hyung

— шуга! и он вновь жив, вырванный из тяжелого полусна от жара. желтый, лиловый и лазурный причудливо сплетаются в оттенки на водной глади. песок приятно скользит меж пальцев на покрасневших ногах. тень от зонта падает на него как-то неправильно. все идет как-то неправильно. пляж — последнее место, где он должен был быть. неведомым образом выйти из номера его уговорил тэхен, слезно умолявший побыть его подружкой-жилеткой. — чего? — чимина не видел? брызги отфыркивающегося от воды парня долетают и до юнги. он брезгливо кривится. в жилетке нуждается теперь уже он сам, но тэхен с полчаса назад ушел. его сменил чонгук, но обременять того своими маленькими, но очень тяжелыми тайнами не хотелось. — не видел. и тысячу лет сверху не видел бы. намджуна, правда, за компанию. — скажи, — отстраненно спрашивает, пялясь в акварельные небесные разводы на потревоженной глади воды. лежащий рядом чонгук взволнованно приподнимается и затравленно смотрит на юнги, кладет руку поверх — мин легко отмахивается и качает головой, — это весело? оборачивается на намджуна, пристально и тяжело вглядываясь в его девственно-чистое лицо с каплями воды повсюду. зачесанные назад влажные волосы и соблазнительная спортивная фигура не имели для него такого значения, как такие красивые и чертовски лживые глаза. — что именно? юнги ублюдски улыбается — намджун иногда такой предсказуемый. и раскладывает по полочкам: — вешать лапшу на уши весело? ранить чужие чувства? «мои?» ким ведет плечами, а мина разочарованно передергивает — он жалеет, что вообще спросил. неуклюже поднимается, случайно задевая обгоревшего недавно чонгука (который ходил теперь только в футболке с длинными рукавами), извиняется и, отряхивая прилипший песок, размеренно шагает в сторону отеля, где они всемером остановились. младший подрывается вслед, получая небольшую фору, когда: — тебя я люблю, а всех их — нет, — кричит намджун. юнги насмешливо морщится и, останавливаясь и пряча все факи в карманы, громко и едко цедит: — нахуй пошел с такими заявлениями, ага? — поворачивает голову влево, сплевывая. — тоже мне, герой-любовник. облака, растянувшиеся морской пеной по небесной лазури, примешивают к лилово-желтому алые закатные лучи. чонгук неловко пристраивается рядом и не решается спросить что-либо вслух. — извини, что так вышло, я…  не знаю даже, что тебе и сказать или посоветовать, — задумчиво бормочет чон, когда они заходят в номер к старшему, хотя мин не приглашал. бровь моментально вскидывается, и с губ слетает издевательский смешок. он хватается с хрустом сухой кожи за ткань чужой майки ближе к вороту и с виду спокойно-сдержанно, но отчаянно дергает парня на себя. утыкается лбом в ключицу и смаргивает незваную влагу в ресниц. — просто постой так, хорошо? и ничего не говори. не надо. потому что юнги прекрасно знает, что за чонгука лучше говорят объятия, такие заботливо-успокаивающие, как ласковые прибрежные волны, облизывающие соленой теплой водой покрасневшие щиколотки. и его огромные, такие по-наивному честные — влюбленно-тоскливые — глаза. (когда-нибудь юнги сможет посмотреть в них прямо).