Осколок Карна

От автора: огромное спасибо за поддержку и донат) И за то, что комментите. Приятного чтения. *** Бриз даже не понял, как это вышло, просто ухватился за воздух, что был вокруг, за пыль, за опавшие иголки, за слабый сквозняк в стенах участка и за потоки ветра над головой — и рванул к себе. Лопнули стекла, разлетаясь на мелкие осколки, почернело, и человек с оружием отлетел назад, вскрикнул. И стало неестественно тихо. Лир повернул к Бризу голову, и сменил форму — с человеческой на привычную, туман все еще сочился из раны. Человек с оружием медленно приходил в себя. Бриз подлетел к Лиру, беспомощно опустился рядом с ним на колени, потянулся к ране, потому что не знал, что еще сделать — но ведь надо было что-то делать, и в фильмах рану всегда зажимали. — Только не умирай, пожалуйста, не умирай. Перед глазами стояла девочка в белом платье, алая кровь на перекрестке и золотые кудряшки. У Лира зубы вытянулись иглами, и удлинились когти, и кровь, выступившая на губах испарялась туманом. — Глупый маленький дух, — сказал он, и голос его отдавался в воздухе, звучал будто со всех сторон, расслаивался на отдельные звуки. — Это меня не убьет. Человек с оружием оглядывался по сторонам — не мог видеть незримых, но чувствовал что они рядом. Лир медленно поднялся, потом переместился одним неуловимым быстрым шагом и всадил когти человеку в живот. Человек задохнулся. И Бриз увидел, как Лир начинает есть, как ужас течет к нему, сгущается туманом в ране. Бесполезная пуля звякнула об асфальт. Было слишком страшно подойти, окликнуть — и этот страх тоже потоком тянулся к Лиру, и Бриз был уверен, что человека не спасти. Но Лир отпустил его сам, утерся тыльной стороной ладони и брезгливо поморщился. Тот тихо скулил на асфальте и не пытался поднять оружие. Ран на животе не осталось, даже Король Ужаса не мог ранить напрямую. Лир с усилием выпрямился, провел рукой там, где была дыра от пули, и снова принял человеческую форму. — Мне нужна правда, и ты мне ее скажешь. Или я сожру тебя без остатка. Но человек ничего не мог ему ответить. Только издавал тихие беспомощные звуки. Лир ухватил его за ворот, потащил к своей машине. И Бриз осторожно полетел следом, оставляя выбитые стекла и черные, пустые окна полицейского участка за спиной. Перед глазами застыл будто кадр на экране: как расплывалось кровавое пятно на светлом костюме. *** Из спины и плеч человека торчали мелкие осколки стекла, кровоточили, и Бриз все не мог поверить, что это он сделал. И царапалась изнутри больная, уродливая мысль — если он смог спасти Лира, может, и ту девочку на перекрестке тоже… если бы он тогда постарался. От этой мысли становилось холодно, будто кровь в венах превращалась в ледяной арктический ветер, выстуживала до костей. Бриз поежился, обхватил колени руками, снова бросил взгляд на заднее сиденье. Человек прятал лицо в ладонях, мелко трясся и не смотрел по сторонам. Лир бросил на Бриза быстрый взгляд и снова перевел его на дорогу. Люди в фильмах так делали и часто это плохо заканчивалось, но Бриз даже не знал, могут ли незримые разбиться. Попасть в автокатастрофу? — Не беспокойся, — сказал Лир. — Человек безопасен. Он слишком боится. — Не надо было его похищать, — Бриз зябко потер ладони, пересел спиной к дверце, так, чтобы видеть Лира. Алое пятно и дыру у него на пиджаке, — Это же запрещено. Мне говорили. — Только в истинной форме. Если ты заберешь кого-то просто так, не оставишь следов. И люди поймут, что это кто-то из духов. Но сейчас я человек, меня видят, я приехал на машине, оставил следы от колес. И даже если этот… — он почти выплюнул, — начнет болтать о Короле Ужаса, кто ему поверит? Все решат, что он сумасшедший. — Это, наверное, очень тяжело, — тихо заметил Бриз. — Когда тебе не верят. Он знал точно. Всю жизнь пытался убедить всех, что не связан с Карном, ни с какими осколками. — Знаешь, что еще тяжело? Получить пулю в грудь, — зло зашипел Лир, клацнул заострившимися зубами. — Ну, да… Это тоже. Наверное, — Бриз посмотрел в окно, вздохнул и поймал себя на мысли, что чувствует себя… тяжелым. Будто внутрь него накидали камней, и ветер, текущий по венам силился их поднять, не мог. — Я за тебя испугался. Или не испугался, я сам не знаю. Дернул ветер, и получилось… не знаю, как так получилось. Лир помолчал несколько мгновений, и Бриз затаил дыхание. Ждал вопросов про осколок Карна, ждал, что Лир разозлится. — Я благодарен за спасение, — спокойно, сдержанно сказал тот. — Одна пуля бы меня не убила. Но я ослаб. Мог пострадать от второй. Бриз прочистил горло: — Ага. Она же пришлась бы в голову. Это моментальная смерть. В фильмах так обычно бывало. — Разве есть разница? — голос у Лира был недовольный, хмурый. Бриз повернул к нему голову: ну, да, хмурится. Даже подумалось, что если он продолжит, навсегда останется морщинка между бровями. Захотелось ее разгладить. — Выстрел в голову не опаснее выстрела в руку, когда ты сыт и силен. — Но в ней же мозги, — неловко заметил Бриз. — В голове, в смысле. — Имитация, — Лир равнодушно пожал плечами. — Наши формы повторяют природные. На самом деле мы состоим из силы. Бриз смущенно кашлянул: — То есть у тебя в голове имитация мозгов? — Давай сменим тему. Выглядел он при этом недовольным и высокомерным, и Бриз поспешно добавил: — Если что, я совсем не против. Ты умный, даже без мозгов. Хоть и вечно недооцениваешь опасность. Лир повернул к нему голову, вздернул одну бровь: — Иногда я почти уверен, что ты издеваешься. Бриз неловко пожал плечами: — Я просто… не очень умею общаться. Лир выдохнул — долго и протяжно — покачал головой и вернулся взглядом к дороге, сказал как бы между прочим: — А я иногда хочу завалить тебя на кровать и трахать, пока ты не охрипнешь от криков. Бриз сглотнул, почувствовал, как слова Лира отдались волной жара внутри, и осторожно ответил: — У тебя… довольно необычные желания. Лир снисходительно усмехнулся: — Ты даже не представляешь насколько. Человек на заднем сиденье пошевелился, опустил руки, и Бриз невольно напрягся — помнил, что пистолет так и остался валяться на площадке возле полицейского участка, но ничего не мог с собой поделать. Все равно боялся. — С кем ты говоришь? — голос у человека дрожал, и на Лира он старался смотреть. А Бриза для него не существовало, да и не могло — он не умел принимать человеческую форму, слышал, что такое получалось только у сильных духов. — С невидимым другом, — равнодушно отозвался Лир. Почему-то это его «другом» заставляло вспомнить все те фильмы, в которых друзьями называли тех, с кем не хотели спать, и Бриз осторожно заметил: — Я лучше буду твоим добровольцем. Друзей у тебя, наверняка много, а доброволец только я. Это чтобы не запутаться. Он и сам понимал, что довод это не очень хороший, но Лир только кивнул, усмехнулся уголком губ и исправился: — С невидимым добровольцем. — Ты все равно далеко не уедешь, — сглотнув сказал человек. — Тебя поймают наши. — О, я и не собираюсь далеко уезжать. Мы поговорим, ты расскажешь мне все, что я захочу знать. А потом я вернусь в ваш прогнивший город и наведу порядок. Человек засмеялся, громко и истерично, и Бриз вздрогнул — неприятный был смех. И жуткий. Подошел бы какому-нибудь сумасшедшему. Лир вывернул руль, машина вильнула, и человека бросило вбок на сиденье, смех оборвался. Бриз бы тоже не удержался, но успел ухватиться за ручку над боковым окном. Машина затормозила у обочины и Лир сказал человеку: — Выходи, медленно. Попробуешь сбежать, и я убью тебя. Бриз сглотнул, покачал головой: — Надо спросить как его зовут. У него же есть имя? — Зачем? — равнодушно спросил Лир. — Ну, чтобы знать, кто он. И вдруг потом другие люди будут про него спрашивать, а мы и не поймем, что это про него, — он побоялся, что этого будет мало и добавил. — В детективах всегда спрашивают, не зря же они это делают. — Ты псих, — пробормотал человек. — Совсем отбитый. Лир клацнул зубами в его сторону, и тот дернулся, медленно выбрался из машины. От Лира в его сторону скользнули серые ленты, спеленали по рукам и ногам. — Зачем это? — спросил Бриз. — Ты же в человеческой форме. — Ленты ужаса парализуют страхом. Я не хочу гоняться за ним по всему лесу. Как тебя зовут, человек? — Д-джон. Джон Смит. Лир взмахнул рукой и ленты с ног Смита исчезли. — Иди вперед, Джон Смит. Не оборачивайся, я сразу за тобой. Бриз сглотнул, вылетел из машины сразу как выбрался Лир и спросил нерешительно: — Думаешь, он и правда Смит? Не похоже на правду. — Мне все равно. Лир усмехнулся, туман сгустился в его руке и превратился в… — Это что, лопата? — Бриз рассмотрел ее то под одним углом, то под другим, но это точно была лопата. — Зачем тебе лопата? — Скажем так, я подсмотрел идею у людей, — Лир неприятно улыбнулся, демонстрируя клыки. — Как они там говорят? «Кто нападает, сам копает себе могилу»? — Ээ, нет. Они говорят «не рой другому яму, сам в нее попадешь», — поправил Бриз. — Знаешь, мне кажется, у тебя какая-то нездоровая любовь к садовым штукам. Сначала коса, теперь вот лопата. А в следующий раз, может, даже тяпку достанешь. — Лопата не для меня, а для человека. — Ты хотел сказать «Смита», наверное? В смысле, если он не соврал. Лир повернулся к нему всем телом, высокомерно вздернул бровь. Выглядел он в такие моменты очень по-королевски, и ужасно наглым: — Еще одна фраза, и вместо тяпки я достану лопаточку. Для порки. И использую на тебе. Я понятно выразился? Бриз нервно сглотнул и кивнул поспешно, вслух ответить не рискнул: лопаточки для порки он тоже видел в разных фильмах, тех, которые люди обычно смотрели ночью и наедине. Даже ягодицы невольно поджались — Бризу не хотелось, чтобы его пороли, и он только, когда Лир отошел вслед за Смитом рискнул пробормотать: — Слишком любишь инструменты. Теперь и лопаточка. *** Им не пришлось идти долго — если приглядеться, машина Лира еще виднелась за деревьями. Смит двигался медленно, спотыкался, и Бризу было его почти жаль, а потом он вспоминал, что тот убивал других и хотел убить Лира. Никак не укладывалось в голове, что человек этот выглядел совершенно обычным. Будто ледяная рука стискивала внутренности — от мысли, что он был не один, что Бриз годами летал меж улыбчивых людей, приносил им вкусные запахи, подхватывал слова радости и благодарности, и не различал среди них убийц. — Остановись, — скомандовал Лир, бросил Смиту лопату и скомандовал. — И копай. Голос у него был жуткий, и Бриз поежился, а потом вдруг понял: — Эй, это же как в кино. Ну, про гангстеров. Там тоже в лес вывозили. И ощущение жути от ситуации сменилось неловкостью за Лира — тот снова пытался быть страшным, но перебарщивал с пафосом, и потому выглядел скорее нелепым. — Я не гангстер, — раздраженно прошипел тот. — Я знаю. У тебя же нет ни плаща, ни шляпы. Ты даже пистолет не взял, у тебя только лопата, — Бриз заметил его взгляд, нервно сглотнул, — но она тебе очень идет. — О, нашему другу она пойдет еще больше, — Лир резко обернулся к Смиту. — Копай, человек. Я отдал тебе приказ. — Пошел ты, — сдавленно выдавил тот, невольно отступил на шаг. — Ты мне ничего не сделаешь. У тебя даже оружия нет. — А оно мне нужно? — Лир улыбался неприятно, скалился заостренными зубами, и туман тек от его фигуры, превращался в гончих ужаса, клыки и черепа выступали из белесой пелены. Смит смотрел туда, где они были, щурился, будто пытался что-то рассмотреть — он не мог их видеть, но улавливал что-то. С людьми порой так бывало: когда они уходили из своих каменных городов, уходили туда, где никто не говорил им, что реально, а что нет — они понемногу начинали видеть. — Когда вы начали убивать приезжих? — спросил Лир, и Смит вздрогнул, посмотрел на него: — Что ты.? — Не трать мое время. Я видел трупы в ущелье. И я хочу знать, как давно? Смит сглотнул, помолчал и потом сказал: — Ты нас не сдал. Лир рассмеялся, так же неприятно, как и скалился, и захотелось подлететь и зачем-то взять его за руку. Убедиться, что он рядом, что он тот же Лир, что обнимал Бриза, ерошил его волосы. — Мне не нужны вы. Я ищу того, кто ест вас и ваших мертвых. И я все еще жду: когда вы начали убивать? Смит покачал головой, зябко потер руки: — Если я расскажу, ты ведь поверишь? Ты такой же как он. Тот монстр. — Конечно, нет, — Лир презрительно фыркнул. — Я не такой как он. Я намного сильнее. И я пришел забрать город себе. Так что говори, я теряю терпение. Бриз подлетел к нему ближе, все же потянул за рукав, осторожно и как ему казалось, незаметно, но Лир повернул к нему голову, ничего не сказал и накрыл его ладонь своей — горячей и шершавой. Приятно. Успокаивающе. И Бриз подумал, что хотел бы вот так и висеть рядом с ним, как воздушный шарик с гелием. Смит отступил еще на шаг, застыл, будто изваяние, когда Лир перевел на него взгляд, и сказал: — Двадцать лет назад. Или около того. У нас не было выбора. *** — Сначала умер Томми Льюис, сын Дэна. Мелкий совсем еще пацан, и десяти не было. Утонул в реке неподалеку. , — сказал Смит, и Бриз невольно подался к нему. Слушал, как мог бы слушать страшную сказку. — Никто не подумал плохого. — Дальше, — спокойно отозвался Лир, вздернул бровь. — А дальше кому-то из нас приснился кошмар. Тварь из тени говорила, что заберет других детей. Она называла себя Хозяин, и говорила о себе «Хозяин хочет. Хозяину нужно». Поначалу никто не верил, думали, просто с ума сходим. Даже воду проверяли. Лир фыркнул: — Естественно. А потом кто-то пострадал. — Через несколько месяцев Элли Саммерс нашли в лесу. Вроде бы растерзали дикие звери, но мы… мы уже знали, кто виноват. Бриз отвел взгляд, не мог смотреть на Смита, на усталое, безнадежное принятие смерти. — Хозяин снова пришел в снах. Потребовал еды. Сказал, что согласен на приезжих. На бродяг. На тех… — Кого не хватятся, — равнодушно закончил Лир. И Бриз не смог промолчать: — У них ведь тоже кто-то был. Кто-то, кто их ждал. Кому они были нужны. Смит скривился, горько и зло. И ответил, может Лиру, а может отголоскам слов, которые уловил: — Я клялся защищать не их. А своих, мой город. Это вопрос цены. И мы ее заплатили. Лир кивнул, предположил сам: — Годы шли, а сны повторялись все чаще. Иногда умирал кто-то из детей. — Иногда мы слишком мало давали, — признал Смит, опустился на землю и устало потер лицо ладонями. Бриз и без слов знал, что случилось дальше, каждое слово было как отрава, заползало внутрь склизкое и черное, отравляло мысли. — Мы начали заманивать в город других. Туристов. Иногда приезжали их близкие — искали пропавших. ФБР заглядывало. — Но они ничего не нашли, — Лир неприятно усмехнулся. И Смит не стал отрицать: — А что они найдут? Весь город знает правду. И никто не расскажет. Никто не хочет умереть из-за монстра. И они покупали свои жизни и жизни близких, расплачивались чужими смертями. Они не пытались справиться с тварью — Бриз не знал, смог бы так. Наверное, нет. Даже после того, как встретил черную фигуру в полицейском участке. Может, он просто не умел так сильно бояться. А может, просто не понимал людей, потому что сам не был человеком. — Понятно, — бесстрастно сказал Лир. — Хорошо. Когда умер первый мальчик, сны приснились его родственникам? Смит покачал головой: — И соседям. А потом и к другим — в соседних районах, потом и на другом конце города. Лир поморщился, потом подошел к лопате и наклонился, поднял ее: — Тогда это все. Мы уходим. Бриз вздрогнул — совсем этого не ожидал: — Погоди, совсем все? Ты не заставишь его копать? Лир повернул к нему голову, вздернул бровь: — Он и так все рассказал. — Да, но раз ты принес лопату, кто-нибудь должен ею копать, — Бриз сказал это, и почувствовал себя ужасно глупо. Потому что Лир ведь и так это понимал. Не мог не понять. — Еще одно слово, и этим кем-то станешь ты. Он резко отвернулся и пошел к машине, и Смит крикнул ему вслед: — Ты так и оставишь меня здесь? Бросишь в лесу? Я могу умереть. Лир остановился, обернулся к нему с неприятной ухмылкой: — Можешь. И я не стану по тебе плакать. И когда он пошел к машине в следующий раз, человек больше ничего ему не говорил. Бриз полетел следом молча. И даже смеяться над дурацкой лопатой не хотелось. Перед глазами стояло ущелье, заваленное трупами и то, как устало и обреченно смотрел Смит, когда говорил о вопросе цены. И о готовности платить. *** Как только они оказались в машине, Лир повернулся к Бризу всем телом, потянул на себя и поцеловал. Долго и обстоятельно, так, что перехватывало дыхание, и волной поднимался изнутри страх — тот самый, смешанный с возбуждением страх, как когда летаешь в грозу и вокруг сверкают молнии. Бриз сам не заметил, как закрыл глаза, позволил себе исчезнуть в поцелуе — чувствовать только Лира, его рот, его язык. Шершавую ткань мантии под пальцами. А потом Лир отстранился, и Бриз недоуменно моргнул, приходя в себя. Мог бы убрать руку с рукава, и не стал — тепло чужого тела было приятным, грело ладонь. — Терпеть не могу людей, — сказал Лир, откинулся на спинку сиденья. — Мы и правда уедем без него? — Бриз помедлил, но потом все же пересел поближе, прислонился головой к плечу Лира. Тот взъерошил его волосы. — Здесь же лес, звери могут загрызть. — Дорога рядом, как-нибудь выберется. После всех убийств, мне его не жаль. — Как думаешь, он мучается? — спросил Бриз, обернулся в сторону леса, где они оставили Смита, но того не было. Он не шел за ними. — Из-за того, что сделал. — Я думаю, он привык. Люди быстро привыкают убивать. Бриз не хотел об этом думать, вообще не хотел думать про Смита и этот город, о монстре, что держал всех в страхе, и потому попросил: — Можешь, поцеловать меня еще раз? — смутился и добавил. — Если тебя не затруднит, конечно. Он никак не мог понять, когда можно о таком просить, когда нельзя. Боялся ошибиться. — Очень затруднит, — серьезно сказал ему Лир, потом фыркнул и все же поцеловал, на сей раз легко и недолго, но прикосновение успокаивало. В этот раз страха не было, вообще никакого: Лир сдерживал себя. Бриз облизнул губы и вежливо отозвался: — Спасибо. Что произошло дальше, он даже не понял сразу. Просто пальцы Лира в его волосах вдруг сжались почти до боли, дернули назад, заставляя запрокинуть голову, и губы накрыл уверенный, обжигающий рот, язык толкнулся в рот — властно, настойчиво, и Бриз задохнулся. Почувствовал, как заходится сердце — бешено, как не хватает воздуха и от возбуждения кружится голова. До боли хотелось почувствовать тело Лира на своем, кожей к коже, почувствовать его жесткие бедра между своих ног, и… да, почувствовать его в себе. Бриз застонал… И Лир отстранился снова, выдохнул и поправил растрепавшиеся волосы: — Не за что, юный Бриз. Обращайся, — потом он завел машину и повернул обратно к городу. Бриз невольно облизнулся, хотелось сохранить вкус на губах — приятный, немного дымный. Хотелось еще — даже немного обидно было, что Лир так быстро прервался. Глупо, конечно, Бриз же и так получил на целый поцелуй больше, чем просил. — Что ты теперь будешь делать? Ты же не вернешься в участок? Вдруг, там еще кто-нибудь с пистолетом. Людей с пистолетами обычно больше одного, правда? — Как минимум, в этой стране, — фыркнул Лир. — Раздают оружие всем подряд, а потом убивают друг друга. — Тем более лучше держаться подальше, — заметил Бриз. — Чтобы не убили тебя. — Я и не собираюсь возвращаться в полицейский участок. Все, что я хотел узнать от людей, я уже узнал. Он прибавил скорость, дорога мягко стелилась под колеса, и ели по краям дороги казались черным частоколом. — Точнее, я узнал главное, — Лир нахмурился. — Я ошибся. Мы имеем дело не с парва мету. Это нечто принципиально иное. *** — Парва мету примитивные духи, — пояснил он не отрываясь от дороги. — Они как ошметки разумного страха — проникают в мысли людей, внушают паранойю и странные идеи. И даже если вызывают кошмары, то только у одной жертвы, может, у двух. Но не у целого города. Бриз обхватил себя руками, подтянул колени к груди: — Ты же говорил, что вокруг много страха. Может, этот парва стал сильнее. Лир улыбнулся одними уголками губ, бросил на него взгляд вскользь — довольный, будто Бриз сказал что-то важное, что-то чего Лир от него не ожидал: — В этом и дело. Парва мету могут проникать в кошмары только пока слабы. Потом они вырастают и уже не пролезают в сознание людей. Бриз спросил осторожно: — А ты? Ты тоже не пролезаешь? Ты ведь не можешь вызывать кошмары? Лир отозвался с достоинством: — Я мог когда-то, когда у меня еще не было имени и формы, сама способность спит внутри меня. Но человеческий сон слишком ограничен. То есть он бы просто не влез. — Вообще ты совсем не толстый, — утешил его Бриз. — Я бы даже сказал, тебе надо чаще питаться. — О, не сомневайся, я планирую отлично тобою пообедать, — усмехнулся Лир, и Бриз почувствовал, как сладко заныло от страха и предвкушения внутри. — Да. Здорово, — Бриз неловко кашлянул. — Замечательный план, я совсем не против. Ты только расскажи еще, что узнал. — Я думаю, мы имеем дело с осколком, — сказал Лир. Бриз так часто слышал это «осколок» — осколок Карна, различал мельчайшие оттенки того, как это произносили. С отвращением, пренебрежением. И он думал — а каково другим, таким же как он. Где они? Есть ли они где-то, и если есть, захотели бы встретить его? — Я не могу проникать в кошмары сам, — сказал Лир, не глядя на него. — Но я мог бы вложить такую способность в осколок. И осколок это не мелкий клочок ужаса, это полноценная личность. Личность с именем, и способностью планировать. — Я ведь тоже осколок, знаешь, — тихо отозвался Бриз. — Думаешь, он такой же как я? И если да, то что он думал о Бризе? Считал ли его способным на убийства? На… — Конечно, нет, — Лир фыркнул, будто услышал нечто очень глупое, и Бриз только тогда почувствовал, что может нормально дышать, оказывается, затаил дыхание, боясь ответа. — Осколки друг с другом не связаны. Это просто способ размножаться. Бриз совсем не ожидал этого услышать. — Размножаться? — Сейчас об этом мало, кто помнит, — равнодушно ответил Лир. — Незримые стали слишком походить на людей, переняли их формы и их особенности. Большинство новых духов рождается. Но когда-то этого не было. И мы создавали новых духов из себя — отделяли свою силу в отдельное существо. В осколок. Он развивался, рос, накапливал новые знания и становился сильнее. — Я думал… Думал, что это случайно, — заметил Бриз, голос прозвучал тихо и слабо. — Ну, знаешь… на кого-то напали, и откололся осколок. — Глупость какая, — Лир фыркнул, и Бриз вдруг почувствовал себя совсем крохотным. Незначительным. Просто глупым осколком, даже не полноценным духом. — Создание осколка требует сил, внимания и времени. Иначе получится нечто уродливое, неполноценное. Бриз ничего не знал о Карне — только, что другие духи его ненавидели. И не мог представить, что тот создал осколок специально. Что вложил в него силы. — Осколки — это дети, — бесстрастно, будто пояснял что-то совершенно очевидное, сказал Лир. Словно и не замечал, что переворачивал мир Бриза. — Жаль, что об этом стали забывать. Столько лет обвинений, брошенных в спину: осколок Карна, проклятый ублюдок. Годы одиночества. — А если осколок создал кто-то жестокий? — голос показался чужим, тяжелые слова не хотели ложиться на воздух правильно, падали будто камни вниз. — Кто-то, кого все ненавидят? Лир напрягся повернул к нему голову. Бриз очень боялся вопросов: кто тебя сотворил? Правда ли ты сын Карна? — У осколка есть предрасположенность. Если я создам дитя из страха, оно будет любить страх, будет тянуться к нему. Но каким именно станет, решать только ему. Мы меняемся — все незримые, не важно, как мы появились — мы растем. И завтра можем стать не тем, чем были вчера. Бриз спросил: — А ты? Ты изменился? Что в тебе сегодня того, чего не было вчера? — Я больше не хочу убивать людей, для начала. А еще я ослаб и остался один. Без союзников, и в моем доме хозяйничает какой-то жадный осколок. Перемен достаточно, и я не назвал бы их хорошими. Бриз протянул руку, коснулся ладонью его предплечья: — Ты же не один. Еще я есть, — и добавил неохотно. — И Малика. Лир фыркнул, расслабился — чуть опустилась жесткая линия плеч: — У Малики свои мотивы. Но у меня есть ты, — и потом он наклонился, и шепнул, будто секретом делился. — И ты мне нравишься больше. От этих слов разгоралось что-то в груди, заполняло теплом до кончиков пальцев, от этого горели щеки, и хотелось одновременно отвести взгляд и не отрываться от Лира никогда. Бриз смущенно кашлянул и сказал: — Ты тоже. Нравишься мне больше Малики. Хотя ты и не такой красивый. Прости. Я же тебя не обидел? Лир запрокинул голову и рассмеялся. Он не обиделся и не сказал Бризу убрать руку. И в тот момент все осколки, и даже все ужасы в городе не имели значения. Бриз был просто собой. И не думал о том, кто и зачем его создал. *** Городской архив располагался в старом здании с колоннами, и он чем-то неуловимо напоминал дом Лира, хоть и не был руинами. Вокруг росли ели, окружали его частоколом, будто пальцы, которые тянулись к окнам. — Здесь должны быть записи о смертях, — сказал Лир. — И о смерти первого ребенка, и о его доме. Он снова сменил человеческую форму на привычную, сделал свою машину невидимой для людей, и Бриз в окно смотрел, как они проходят мимо, как неосознанно сторонятся, а потом хмурятся, не понимая, зачем это делают. — Ты же и у Смита мог узнать, — осторожно заметил он. Лир вздернул бровь: — И он назвал бы мне адрес. Что мне за радость кружить по городу и искать улицы? А в архиве должна быть карта. Вообще-то карта была и в полицейском участке, и взять ее можно было с самого начала, да и про мертвых детей там наверняка хранились бумаги — люди ведь все подряд записывали. Но Бриз не стал об этом говорить, опасался, что Лир захочет вернуться в участок. — Тут же целое здание, — Бриз оглядел его от каменных ступеней крыльца до треугольной крыши. — Нелегко будет что-то найти. В улыбке Лира поблескивали кончики острых зубов: — Ничего. Я готов искать. Я найду этот осколок, который хозяйничает в моих владениях. Идем. Он выбрался из машины, подал Бризу руку — спокойно, привычно, словно не задумывался об этом. Пальцы крепко и уверенно обхватили ладонь, и Бриз лег на воздух, позволяя утянуть себя следом. — Духам запрещено убивать смертных. По крайней мере духам в незримой форме, — Лир подошел к ступеням, поднялся, придерживая ткань мантии. — Если бы осколок на кого-то напал, за ним отправили бы стражу. Бриз помнил, как быстро появились Калем и Ридд после смерти девочки на перекрестке, и поежился — снова как наяву увидел росчерк крови на асфальте, обломки костей, и показалось, что ошейник затягивается на горле. Он стиснул пальцы, и Лир сжал его ладонь в ответ, повернул к Бризу голову — и дышать сразу стало легче. — Люди сами создали себе монстра, — Лир усмехнулся. — Наверняка осколок был слаб, он никак не проявлял себя до первой смерти. — Томми Льюис, — тихо подсказал Бриз. — Смит так его называл. — Верно, — Лир довольно улыбнулся. И его глаза, черные, как две капли чернил, блестели. Он наслаждался загадкой, тем, что нашел зацепку. А Бризу просто жаль было мальчика, которого он ни разу в жизни не видел. — Осколок его не убивал. — Но он же приходил в снах, — Бриз нахмурился. — Да, но после первой смерти. Не до нее. И я думаю до нее, он вообще не мог действовать. — Я не понимаю, — признаваться в этом было страшновато, и Бриз был готов, что в ответ Лир назовет его глупым, как многие до него, как все у кого Бриз пытался спросить за что? Почему его избегают? Лир улыбнулся, снисходительно и довольно: — Иначе осколок проявил бы себя раньше. В кошмарах, в слухах — если он собирает страх и смерть, он бы пытался вызвать их с самого начала. — Но он начал со смерти ребенка. — Именно, — Лир обернулся к нему, подался ближе. — Мальчик утонул. Он не умер мгновенно, он боялся перед смертью. И именно этот страх и эта смерть дала осколку силы. Осколок его не убивал. Бриз сглотнул, подумал, что не хотел об этом знать, спросил только: — А кто его убил? Лир перестал улыбаться, сказал спокойно и веско: — Никто его не убивал. Ребенок просто утонул, так бывает. Его смерть не была преступлением. Только началом. Бриз помолчал, и только потом неловко заметил: — Смит говорил, что сны приснились его семье. — И соседям. То есть тем, кто был близко — я думаю, логово осколка где-то неподалеку. Духи привязываются к местам, которые дали им силу. А значит, если я найду адрес… Он не договорил, усмехнулся хищно, и Бриз закончил за него: — Ты найдешь и осколок. А что потом? — хотел спросить он. Что, если его нет дома? Что, если он есть? Что, если он нападет на тебя? — Верно, — улыбка Лира стала шире, он потянулся рукой к двери, и она распахнулась сама. В дверях стояла высокая пожилая женщина, она смотрела прямо вперед выцветшими светлыми глазами, улыбалась — широко и бессмысленно. И жутко.