Sanitarium

Медленно шагая по длинному коридору в сопровождении двух незнакомых мужчин, Тасспот чувствовал себя так тревожно, точно он что-то забыл. Как будто он уезжает куда-то далеко и пытается вспомнить, все ли взял: документы, деньги, зарядные устройства… Разница лишь в том, что он покидает не дом, а больничную палату, а из личных вещей у него нет ничего, что можно было бы оставить. Уходить было страшно. Но коридор в этом корпусе выглядел симпатичнее. В палате было пять пациентов, исключая самого Стюарта. Они уже лежали в своих узких кроватях, расставленных рядочком вдоль стены, когда к ним привели новенького: рассеянного и понурого, относительно молодого парня со странными глазами и яркими волосами. Кажется, кто-то поздоровался с ним, но он притворился, что не услышал. Ночью Стю положил себе на спину подушку и попытался сделать вид, что он спит, но чужой храп был слишком похож на рев огромной плотоядной гориллы, чтобы сомкнуть глаза хоть на минутку. Он скучал по одиночеству. Скучал по дому и по своему новенькому синтезатору за 300 фунтов. Скучал по дешевым печенькам из супермаркета и диетической коле. Скучал по маме, которая любила его несмотря на зависимость. Скучал по доктору, который вонял и некрасиво ругался, но был к нему очень терпелив. Они виделись совсем недавно, но Стю уже хотел плакать от досады. ------------------------------------------------------- Тасспот сидел в столовой и ковырял картофельное пюре. Есть вроде хотелось, но желудок уже был полон, а если съест слишком много, его вырвет на месте. Сглотнув слюну, мужчина ткнулся носом в собственные худые ладони и закрыл глаза. Здесь было громко, невыносимо громко. Даже любимую музыку у себя дома он включал так тихо, что не получал ни единой жалобы от соседей, но стук десятков столовых приборов о тарелки не сделаешь потише, а вместе с громким женским смехом откуда-то с другого конца зала, голосами сумасшедших мужиков и глуховатых стариков со всех сторон, все сливалось в одну страшную какофонию. Голова Тасспота раскалывалась, как куриное яйцо, по которому со всех сторон стучали этими проклятыми ложками, которые не перестают звенеть. Господи, как же тяжело. ------------------------------------------------------- Из своей палаты Стюарт старался ни с кем не общаться и держать дистанцию. Все казались ему мутными, грязными и жуткими, и страх был оправдан — они все попали сюда не просто так, а за дело. Некоторые не стесняясь рассказывали о своей прежней жизни — так, что не заткнуть. Они же говорили и за своих молчаливых товарищей, многие из которых были суицидниками. Неудачными, само собой. — Эй, мальчик! Внезапный голос до смерти напугал задумавшегося на минуту Стю. Он сидел на своей кровати и старательно чертил на салфетке неразборчивые буквы — он нашел под тумбочкой карандаш и, пока остальные смотрели телевизор в холле, решил записать текст одной из своих новых песен, боясь, что она вылетит из головы. «Мальчиком» его обозвал неприятный плешивый сосед по комнате, возраст которого он мог бы угадать только с большой погрешностью — видок у него был странный. При виде этого джентльмена в дверном проеме Тасспот быстро спрятал скудные письменные принадлежности под одеяло и слегка сдвинул брови. — Не ты случайно стащил с моей тумбочки карандаш, а? Больно давно я его не встречал — Н-нет? — ответил Стюарт почти сразу же, но настолько неуверенно и запуганно, что хрен ему кто поверил бы, даже если бы он таким тоном говорил, что дважды два равно четыре. Нервно дернувшийся кадык не добавил ему авторитетности. — Знаешь что, мальчик? — «мальчик» не знал и не особо хотел знать, но ему не понравилось, как грозно над ним навис этот страшный мужик, который вроде и не был силачом, способным одним пальцем свернуть его тонкую шею, но взгляд у него был нездоровый. — Мой дед — папкин батя — жил, значит, под Манчестером, у него там домик был. Так вот однажды он поймал соседа, который воровал у него яблоки. И знаешь, что он сделал? В палате воцарилась тишина, которую нарушал лишь гул из коридора и тяжелое, клокочущее дыхание мужика. — Он взял топорик, по головке ему — тюк — и та покатилась! Представляешь? Стю мелко задрожал. Неизвестно, что бы случилось с беднягой дальше, если бы в палату не вошла медсестра и не сказала ему идти в процедурный кабинет. Он незаметно заткнул смятую салфетку с карандашом за матрас, вытер с лица влагу и выбрался из постели. Несмотря на количество людей, ему было чертовски одиноко здесь. ------------------------------------------------------- В больнице что-то происходило. Сегодня ночью он слышал за окном сирены и видел, как стену второго корпуса освещают красно-синие огни, а в течение дня весь персонал что-то активно обсуждал, правда до пациентов никакой информации не доносили. «Так его уже в морг отвезли?» «Как интересно…» «А ты думаешь, это не он?» «Еще начнут с проверками идти…» «Жаль мужика… Да не этого, боже упаси!» «А кто ж этим будет заниматься?» «Думаешь, отмажут?» «Это как с тем нариком в прошлом году, помнишь?» «Да ты что, Мердок ещё и не такое мог вытворить…» «А ведь могут и посадить, между прочим…» — А ты чего уши развесил! Марш в палату! Стюарт лёг на койку, пытаясь собрать всю картину по кусочкам, как настоящий детектив, но голова снова неприятно пульсировала от напряжения. Сердце отчего-то болезненно сжималось. ------------------------------------------------------- Слухи быстро разошлись. Оказывается, он был далеко не единственным, кто заинтересовался последними событиями, поэтому пазл вскоре собрался сам по себе — только глухой ещё не слышал новость о том, что в туалете второго корпуса разбил себе голову совсем новенький пациент, вероятнее всего, не без помощи одного доктора… — Так они тут всех нас могут грохнуть, и никто даже не заметит. А кому мы нужны? Кто нас тут защитит? — скандировала женщина с жуткими шрамами на запястьях. Стюарт пришел в холл, чтобы посмотреть передачу про обезьян, но в итоге попал в самый разгар жестокой дискуссии. — Да давно пора отсюда валить. Они только и ждут, пока мы тут передохнем. Вы видели того доктора, который его замочил? Я его всегда стремался. Знал, что его самого лечить пора. — Я… я видел, — подал голос Стюарт и тут же почувствовал, как восемь пар глаз обратились в его сторону. Зря он начал говорить. И продолжил свою мысль тоже зря. — Он хороший человек. И врач хороший, вы просто… Вы… «Психи», «не понимаете», «не хотите лечиться», «не заслужили хорошего отношения»… Он много хотел сказать, но в горле точно застряла острая кость. Тасспот смущённо поджал губы и встал с табуретки. Он вдруг резко решил, что ему надо в туалет. ------------------------------------------------------- — Как дела с моим карандашом, мальчик? Не попадался? Стюарту поплохело, когда он услышал знакомый голос не в палате, а в столовой прямо над ухом. Все уже расходились и уносили за собой тарелки, и мужчина тоже собирался встать, когда его грубо прервали. — Нет, не попадался. М-мне не нужен ваш карандаш. Мне даже рисовать не на чем, — дрожащим от обиды голосом пробормотал парень и сжал кулаки. Тот проклятый карандаш он бросил на пол — туда же, откуда взял еще неделю назад, но мужик, похоже, не нашел. — Да ну, какие мы смелые? Неужели говорить научился? — мужчина звучал вроде так обыденно, как какой-нибудь ворчливый сосед, который любит раздувать конфликт из любой бытовой мелочи, но в то же время так злобно, ядовито, что Стюарта немного тошнило. — Я слышал, ты кинулся защищать убийцу? Твоя порода, да? Учуял в этой крысе родственную душу? Тасспот не видел содержимого своей тарелки из-за слез, что стояли в широко распахнутых глазах. Он пытался удержать обиду в себе, но в итоге все равно шмыгнул носом неприлично-громко. Наверное, даже за соседним столом было слышно. Мерзкая, потная рука легла на его затылок, словно огромный, липкий слизняк, которых Стю жутко боялся, оттого его тело резко затрясло. Или это от того, что ему кололи утром… — Какой же ты всё-таки урод! Жалкий, смазливый червяк! Да таких как ты мой дед… Мужчина не успел рассказать свою историю — тарелка с супом полетела вниз, а вот грязную ложку Тасспот крепко сжал в кулаке и, развернувшись, попытался вогнать мужчине прямо в глаз. Послышался визг сразу нескольких пациентов и топот санитаров, подскочивших их разнимать. ------------------------------------------------------- Стюарт так никогда и не узнал судьбу того странного мужчины, которому он в порыве гнева и поднявшегося от лекарств адреналина повредил глаз. Тем же вечером он отправлялся знакомым маршрутом в тринадцатую палату. Руки его были плотно прижаты к телу рукавами смирительной рубашки. ------------------------------------------------------- — Ты не спишь? — Мердок! Парень не знал, сколько он пролежал, пялясь в потолок, прежде чем услышал знакомый хриплый голос. Он даже начинал думать, что больше никогда его не услышит. Стю вскочил с матраса и, неловко шатаясь, подлетел туда, где виднелся в темноте его невысокий квадратный силуэт. Он кинулся в чужие руки и ткнулся солеными, влажными губами ему в скулу, не в силах перестать рыдать.