Ты достоин любви

Всю следующую неделю Антон ходил по школе в объемной толстовке и капюшоне, хоть как-то скрывающем побои на верхней части его тела. Большинству учителей уже давно было глубоко плевать на внешний вид учащихся. Но вот Оксана Владимировна как классный руководитель всегда отчитывала своих учеников за неподобающий вид. Однако на этой неделе она была поразительно добра к Антону, что показалось ему очень странным. Шастун не первый год учился у Оксаны Владимировны и знал, что девушка неравнодушна к разного рода сплетням. Поэтому сложить в голове этот пазл не составило труда. Скорее всего Арсений Сергеевич случайно сболтнул ей про ситуацию в семье Антона, а после добавил к этому и историю про драку в туалете, если это вообще можно назвать дракой. Сказать, что Антон расстроился было нельзя, скорее разочаровался, ведь за последние несколько месяцев Попов узнал о нем слишком много, и от него он не был готов принять предательство. После уроков он по привычке спустился в кабинет психолога, чтобы спросить, в котором часу тот освободится. Навязываться и портить чужой план на день Антон не хотел, но и ждать своего сожителя под дверью квартиры ему не показалось хорошей идеей. — Здравствуйте, можно? — спросил юноша, приоткрыв дверь в кабинет. — Да, заходи. — Вы скоро освободитесь? — Я освободился. Тебя жду. — Не стоило… Это… — Я хочу с тобой поговорить, — прервал Арсений Сергеевич, пока Шастун пытался додумать фразу прежде чем произнести ее вслух. — Я тоже. — Тогда давай решим все вопросы тут. — Как хотите, — пожал плечами Антон, плюхнувшись на диван напротив Арсения. — Я начну? — Начинай. — Вы рассказали Оксане Владимировне что-то? — Что конкретно тебя интересует? — Все: начиная с отца и заканчивая нашим совместным проживанием. — Нет, я же пообещал тебе, что не расскажу. Единственное, что я не стал скрывать — это ту драку в туалете. И на это есть две причины: во-первых, такие моменты нужно рубить на корню, во-вторых, у Оксаны Владимировны возник бы ряд вопросов при виде твоего опухшего и израненного лица и тела. — Не надо было ей этого говорить. — Я не рассказывал ей всех подробностей, но, поверь, она бы все равно узнала. И уж лучше правду от меня, чем приукрашенные истории твоих одноклассников, которые были по другую сторону драки. — Теперь она меня жалеет, а мне это не нужно. — Антон, не нужно строить из себя героя. Ты понимаешь, что еще один удар мог стоить тебе жизни? Они били со всей силы кулаками. Ты хоть понимаешь, что если бы они еще один раз ударили тебя в висок, то в лучшем случае ты отделался бы сотрясением мозга? — Да пофиг, если честно. — Ты в этом году заканчиваешь школу. У тебя поступление — новый этап в жизни. Там другие люди, занятия, увлечения, заботы. Я не верю в то, что ты мог бы променять это на инвалидное кресло и куриный бульон с ложечки. — Да, наверное, не смог бы. — Ты ходишь по лезвию ножа и держишься каким-то чудом. Но где гарантия, что это везение будет с тобой на протяжении всей жизни? — И что вы предлагаете? Отрастить косу, запереться в башне и ждать, когда прекрасный принц заберет меня от злой колдуньи в свой замок? — Нет, просто не ищи приключений на свою пятую точку. А если и нашел — будь добр рассказать о них, а не создавать иллюзию хорошей жизни. Пойми же: не враг я тебе, помогу, чем смогу. Антон опустил взгляд. Он понимал, что, возможно, стоило рассказать Арсению о некоторых вещах гораздо раньше, но он боялся. Боялся осуждения или непонимания с его стороны, не доверял, считал, что способен сам выбраться из всего дерьма, что старательно и щедро подкидывает ему жизнь. — А вы о чем хотели поговорить? — несмело спросил Шастун, нарушив звенящую тишину. — Я хотел поговорить о твоей матери. — Это почему? — Ты не думаешь, что если она живет под одной крышей с человеком, который регулярно избивал собственного сына, ему ничего не стоит поднять руку и на жену? — Не посмеет. Мама разведется с ним, если он хоть пальцем ее тронет, а ему это не выгодно. Он альфонс, живет на деньги моей матери и ни в чем себе не отказывает, так что вымещать свою злость на ней не станет. — А ты не считаешь, что она достойна большего? Может быть развод пойдет ей на пользу? — Это ее дело. Не знаю почему, но она руками и ногами держится за брак, хотя, честно, отец ее не достоин. — В любом случае, она заслуживает знать правду. Не думаешь, что стоит ей рассказать? — Он просто убьет меня, если я расскажу ей хоть что-то. — Одно твое слово — и его посадят как минимум на пять лет. — Зачем вы мне это говорите? — Чтобы ты подумал и принял верное решение. Меня устраивает нынешнее положение событий: у тебя есть возможность получать образование, высыпаться, наедаться и заниматься своими делами. При этом я вижу, что ты в адекватном состоянии: не пьешь, не колешься, я даже с сигаретой тебя в последний раз видел больше месяца назад. Но я понимаю, что тебе нужна мать. Не набегами, не изредка и не в тайне. При всем желании, я не смогу ее заменить. — Я не буду вам ничего обещать. — Просто подумай, тебя никто не заставляет. — А если ничего не выйдет? — Придумаем план «Б», — честно поведал Арсений. — Как бы не обстояли дела, двери моего дома для тебя всегда открыты. Тебе нужно только сказать. — Арсений Сергеевич? — Что? — Давайте пойдем домой. — Собирайся тогда. Через пять минут встретимся возле входа в школу. — Хорошо. Встретившись на крыльце школы в назначенное время, Антон и Арсений пошли домой прогулочным шагом. Создавалось ощущение, что это не они какое-то время назад сидели в кабинете психолога и обсуждали настолько личные моменты, о которых знали только сами присутствующие. Сейчас же они обсуждали абстрактные темы вроде погоды, общих знакомых и планов на вечер. Антон понимал, что Попов ни разу больше не затронул тему родителей в разговоре, чтобы не давить и дать возможность самому принять решение. А Антон бы и рад решить этот вопрос самостоятельно, но впервые в жизни он чувствовал на себе столь огромную ответственность, что просто не мог позволить себе оступиться. Шастун бы соврал, если бы сказал, что никогда не думал о том, чтобы нажаловаться матери на отца-садиста, но он также думал и о последствиях своего возможного поступка и понимал, что, наверное, проще потерпеть, чем вовлекать в этот вопрос хрупкую впечатлительную женщину. Когда Антон и Арсений оказались дома, младший предложил помочь с приготовлением обеда, на что заметил довольную улыбку Попова и тоже начал улыбаться. Так происходило постоянно. Несмотря на постоянную усталость и серьезность, Арсений не скупился на улыбки, особенно в присутствии Антона. А тот каждый раз таял и отвечал аналогичным проявлением эмоций. Проанализировав некоторые детали в поведении Арсения и собственные ощущения, Антону показалось, что именно совместные занятия наподобие приготовления пищи, неспешных прогулок до школы и обратно, обсуждения бытовых вопросов и глобальных проблем делали их ближе. Теперь Антон стал действительно чувствовать себя в окружении тепла, заботы и защищенности. А квартира Попова стала превращаться не во временную ночлежку, а в полноценный дом. Обед они готовили под рандомный песенный канал на кухонном телевизоре, периодически ругая русскую попсу и посмеиваясь над смелыми образами исполнителей. А по приготовлении сели за стол и приступили к приему пищи. Несмотря на нездоровую худобу, ел Антон с большим аппетитом и закончил гораздо раньше Арсения. После еды он искренне похвалил блюдо, приготовленное по большей части хозяином квартиры, и сообщил о том, что грязная посуда станет его заботой. Арсений уже не впервые ловил себя на мысли о том, что поведение подростка ему импонировало все больше. Вспоминая себя в его возрасте, Арсений не смог бы сказать о себе столько хорошего, сколько видел в этом мальчишке ежедневно. Он видел его без напускной крутости, эгоизма и наглости. Видел его лучшие черты: доброту с нотками детской наивности, врожденный интеллект, чувство юмора, простоту и легкость в общении, природное обаяние и многое другое. — Вы чай будете? — отвлек его от рассуждений Антон, расставляя чистую посуду по местам. — Да, давай, — не сразу согласился Попов. — Черный без сахара? — Да. — Не понимаю, как вы это пьете… Он же очень горький, — скривился парень, на секунду представив себе вкус этого напитка. — А хочешь, конфеты откроем? Антон оторвался от приготовления чая и повернулся к Арсению. Он посмотрел в голубые глаза, ища в них подвох, но решив, что идея провальная, просто уклонился от ответа. — Вам решать. Мужчина встал со своего места и подошел к верхнему угловому ящику в кухне. Открыв его нараспашку, он вытащил несколько больших коробок с конфетами и поставил их на стол рядом со скромником, неожиданно пробившимся сквозь броню непоколебимости подростка. — Поможешь с выбором? — Эти выглядят вкусно, — ответил Антон, жестом указывая на сравнительно маленькую коробку с конфетами из молочного шоколада. — Решено, открываем эти, — подтвердил Попов, после чего убрал остальные коробки на место и сел за стол, поставив выбранную упаковку между собой и Антоном. — Угощайся. — Спасибо, — Шастун потянулся к коробке и, вытащив из нее конфету, надкусил ее, пачкая губы текучей помадкой. Арсений Сергеевич по-доброму улыбнулся, наблюдая за тем, как подросток провел пальцем по нижней губе, после чего погрузил его в рот, прикрыв глаза от наслаждения.