розовое платье, делавшее её похожей на очень вкусную и соблазнительную зефиринку. Её волосы были завиты в крупные кудри и укрощены несколькими заколками с белыми розочками. В аккуратных мочках ушей поблескивали крошечные розовые камешки, то и дело отбрасывающие стрелы света. Если бы кто-то из магглов случайно забрел на запах жареного гуся, да ещё и преодолел бы чары отвлечения, он был бы весьма удивлен открывшейся картиной. Посреди огромного золотистого пляжа стоял дубовый стол, накрытый белоснежной скатертью, слегка колышущейся на ветру. На столе — канделябры с зажженными свечами, бутылки с вином, на старинной фарфоровой посуде разложены закуски, мясо, фрукты и сыры. В воздухе плывёт тихая музыка, а за столом сидят женщины в вечерних нарядах и мужчины в странных бордовых плащах. Вейлы – а Флер из их числа – так и видят тихий семейный вечер в кругу друзей — просто и без затей. Впрочем, один из юношей был не в бордовой мантии, а в чёрной. Этот юноша привлёк бы взгляд стороннего наблюдателя своим точёным профилем и выразительными тёмными глазами, которые вспыхивали смехом каждый раз, когда его улыбающаяся соседка шептала ему что-то на ухо. А он кивал, подливал вина – себе и ей, – подавал девушке салфетки и соль, приносил с другого конца стола блюда с салатами, которые она не успела попробовать, всячески ухаживал за своей собеседницей и угождал ей, причём делал это так, будто за столом кроме них никого не было. Я не мог отвести взгляда от профиля вышеозначенного юноши, гадая, что такого Гермиона шепчет на ухо Северусу, отчего он так радостно улыбается ей… Нечаянно бросив взгляд на Рона, я понял, что не одного меня интересует тема их разговора. Мой друг покраснел, словно небо на закате, и даже перестал есть. В одной руке он сжимал нож, а в другой вилку, то и другое хоть и смотрели остриями в небо, но, казалось, в любой момент были готовы превратиться в смертельное оружие. Рон ревновал, причём так откровенно, что мне даже стало смешно. Я взял кувшин с соком и позвал Гермиону: — Гермиона, передай Рону освежиться, а то, кажется, ему жарко! Гермиона разоблачила меня с ходу: — Сегодня днём, когда он раскачивал на качелях сестру Флёр, ему не было жарко! — прошипела мне она за спиной Северуса. Понятно. Гермиона мстила Рону за поруганную девичью гордость, но Северус тут причём? Пристала бы она лучше к Невиллу или к Биллу… Я встал из-за стола и побрёл к воде. Само собой, несколько пар встревоженных глаз посмотрели мне вслед, поэтому я обернулся и постарался принять беззаботный вид: — Пойду попробую воду! Может, уже можно купаться? — `Арри! Вода ещё холодная! — крикнула мне вслед Флер. Я махнул рукой, показывая, что всё в порядке, и глупости совершать я не намерен. Погода была тихая, морской прибой перекатывал у берега маленькие камушки и выброшенные на берег из таинственных глубин искалеченные ракушки. День клонился к вечеру, но солнце было ещё довольно высоко над морем. Ещё несколько часов – и Северус станет совершеннолетним, я не смогу проводить с ним столько времени, сколько хочется мне. Теперь он сам будет выбирать, быть мне в его жизни или нет. А вдруг «нет»? И даже оставшиеся дни своего взросления он предпочтёт провести без меня. Вдруг сегодня последний вечер нашей странной дружбы? За моей спиной зашуршал песок, и я дико обрадовался, решив почему-то, что это Северус. Но это была Джинни. Она аккуратно подобрала юбку и села со мною рядом. Некоторое время мы молча смотрели на закат. — Красиво, правда? — спросила Джинни. Я кивнул. Не то чтобы мне не хотелось разговаривать – я ждал, что же Джинни скажет дальше, ведь она не просто так ко мне подошла. — Ты весь вечер думаешь о чём-то, Гарри, отвечаешь невпопад, Билл говорил тост за тебя, а ты смотрел куда-то в сторону… у тебя всё в порядке? — У меня всё хорошо, Джинни. — Ты как будто не рад быть с нами… Я повернулся к Джинни. — Почему ты так думаешь? Я очень рад! — Может, тебя раздражают наши платья? Слишком светлые? Нам их наколдовала Флер, она сказала, что печаль и скорбь видны в глазах, а цвет платья не важен. Но как глянула на меня мама, когда увидела в этом платье… Ой! — Что случилось, Джинни? Джинни показала палец: из пореза на подушечке лилась струйка крови. — Порезалась ракушкой. Показалось, что она такая гладкая, а тут острая зазубрина… — Дай сюда руку… — не думая, как это выглядит со стороны, я засунул палец Джинни в свой рот и облизал, потом подул на него, чмокнул напоследок и отпустил руку девушки. — Больно? — Уже нет! Ой, Гарри, смотри, порез исчез! Гарри, ты его исцелил без всякого заклинания! — Не знаю, наверное… Я почувствовал какое-то движение у себя за спиной и обернулся. Позади меня стоял Северус и смотрел на меня странным, суровым каким-то взглядом, потом резко развернулся и пошёл прочь вдоль линии прибоя. Я вскочил и бросился за ним следом. — Северус, постой! Куда ты? Северус остановился. — Зачем ты бежишь за мною? Оставайся с этой куклой! Может, сила твоей любви добавит ей мозгов! — Какая сила любви? О чём ты? — Невербальная магия, которая может исцелять тех, кто тебе очень-очень дорог! Не притворяйся, что не знаешь этого! Северус был похож на маленькую взбешённую лисицу, но не рыжую, а чёрную, как уголёк. — Если бы я владел такой магией, никто бы из моих друзей не погиб! — Но ведь никто из них и не погиб! Вот они, все здесь! — А Люпин? А Фред Уизли? — Даже такой сильной магии, как у тебя, не хватит на всех! — Хватит! Моей магии хватит на всех! Куда ты, Северус? — Домой! Ты забыл? У меня есть свой дом! Я забежал вперёд и попытался схватить его за руку, но он отпихнул меня, и, потеряв равновесие, я шлепнулся в воду. Через секунду Билл уже протягивал мне руку. А возле Билла стояла вся наша компания, должно быть, они аппарировали сюда, как только увидели, как я упал. И только Северуса нигде не было видно. — Он сбежал, — сразу поняв, кого я ищу глазами, сказала Гермиона. — Я высушу тебя заклинанием! — Спасибо, Гермиона. — Он вернётся, Гарри, не беспокойся, — глядя куда-то в сторону заката, сказала Полумна. — Кто вернётся? Снейп? Зачем ему возвращаться? Заклятие скоро спадет, и он снова станет занудной сволочью! Гарри, что вообще происходит? — у моего лучшего друга, как обычно, было слишком много вопросов, на которые я не знал ответов. Просушенная от морской воды одежда стала жесткой и неприятной на ощупь. Я извинился перед всеми, аппарировал домой и сразу пошёл в ванную – оставаться солёным, как селёдка, мне не хотелось. Выйдя из ванной, я позвал домовика: — Кричер, если Северус вдруг… нет, он не появится. — Мистер Снейп сейчас на кухне, хозяин. — Что? — я не поверил своим ушам, поэтому побежал на кухню, чтобы лично убедиться в словах Кричера. Северус сидел за столом и болтал ложкой в чашке с чаем. Увидев меня, он встал. — Я должен был извиниться, Гарри. Прости меня! Я не хотел толкать тебя в воду, это вышло случайно. — Ваши извинения приняты, мистер Снейп. А зачем ты сбежал? — Если бы я не сбежал, твои друзья разорвали бы меня на части. Они в одно мгновение исчезли с того места, где были, когда заметили, что ты упал, и я сразу понял, где они появятся сейчас… А теперь, я вернусь домой, пожалуй… — Ты был у себя дома? И как там, весело? Северус покачал головой: — Нет, но там мой дом. — Не надо, оставайся у меня! Когда ты станешь старше, тебе будет проще вернуться в свой дом! — Спасибо, но только до завтра, я не намерен мешать твоей личной жизни. А сейчас, если ты не против, я пойду спать. — У меня нет никакой личной жизни! И спокойной ночи, Северус! — Спокойной ночи, Гарри! — вдруг улыбнулся Северус. Затем неожиданно сделал шаг вперёд и прижался своими губами к моим, задерживаясь на какое-то мгновение, но за это мгновение мои губы успели совершить ответное движение, и это было сильно похоже на поцелуй. Потом Северус быстро отстранился и ушел в свою спальню. Я остался стоять посреди кухни, как окаменевшая жена Лота, не в силах сдвинуться с места, пытаясь понять, что это было. Я поцеловал пятнадцатилетнего мальчика? Вернее, это он поцеловал меня, а я ответил. Значит, я хотел этого? Хотел поцеловать Северуса? Это звучало настолько дико и невероятно, что я решил попросту отмахнуться от этих мыслей. Ну, поцеловал Северус меня, он иногда совершает странные поступки. Я ответил ему… непроизвольно. Мои губы всегда отвечают поцелуем на поцелуй. Так было и с Чжоу, и с Джинни. Сделав вид, что повода для размышлений нет, я поднялся в спальню и стал готовиться ко сну, переоделся в пижаму, разобрал постель. Однако все мои движения были механическими, куда я ни поворачивался и что бы ни делал, перед глазами маячили лицо Северуса, его «спокойной ночи» и короткий поцелуй. Я сел на кровать и попытался сосредоточиться. Но из этого ничего не вышло, меня заполняло тёплое, сладкое чувство, которого я никогда не знал, но подозревал, что именно так даёт о себе знать нисходящее на тебя счастье. С закрытыми глазами это ощущение усилилось: я чувствовал себя сильным, но в то же время защищенным, свободным, но очень кому-то нужным, мудрым, но беспечным… И всё это пообещал мне один поцелуй Северуса! Я открыл глаза и чуть не упал с кровати, потому что у меня закружилась голова от этого предположения. Я обхватил себя за плечи руками и попытался сдержать дрожь, которая вдруг начала сотрясать моё тело. После нескольких мгновений эйфории я будто бы падал в бездну. В этом тоже был виноват поцелуй Северуса. Поцелуй был обещанием, которое Северус… не выполнил. Он ушел, а мне можно лишь попытаться обнять его призрак, потому что моё тело требует прикосновений. Но этот призрак холоден, как февральская ночь, и неуловим, как ветер. Я поднёс руку к лицу, и впился в ладонь губами, пощекотал серединку ладони языком, провёл им по нежной коже запястья. Двинулся дальше вырисовывать влажные следы на внутренней стороне руки и некстати вспомнил, что у Северуса Снейпа на этом самом месте красуется череп и змея, отметина Волан-де-Морта. Это деталь «сгустила» призрак Северуса, он будто бы стал более осязаем, и моё тело отреагировало совершенно определенным образом. Меня бросило в жар, и я почувствовал тяжесть в паху. Я быстро снял одежду, бросился на кровать и принялся кататься по ней, трогая себя руками за плечи, грудь, живот. Прикосновения прохладных простыней немного облегчали муки и при некотором допущении могли бы сойти за небрежные ласки равнодушного человека. Но я хотел не этого! Я вскочил с кровати и подошёл к окну, прижался горячим лбом к стеклу. Ветер раскачивал деревья, срывал молодые листья с крон, раскидывал мусор по улицам. Неприрученная стихия маялась от скуки, ведь никто не соорудил для неё здесь мельниц, весело машущих крыльями, а корабли, законная добыча ветра, давно лишились парусов. Без Северуса это всё не имело смысла! Я — жалок! Он должен объяснить, что обозначал этот поцелуй! Что он хотел им сказать? Ведь совершенно очевидно, что я понял всё неправильно и захотел чего-то большего, гораздо более сложного и серьёзного — любви! Когда мои чувства обрели имя, мне захотелось взвыть, словно смертельно раненому волку, или оторвать свою глупую голову и выбросить её в окно! Как меня угораздило влюбиться в человека, с которым у меня не было ни малейшего шанса на взаимность? В мужчину? В Северуса Снейпа, который, как только обретёт свой истинный возраст, испепелит моё бренное тело специально изобретённым для меня проклятием! Потому что я знаю то, чего не знает о нём никто. Я знаю, что он самый лучший в мире человек! Но если это не так, если Северус не собирался обрекать меня на такие мучения, он должен объяснить, зачем он поцеловал меня. Я буду рад услышать, что это был дружеский жест, но пусть он сам мне это скажет! Он же ещё не успел заснуть? Как бы то ни было, я набросил одежду, выскочил в коридор и сразу налетел на Северуса, который стоял перед дверью и смотрел прямо на меня. Повинуясь неизвестно какому порыву, мы бросились друг к другу и обнялись. — Гарри! — Я шел к тебе! Хотел спросить про твой поцелуй, Северус! — когда я произнёс его имя, у меня перехватило дыхание, но это не помешало мне впиться в его шею губами и целовать нежную кожу, пытаясь выразить всю свою жажду и всю нежность одновременно, да и страх тоже, ведь я ещё не получил разрешения на поцелуи. — Ты идиот, Гарри! Гриффиндорский идиот! Я стою под твоей дверью уже полчаса! — Но почему? — я оторвался от своего невероятно приятного занятия и посмотрел Северусу в глаза. — Потому что, как ты справедливо заметил, мне всего пятнадцать лет! И я не… соблазняю каждый день парней старше себя. Я думал, что они сами должны… ведь я и так… — А я идиот! Ты всегда мне это говорил, — произношу я, а сам думаю: пусть катятся к мордредовой бабушке мои сомнения, мне всегда везло! И в любви повезёт! Ведь я держу в объятиях сейчас этого худенького упрямого мальчишку, и ничто не заставит меня выпустить это сокровище из своих рук, когда оно превратится в высокого хмурого мужчину! Ничто! Только если он сам… Но он сам обнимает меня сейчас, и я готов умереть на дне этих тёмных глаз. — Северус, у меня нет никого дороже тебя! Клянусь! — Не надо… Клятвы — это ужасная вещь! — сказал Северус, прижался ко мне ещё сильнее и заглянул в глаза. — Лучше поцелуй меня! Меня не надо было упрашивать сделать то, чего я хотел больше всего на свете! Я припал к губам Северуса, словно уставший кочевник к свежей ледяной воде ручья. Только губы мальчика были тёплыми и как раз такими, как надо, – не слишком мягкими и податливыми, как у Чжоу, и не сухими и узкими, как у Джинни, – они были чудесно упругими и восхитительными на вкус. Я не задавался вопросом, что мне делать, и правильно ли то, что делаю, потому что наш поцелуй лился как река, как музыка, нежность и желание волнами расходились по моему телу, заставляя покрываться мурашками плечи и руки. Одной рукой я обнимал Северуса за шею, второй водил по его спине, по выступающим лопаткам, гладил острые позвонки. А он обеими руками забрался в мои волосы и разлохматил их совсем, удерживая мою голову так, как ему было желательно, а ему было желательно забираться языком в мой рот глубже и глубже, сокращая расстояние между нами, которое и так было уменьшено до невозможности. Вскоре я полностью подчинился его рукам и почувствовал, как они дрожат – то ли от напряжения, то ли от желания. И как только я это ощутил, он расстегнул две пуговицы на моей пижаме, на которые та была застёгнута, и принялся ласкать мои грудь и живот. Сначала торопливыми порхающими движениями, а потом властно, сильно, задевая мои напряжённые соски, и как бы невзначай всё глубже и глубже проникая за запретную зону, обозначенную резинкой пижамных штанов. Когда он проник настолько глубоко, что коснулся моего возбуждённого члена, я схватил его за руку. — Нет! — Пожалуйста, позволь мне… притронуться, — прошептал он мне в самое ухо, касаясь его горячими губами. — Нет. Нам нельзя… — Почему нельзя? Я же хочу этого! И пойдём в постель, там удобнее, — от этих слов Северуса я пришёл в себя, мои руки замерли – его рубашка осталась расстёгнутой лишь до половины. — Нет. Нет, нет! Ты ведь мальчик! — мне едва хватило дыхания, чтобы наконец произнести это. — А ты сейчас кого целовал? — тяжело дыша, прошептал Северус, — Девочку? — Нет-нет, я имел в виду, что тебе всего пятнадцать лет! — Разве? А не тридцать семь, как ты говорил? — Тебе сейчас пятнадцать, — твёрдо повторил я и неимоверным усилием воли опустил руки и сделал шаг назад, — ты ещё не можешь решать за себя! Северус молчал, а потом схватил меня за пижаму и втолкнул в спальню. — Через пару часов я буду совершеннолетним! И ты просто сможешь сказать, что я тебе противен! — Я этого не скажу! — моё сердце радостно трепыхалось в груди, я понимал, что не останусь этой ночью один слушать вкрадчивый шепот южного ветра за окном. — Акцио, снотворное! — Северус поймал пузырёк с зельем и пояснил: — Мы слишком взбудоражены, чтобы заснуть, но заснуть надо, чтобы это мордредово совершеннолетие наступило быстрее! Пей! Только, чур, я сплю у стенки!