Второй шанс

К палате он шёл на негнущихся ногах. Внутри клубилась тревога, словно тяжёлое свинцовое грозовое облако, такая же тяжёлая, непредвещающая ничего хорошего, порождающая нервные рваные всхлипы и позывы развернутся и уйти. Леон очнулся когда встал перед бледно-бежевой дверью. Он слышал голоса, которые доносились из-за неё, ни один из них не принадлежал Бучеллатти, значит, его соседи. Сколько их? Три? Нет, два. Это всё равно слишком много. -Мужчина, вы пациент? - Аббаккио дёрнулся от звука чужого голоса, почему-то испугавшись настолько, что по рукам и спине поползли мурашки. -Нет, я к пациенту. -Леон Аббокио, значит? - Медсестра подслеповато прищурилась, бегая взглядом по листу у себя в руках. -Аббакио. Да, это я. -Отлично, подождите здесь, я сейчас. - Она распахнула дверь и гаркнула на двух парней, почти силой выволокла в коридор, напоследок улыбнувшись Леону, что выглядело не как ободряющий жест, а скорее что-то похожее на повадку маньяка. Наконец, он неуверенно, почти испуганно, заглянул в комнату. Никого больше не было. Разговор всё таки будет личным. Это снова заставило его ужаснуться от того о чём им предстоит разговаривать и он скованно вошёл внутрь, аккуратно прикрыл за собой дверь и наконец посмотрел на Бучеллатти. Всё нутро сжалось когда он увидел бесчисленные трубки тянующиеся к его кровати, пластыри, бинты, выглядывающие из-под медицинской рубашки. Бруно сидел, почти упираясь лбом в накрытые одеялом коленки, его запястье едва выглядывало, но даже так были заметно то насколько они тонкие, хрупкие, почти женские. Это значило одно - он сильно похудел. Наконец, Бруно поднял голову, неуклюже качнувшись. Лицо пугало больше состояния тела. Аббаккио всегда считал самым страшным увидеть человека, который светится и улыбается, живет с горящими глазами, с лицом холодным и безразличным. Именно это и случилось. Впавшие щёки, мешки под глазами, углубившиеся морщины, болезненно-зеленый цвет кожи, абсолютно пустые глаза. Ничего не выражающие, уставшие. Леон никогда не видел Буччеллати таким слабым, сломленным. -Ну... присаживайся что ли... - Бруно довольно топорно поёрзал на месте, спустил голые - и очень худые - ступни на пол, похлопал рукой по кровати, предлагая присесть. -Не, тут вот стул есть, я же в грязной одежде. - Леон, с досадой заметив разоварованый взгляд Бучеллатти, который тот тут же спрятал за чёлкой и редкими ресницами, взял табуретку одиноко стоящую в углу комнаты и приставил к кровати. - Не хочу пачкать кровать. Они с несколько секунд молчат - Леон бурит взглядом растрёпанные и грязные волосы Бруно, изучает все неровности и потёртости его идиотских заколок, которые он так и не снял, тот, наклонив голову, всё так же смотрит на свои колени, едва прикрытые ужасными больничными бриджами, изредка косится на запястья Леона, его напряжённые плечи, возвращается к рукам, к пальцам, нервно отстукивающим какой-то такт, и снова осматривает колени будто бы никогда их раньше не видел Это длилось всего несколько секунд, но ужасно некомфортные несколько секунд. В  полной тишине Аббаккио наконец задаёт вопрос: -Ты как? В порядке? Бруно уже оживлённее поднял голову - выбившиеся прядки волос и чёлка смешно подпрыгнули - и улыбнулся: -Да, я в порядке. А ты как? - Он, скорее для виду, пробежался взглядом по тощей фигуре Леона, - Ты похудел. -Да я лучше всех, как всегда, что за вопросы. - Аббаккио попытался выдавить свою привычную полуулыубку, которой отвечал на всё, что считал глупым или нелогичным, однако либо она вышла паршивой, либо просто не сработала, потому что Бруно ещё внимательнее осмотрел торс, места где костюм висел из-за резкого сброса веса и снова поднял глаза: -А если честно? Бруно говорит это со спокойной улыбкой. Слишком спокойной. Он не удивлён, он всё знает и спрашивает для виду. От этого Леон зябко повёл плечами, чувствуя себя неуютно под этим внимательным взглядом который всё о нём знает. Несколько секунд он думал - продолжать играть в эту игру будто они оба ничего не понимают или перестать притворяться: -Это и было честно. Мне нет смысла врать. - Сказать такое с прямым лицом было сложно - он едва не засмеялся, пытаясь посчитать причины по которым врёт. Бруно то ли в удивлении, то ли в недовольстве вскинул брови, но не стал опровергать эту явную ложь. -Ты же хотел поговорить о чём-то? - Тот с интересом поднял глаза, - Выглядишь так будто собираешься мне всемирную теорию заговора рассказать. Леон удивлённо моргнул и на несколько секунд застыл, даже не дыша. Он не подумал о том как сказать Бучеллатти об уходе. Придумать как подвести к этому разговору он тоже не додумался. Наконец, глубоко вздохнув, он начал: -Как тебе задание? -В смысле? -В самом прямом. - Аббаккио, чувствуя странную уверенность, продолжил, - Я ужасно проявил себя на задании. Как телохранитель моего командира, и я не справился с порученым мне Капо заданием. Бруно несколько недовольно выдохнул, будто ожидал чего-то подобного, и выдавил из себя улыбку: -Это твоё первое задание, с кем не бывает. -Действительно, Фуго тоже чуть не убил тебя на вашем первом задании? Если да, то все в порядке, я спокоен. - Леон по-странному победно сложил руки на груди и уставился на Бучеллатти. Тот смотрел то ли обиженно, то ли раздражённо. -Леон. -Не надо меня успокаивать. Мы оба понимаем, что все прошло ужасно. Бруно почти незаметно качает головой, кривит губы, будто собираясь что-то сказать, но не говоря ни слова, недовольно отводя взгляд. -Рад что ты согласен. Не думаю, что Капо простит провал задания, а тут и т... -К чему ты клонишь? - Резко спрашивает Бруно. Его голос хрипит, почти ломается - он знает к чему. -Непонятно? -Нет. - Он снова качает головой, куда резче и активнее - чёлка почти смешно пляшет у него на лбу, едва прикрывая обиженный взгляд синих глаз. -Я хочу уйти. - Леон говорит с трудом, на одном дыхании, протароторив. Голос надламывается, под конец фразы он почти пищит. Бруно тихо выдыхает. И молчит. Сердце набатом глухо стучит в висках. Бучеллатти молчит. Он опускает голову - отросшие волосы беспорядочным водопадом падают с плеч: -Я не буду тебя останавливать. - Шепчет. Горько, расстроенно, обиженно. Почему-то ожидаемого чувства свободы нет, даже облегчения не чувствуется. Дышать тяжело, в груди нарастает тяжесть. Леон поднимается со стула. Горло крутит, словно колючей проволокой. Широкими, чеканящими шагами идёт к выходу. Из груди рвутся рваные всхлипы. Леон распахивает дверь. Перед глазами все расплывается масляными пятнами. Не обернувшись, уходит. Внутри ворочается странное чувство, то ли разочарование, то ли обида, то ли грусть, но именно оно, как только щёлкает дверная ручка, внезапно подкатывает к горлу, вздымается горячей лавой, доводит чуть ли не до тошноты. В голове промелькнула мысль - "это отвращение к себе". Даже смеяться захотелось - так Бруно будет лучше. Без него. Леон кое как отлип от стены, чувствуя каждую капельку пота меж лопаток и вдоль позвоночника, бесцельно побрёл вдоль бежевых прямоугольников дверей. На стыке коридоров, рядом с автоматами и креслами, стояло подобие телефонной будки - старая, неотёсанная, с облупившийся, в некоторых местах посеревшей краской, вычурно чёрная на фоне белых стен, словно бельмо на глазу. Ах да, Фуго. Он же просил позвонить. Паннакота долго не отвечал и, когда протяжные гудки начали бесить, что-то щёлкнуло и по ту сторону трубки недовольно и сонно захрипели: -Что? -Приезжай. Бруно пришёл в себя. -Погод... Леон бросил трубку на полуслове. Разводить сопли о том как чувствует себя Бучеллатти и точно ли он может принимать гостей не хотелось. Вообще говорить не хотелось. В странной, тупой спешке он попросил девушку на ресепшене вызывать такси и встал на входе ждать машину, будто она подъедет спустя минуту после вызова. Из больницы хотелось побыстрее уехать. Леон не понимал откуда это странное желание, но её стены, даже на улице, давили, будто бы неумолимо росли, нависали над ним, грозя проглотить и затащить обратно, к одинаковым, бесконечным, болезненно-белым коридорам, к незаконченному разговору и Бруно, наверняка все так же сгорбившемуся, смотрящему пугающе пустыми глазами на складки одеяла у себя на коленях. Дыхание спёрло сильнее прежнего, Леон привалился спиной к косяку входных дверей, убрал с взмокшего лба прилипшие пряди волос. Перед глазами всё плыло, но уже не от слёз. -Черт...- Постепенно он сполз вниз по стене, сел на корточки, опустив голову чуть ли не меж бёдер. Внутри металась странная, ничем необоснованная паника, жадно хватала за шею и душила, желая убить. Леон не понимал откуда взялся страх смерти, но в груди свянцовой тяжестью наливалось предчувствие собственной кончины. На улице безумно душно - время около часа, самый пик жары. Солнце без зазрения совести палит весь этот злосчастный маленький городок, нагревает до предела асфальт, настолько что даже через подошву туфель чувствовалась его немаленькая температура, само здание больницы горячо, кирпичи буквально горят, даже воздух раскален, от чего кажется тяжелее и даже втягивать его носом стало труднее. Двигаться было страшно. Из-за жары в голове помутнело, мысли путались сильнее прежнего, в затылке наливалась странная тяжесть, словно Леон упадет в обморок как только сдвинется с места. Потому, поддавшись панике, жаре и помутненному разуму, Аббаккио закрыл глаза, намереваясь оставаться в таком положении до приезда такси. Даже под веками плясали фиолетовые и зеленые круги, расплываясь словно на воде. Он точно не знал сколько сидел так - абсолютно потерял счет времени, будто провалившись в неглубокую дрему. Привели в чувство Леона грубым толчком в плечо. И почему-то Аббаккио не удивился когда увидел перед собой Паннакотту. Его выражение лица говорило лучше любых слов - почти по-детски вздернутая губа, брови съехавшие к переносице, горящие холодной сдержанной ненавистью глаза. Это выглядело бы почти смешно не будь объектом этой ненависти сам Леон. -Ты чего тут расселся? Я ношусь по всей больнице, ищу его, а он тут на улице прохлаждается! - Видимо, Фуго заготовил длиннющую гневную тирраду, но увидев полное отсутствие реакции со стороны Леона, он присел на корточки рядом, резко сменив тон на почти-дружелюбный, - Почему на таски не уехал? Что на такое отвечать? "Мне казалось я умру и потому я сидел как пьяница у входа и пропустил такси"? -Что сказал Буччеллати? - Этот вопрос вырвался сам и слова прозвучали раньше чем Леон осознал, что говорит. -Много чего. Меня больше интересует, что сказал ты! С хера ли ты решил покинуть мафию, полудурок? После того, что случилось с Буччеллати из-за тебя, ты ему по гроб жизни обязан! Он чуть не сдох, спасая твою шкуру! - Паннакотта снова вскочил, снова перешел на крик. -Я опасен для него... и для тебя. Мне лучше уйти. -Идиот... Из мафии так просто не уходят. Либо по результатам первых нескольких заданий Каппо тебя сочтет непроф пригодным и сотрет память вместе со стандом, либо ты сдохнешь, по-другому из мафии не уйти! -Но Буччеллати... -Разрешил уйти? Потому что он тебе сочуствует, наверняка придумает какую-нибудь историю про твою смерть. Но он тебя отпускает себе в убыток. Очень большой убыток, я бы на его месте тебя пристрелил! Леон уж было раскрыл рот, собираясь поставить этого сопляка на место, но к горлу, в самый ненужный момент, подкатила волна слез, и из горла вместо слов вырвался сдавленный хрип, а глаза снова заслезились, в этот раз даже непонятно от чего - от обиды, от злобы или просто от усталости. Фуго опешил не меньше Аббаккио, он так замер, с открытым ртом, с лицом искаженном в презрении, на которое постепенно наползала маска удивления. Они долго не решались заговорить. Да и что в такой ситуации можно сказать? Разговор начал Паннакотта: -Э...это ты из-за меня или... -Нет, ты тут не причем... -Из-за Буччеллати? Леон помедлил - несколько секунд - и наконец поверженно кивнул, руша свой образ безэмоционального гада, за которым он прятался большую часть своей жизни. -Слушай... мне надо с тобой поговорить. Бруно просил передать тебе... кое что. - Фуго, неожиданно даже для самого себя, абсолютно не знал, что делать, увидев слезы Аббаккио. Вся его маска твари, которая использовала Буччеллати- начала трескаться. С отвращением Фуго узнал в Леоне самого себя в его первые месяцы в мафии. Это и подтолкнуло его помочь, попытаться по-крайней мере. В конце концов Буччеллати что-то для него значит, возможно, в нем есть что-то хорошее. Возможно, этому пьянице стоит дать шанс. В гнятущей тишине они спустились в столовую - Паннакотта пошел в ее сторону а Леон не сопротивлялся. Они впервые не ёрничали друг над другом, без обиняк и оскорблений, просто молча шли. Это казалось настолько странным, что у Фуго медленно поползли мурашки по спине. В буфете снова было пусто. Леон решил, что здесь всегда так - что днём, что ночью. -Я... пойду возьму нам чай... - Паннакота вернулся спустя несколько секунд с двумя бумажными стаканчиками и двумя пакетиками чая. Они молчат всего несколько секунд - ужасно долгих неловких секунд - и Фуго наконец спрашивает -Так... Почему ты не уехал?