Истории из детдома "353"

Трескотня выстрелов, несколько взрывов..... Дикий рёв сирены, одиноким волком вывшей где-то сверху. Она заполняла собой все пространство, глушила гул двигателей нескольких грузовиков, несшихся по лесной дороге. Кажется, об этом сказали в одной из радиограмм. Что-то вроде поддержки в квадрат с непроизносимым названием. Несмотря на относительную близость автоколонны к бункеру, слышно было крайне плохо — эфир то и дело трещал от помех. — Скорее! Быстрее, чёрт… Они скоро нанесут удар! Мы не успеем...... Вновь бахнуло. Причем, где-то совсем рядом. Похоже, грузовик, или на чем они там ехали, ощутимо тряхнуло, что- то забарабанило. Судя по прорвавшимся в эфир комментариям некого сержанта, скорее всего водителя, за колонной образовался внушительных размеров завал. Затем раздался испуганный, хоть и отчаянно скрывающий это, молодой, совсем юный голос солдата — уровень радиации существенно повысился. Причем продолжал расти, несмотря на раздирающий уши писк дозиметров. — Мы не сможем… Товарищ пол… Долго не смо… Слишком высокий уровень… И не знаем… Здесь?!  — Пионеры?! Не надо молодость вспоминать, Максимыч… КП? Из библиоте…? — проскрипел другой голос, постарше Разобраться с этим диалогом было трудно. Безжалостные помехи поглощали часть информации. Возможно, той, которая могла бы спасти их. Оказавшихся в этом бронированном мешке в качестве последнего прибежища советского человека. На случай атомного апокалипсиса. Что же, похоже ему придется выполнить свою миссию… Я вижу, как Сёма вращает колёсико приёмника, отчаянно вслушиваясь в снежинки помех. Кое-что и мне удавалось слышать — у нас был небольшой усилитель звука. Да и смысл что-то скрывать? Ведь кроме нас тут нет никого… Отрывки трансляций от соседних, ещё действующих соединений Советской армии, какие-то вопросы, планы… Нет ничего удивительного, что мы слышали об этом: бункер был построен как объект стратегического значения, потому в нем изначально были заложены частоты военных. Знаете, что на самом деле страшно? Страшнее апокалипсиса, как называл произошедшее Семён? Страшнее него остаться без связи с внешним миром. Радио стало тем самым лучиком света в темном царстве, новой «Дорогой жизни», связывавшей нас с остатками мира. Людьми. Хотя, конечно, это мой оптимистичный характер. Помирать молодой вряд-ли кому-то понравиться. Вот и не может молодой организм смириться с неизбежным. Да, это звучит ужасно из уст 15-ти летней девушки, но этот кто-то наверняка изменил бы свое мнение, увидев то, что видели и слышали мы с Семой. И что рисовало проклятое воображение: разваливающиеся, словно карточные домики, дома-высотки, летящие с легкостью пушинок автомобили и фуры, кроваво-огненное зарево, закрывающее Солнце. Первый рассвет нового мира. Финальный аккорд прежнего. Я больше не могу думать. Эмоции берут верх. Силы начинают оставлять. Мне хочется забиться куда-нибудь. И плакать. Рыдать. Выть, как заправский волк в полнолуние. Несмотря на то, что в среднем мире мне особо ничего не было дорого, я… — Какая же ты тварь, Алиса… — выговариваю я себе, чувствуя слезы наворачивающиеся в глазах. Действительно. Можешь только о таком и думать. А Сёма?! Он-то наверняка потерял кого-то гораздо важнее. Родителей,братьев, сестер… Не стоит теперь расспрашивать его об этом… хоть и жаль, что не хватило духу узнать прежде. Но сыпать соль на рану любимому и теперь единственному на многие километры человеку мне точно не хотелось бы… Какой же он молодец… Не теряет духа. Крутит уже натёршее все пальцы колесико. Надеется. Вслушивается в эфир. Не думает о печальном будущем, которое уже наступает. Или наступит, когда квакнуться лампы, генераторы и что тут ещё есть… Когда тупо станет нечего есть и пить… И я ломаюсь. Слёзы застилают глаза. Я сжимаюсь в позу эмбриона. Мне просто хочется порыдать. В голову лезут образы недавно ставших товарищами ребят: Слави, Жени, Ули… И в каждой я нахожу что-то хорошее, даже нелюдимость Жени и правильность Слави сейчас кажутся мне чем-то невероятно ценным. Хотела бы и я быть помощницей вожатой… Кстати о ней… Злостная панамка, как я окрестила её в первый же день, не дающая мне делать что хочу (одни истории с одеждой чего стоят), сейчас вспоминается с такой же теплотой как первый школьный учитель. А может и вовсе, стоило быть более мирной девочкой, без пацанских замашек? А сколько всякого ещё впереди могло бы быть… Интересного захватывающего… Целая жизнь. Меня начинает пробирать озноб. Нет, мне не холодно. Просто нервы напряжены до предела. Знаете, состояние такое, полной разбитости. Уже начинаешь и веселиться и грустить одновременно. Немудрено, если от этого ужаса у меня поедет крыша. Хотя, чем это хуже? Лучше в этой недолговечной для себя реальности побыть в розовых очках. Один хрен мало что изменишь. Неожиданно я чувствую теплоту на плече. Кажется, я что-то пропустила? А, ясно, заснула я. Сознание, еще не пришедшее в себя, пока окончательно не воспринимает всё происходящее всерьез. Очень хочется верить, что всё это было сном. Кошмаром таким. Уж очень реальным, правда… Семён сидит рядом. Точнее, привалился рядышком к углу стены. Холодный металл возвращает к реальности всё больше, не дает уснуть снова. Я смотрю на Сёму: он выглядит усталым. Кажется, он тоже выдохся. Мы понимаем друг друга без слов. Сёма осторожно приобнимает меня. И мне хочется этого. Почему-то сейчас во мне просыпается та самая принцесса из сказок. С наивной верой в то, что её прекрасный Принц способен защитить свою суженную от любой угрозы. Сёма, конечно не мог. Но старался. И за такой оптимизм я его и любила… Раздается грохот. Снаружи, там, где-то за железобетонным потолком продолжали добивать жизнь. Только теперь это был не разовый удар. А что-то напоминающее барабаны. Эдакий марш атомных выживальщиков… — Веселую нам музычку включили. — пытается шутить Семён, несмотря на трясущиеся голос, заглушаемый все усиливающимися раскатами взрывов. Уши начинает закладывать, в них будто кто-то надувает воздушные шарики. В общем, ощущение не из приятных. Он берёт мою руку. Крепко сжимает её, кладёт рядом с собой. Я, пытаясь выглядеть чуть менее разбитой, стараюсь обнять его. Интересно, сколько нам ещё так сидеть?.. С потолка что-то сыпется. Кажется, штукатурка. Стены ходят ходуном, какие-то склянки в одном из шкафов разлетаются осколками от чрезмерного давления. Что-то летит на пол. Затем, на миг, а затем и полностью пропадает свет. Последнее что я услышала были слова Сёмы.  — Мы всегда будем вместе, Алиса.