Осколок Карна

От автора: огромное спасибо за донат и поддержку)) и за комменты, комменты и лайки делают автора счастливее) *** Лежать с Лиром было уютно, не так мягко, как в облаках, но приятно. И Бризу нравился запах — соли и старых книг. Он вдыхал его полной грудью, и через какое-то время вдруг понял, что проголодался. В животе тут же заурчало. Лир отстранился немного, скосил на него глаза, и Бриз смущенно кашлянул: — Не обращай внимания. Я просто голодный. Столько всего случилось, забыл поесть. Да и не хотелось ему ничего есть в городе, не получалось отделаться от мысли, что все там — улицы, и дома, и деревья, и каждый запах — пропитались кровью. — Я могу накормить тебя? — спокойно спросил Лир. — Я больше запахи еды люблю, — Бриз пожал плечами. — Свежие булочки вкусно пахнут, но после них я становлюсь тяжелее. Еще запах кофе мне нравится, и бодрит. Я могу и просто так есть и пить, но запахи лучше. Особенно, если съедобные. Твой запах тоже очень хороший, — добавил он. — Но если я его съем, ты же перестанешь пахнуть. Ну, на какое-то время. Лир фыркнул, легко взъерошил его волосы: — Значит нужно найти тебе что-нибудь съестное. С вкусным запахом. После Бездны Бриз почти все время был с Лиром, сильно сомневался, что у того нашлось время купить еды — что человеческой, что у незримых. — Вино Малики мне не подойдет, — поспешно сказал он. Сам не знал почему, но не хотелось чтобы что-то ее было рядом. — Не знаю, как оно пахнет, но почти уверен, что не подойдет. Лир высокомерно вздернул бровь: — Вино Малики пахнет превосходно. Так что этот запах мы оставим мне. Должно быть что-то еще, попроще. Я поищу. Сразу захотелось его укусить, но Бриз только пробормотал: — Король, а такой жадный. Лир отодвинул покрывало, поднялся, легко, совершенно естественно поцеловал Бриза в лоб и выпрямился. Туман обвил его худое тело, опал складками привычной мантии, и на сей раз она доходила до середины икр, короче, чем в прошлый раз. Бриз нахмурился: — Ты же сам еще не наелся. Лир отозвался равнодушно и спокойно: — Этого достаточно. Я поем позже, — он усмехнулся, довольно и хищно. — Приготовлю королевский ужин. Иногда он говорил так, будто у каждого слова был вес, у каждого была температура, и каждое из них казалось горячим. И Бриз в красках представил, как именно Лир будет его «готовить». — Где-то был шоколад, — тот направился в соседнюю комнату, и Бриз выскользнул из-под одеяла, лег на воздух, потому что болела задница, не слишком сильно, но неприятно, и ходить совсем не хотелось. Оставаться одному не хотелось тоже. — Мм, Лир, а сколько лет тому шоколаду? Ты ведь знаешь, что они портятся? Особенно, если оставить их лет на двадцать. Тот обернулся к Бризу, посмотрел снисходительно и высокомерно: — Мой дом запечатан магией. Здесь ничто не портится. Тем более шоколад. Он не испортился за семьдесят лет, тем более с ним все в порядке после двадцати. Он открыл дверцу резного шкафчика, достал из него шкатулку из темного дерева, и в воздухе запало магией — сильной и древней, Бриз даже невольно поежился. — Это последняя партия, — спокойно сказал Лир. — Я покупал шоколад у человека, но он быстро постарел и умер. Жаль, что они так мало живут. Он говорил без горечи, но держал шкатулку очень бережно, и каждый жест, то, как он дорожил тем, что внутри, говорило громче любых слов. — Память о нем живет, — тихо отозвался Бриз. — Ты ее хранишь. Он отвел взгляд, помедлил и признался: — Я чуть не умер недавно. Было больно, и очень страшно, — он неловко улыбнулся, добавил. — Так страшно, что я, наверное, целый месяц смог бы тебя кормить. Но хуже всего было умирать и знать, что меня никто не вспомнит. Что мои слова, вся моя жизнь просто исчезнут. Он рискнул посмотреть на Лира, тот хмурился, и было в его взгляде что-то уязвимое, открытое. — Зря я об этом заговорил, — Бриз поежился. — Глупо, наверное, звучит. Особенно для тебя. Ты же Король, тебя точно никто не забудет. Лир взял его за руку, обхватил пальцами запястье плотно, жестко и сказал: — Нет, я понимаю. Я никогда не боялся забвения. Меня запомнят, обо мне будут шептаться много столетий после моей смерти. Я боялся, что меня запомнят тем, кем я никогда не был. Запомнят монстра и никто не будет знать, что есть что-то еще. Я не монстр, — сказал он. Сказал как будто убеждал сам себя, и было так странно — что он сам мог в этом сомневаться. — Не только монстр. Бриз скользнул к нему по воздуху ближе, накрыл его ладонь своей: — Ты просто Лир. Ты разный: страшный, добрый, иногда очень наглый, — и пообещал. — Я тебя запомню. Пока я жив, обещаю, я буду тебя помнить. А ты помни меня. Лир взял его лицо за подбородок, заставил заглянуть себе в глаза, ответил, будто давал клятву: — Хорошо, — потом фыркнул и добавил ехидно. — Наглым можешь не запоминать. Я Король. У нас это называется «достоинство». И поцеловал прежде, чем Бриз успел ответить. Он очень нечестно целовался. Так, что мысли разлетались листьями в разные стороны, и оставалось только прикосновение губ и рук, и запах соли и старых книг. И, конечно, он отстранился потом как ни в чем не бывало, кивнул на шкатулку: — А сейчас немного шоколада. Не могу же я морить голодом своего единственного добровольца. Они вернулись в кровать, и Бриз растянулся на животе поверх серого покрывала, поерзал, потому что оно кололо кожу и подумал, что надо будет принести в спальню облачко, хотя бы небольшое — постелить на кровать. На самом деле обычные облака для этого не годились, были как простой туман, влажные и неосязаемые, но Бриз умел сбивать их магией в плотную форму и как бы высушивать, они получались мягкие и уютные. Лир сел рядом с ним на край кровати, провел горячей ладонью вдоль позвоночника от загривка до крестца, уверенно, понимая, что имеет на это право. Бриз сглотнул, выгнулся, подставляясь, замер, когда рука Лира остановилась над задницей — сам не знал, чего хочет больше: чтобы Лир продолжил? Чтобы убрал руку? — Ты… обещал мне секс? — сказал Бриз, и это прозвучало как вопрос. Прочистил горло и продолжил. — Ну, то есть ты точно обещал. — После еды, — легко согласился Лир. Открыл шкатулку и… Бриз забыл обо всем, даже о сексе. Тягучий темный запах шоколада поплыл по комнате, будто оборачивая собой, проникая внутрь с каждым вдохом и выдохом. — Я… могу это съесть? Все-все? В шкатулке лежало на золотистой подложке несколько плиток, штуки три. У верхней не хватало нескольких кусочков. Лир достал ее, отломил полоску себе и остальное протянул Бризу: — Ты можешь съесть это. Если мало, я принесу другой еды. Бриз ухватил шоколад, вдохнул запах снова, пока не питаясь: — Не надо, мне хватит. Запах шоколада очень сытный. Он подцепил немного аромата пальцами, уплотнил, и в воздухе возник клочок похожий на обрывок сахарной ваты. Бриз отщипнул немного, положил в рот. Лир смотрел на него с интересом в темных глазах, Бриз смутился: — Что? Лир фыркнул: — Впервые вижу такое. Занятное зрелище. — Обычное, наверное. Все духи ветра так питаются, — Бриз отщипнул еще немного запаха, положил в рот. Он таял на языке, приятно. — Ну, я так думаю. Я редко видел других. Они избегали его так же как и остальные. — Их видел я, — спокойно отозвался Лир. — И они питаются иначе. Они просто втягивают воздух, они не создают из него, — он показал на клочок аромата у Бриза в руке, — сахарную вату. — Это не вата, — Бриз доел остальное, оставил только небольшой кусочек, протянул Лиру. — Хочешь попробовать? И я совершенно обыкновенный. Особенно по твоим меркам. Мелкий воздушный дух. Я довольно слабый. Он сказал это, и вспомнил — как рванул на себя воздух, спасая Лира, и как разбил стекла, и отбросил человека. И сразу будто ледяной ветер прошелся внутри. Он никогда ничего такого не делал раньше, не должен был это уметь. — Ты не слабый, — спокойно сказал Лир. Бриз перекатился поближе, игнорируя болящую задницу: — Это очень… мм, по-доброму? Так говорить. Мне раньше не делали комплиментов. Лир накрыл ладонью его затылок, легко взъерошил волосы, и сказал бесстрастно: — Ты не понял. Это не комплимент. Это факт. Ты довольно сильный дух. Юный, и, я полагаю, неопытный, но ты не слабый. Бриз напрягся: — Думаешь, со мной что-то не так? Из-за того, что я сделал у участка? Но ведь Сфера сказала, что он ни в чем не виноват, и Лир тоже считал: осколки — это как дети. Бриз не был Карном, которого все ненавидели. Он был просто собой. — С тобой все в порядке. Быть сильным не преступление. — Да, наверное, если ты король. А если ты осколок Карна? Всю жизнь Бриза избегали, от него отворачивались, как от чего-то отвратительного, но не важного, не опасного. Что, если бы его еще и боялись? В ответ на это внутри всколыхнулся новый страх, прошелся по венам ледяным ветром, выстуживая изнутри. Убили бы его? Лир нахмурился, взял его за подбородок, повернул лицо Бриза к себе, изучая пристально, с каким-то отстраненным интересом. — Твои страхи текучие как ветер. Их легко читать по лицу, по глазам. Но сложнее разбирать оттенки. И один из страхов я никак не могу понять. Бриз почувствовал себя неловко, попытался осторожно отстраниться, Лир не пустил. — Наверное, это со всеми бывает. Ну, ты не можешь понять какой-то страх, а я как-то раз зазевался, забыл ухватиться за воздух и шлепнулся на землю. — Ты боишься одиночества, — прямо сказал Лир. И его слова были как удар. Бриз никогда об этом не задумывался — боится ли он одиночества. Какой смысл, его все равно избегали, и никто не задерживался рядом надолго. А теперь появились Калем и Лир. И Лиру Бриз был нужен, чтобы питаться. Как надолго? — шепнул отравленный голос внутри. Найдет ли Лир себе кого-нибудь другого? Надоест ли ему питаться Бризом? — Ты должен быть любим, — сказал внезапно Лир. И это было так неожиданно, что Бриз застыл, не знал, как на это реагировать. Лир продолжил в тишине: — Ты красив, ты любопытен, ты добродушен. Он просто перечислял, как нечто само собой разумеющееся. — Ты привлекателен. Ты должен быть любим, окружен заботой и вниманием, — спокойно сказал он, и слова — веские, жесткие тянули вниз. — Но ты боишься одиночества. Ты боишься, что с тобой что-то не так. Ты боишься, что я уйду. Почему? Где все те незримые, что займут мое место? Все, кто дорожит тобой, тянется к тебе, любит тебя. Я Король Ужаса. Меня избегают и ненавидят, и я привык к этому. Но ты? Ты другой. Ты должен быть любим. Так почему нет? Когда Бриз ответил, голос у него дрожал: — Нет никого, Лир. Нет… Никто не займет твое место, потому что я никому не нужен. Никогда до тебя не был кому-то нужен. — Я не понимаю, — прямо, жестко сказал Лир. — Смотрю и не вижу. Что с тобой не так? Бриз столько раз задавался тем же вопросом, но услышать его было как удар — больно, внезапно. Что с тобой не так? Осколок Карна. Отвернется ли Лир, уйдет ли как остальные? — Я осколок… — слова ложились на язык горечью, жгли изнутри. И договорить было тяжело. — Осколок… Лир вдруг напрягся, отпустил его и отстранился, повернул голову к двери: — В доме чужак. Он повел в воздухе носом, как гончая, нахмурился. А потом Бриз услышал громкий голос Калема: — Эй, старый извращенец? Ты здесь? Я от Ламмара. Он меня отпустил. И шанс сказать, объяснить прошел, будто его унес ветер. Бриз не знал, что чувствует — облегчение? Разочарование? Лир вздохнул раздраженно, потом потянулся и поцеловал Бриза в макушку, взъерошил волосы: — Как минимум один твой недостаток я знаю. И теперь он будет жить в моем доме. — Калем не недостаток, — вежливо заметил Бриз. — У него множество замечательных качеств. Я сейчас не помню каких, я попозже скажу. Лир фыркнул, притянул его к себе, коснулся губами губ, и белесый туман окутал фигуру Бриза, опал складками мантии. Бриз неловко поежился: — Это не обязательно, у меня ведь уже есть одежда. Мантия пахла солью и старыми книгами, покалывала чувствительные места укусов. Но Бризу нравилось чувствовать ее — будто его тайно обнимали, и об этом никто не знал. — Твоя одежда не спрячет мои метки. Он невольно потянулся к своей шее, наткнулся на воротник мантии — тот испарялся завитками тумана. — Мне кажется, ты слишком любишь кусаться. — Эй, извращенец! Я говорю, Ламмар… Калем появился в дверях, бросил один взгляд на кровать и застыл, будто застал их за чем-то, и Бризу сразу стало неловко. Лир выпрямился, смерил Калема раздраженным взглядом: — Ты забыл постучать. Моя спальня — не проходной двор. Тот нахмурился, посмотрел на него: — Ты еще и фетишист? Это что за дерьмо? Тебе нравится издеваться над Бризом? Ты даже одежды ему не оставил! — Мантия довольно удобная, — осторожно заметил тот. — Просто моя одежда… Он не мог сказать, что она не скрывает метки. — Твоя одежда — что? — не сводя взгляда с Лира, с подозрением спросил Калем. Бриз беспомощно посмотрел на свои вещи. Они не выглядели ни порванными, ни грязными. — Моя одежда… слишком далеко лежала. Калем подошел, взял одежду Бриза и принес ему, протянул, оглядывая его цепким взглядом: — Теперь она близко. — Спасибо, — сказал Бриз, неловко поежился. Он сел ровнее, и задница тут же отозвалась волной боли. — Я потом переоденусь. А… Ламмар надолго тебя отпустил? Он спросил просто, чтобы отвлечь, но ответил ему не Калем. Лир поморщился, сказал высокомерно: — Пока я сам не откажусь. Теперь он принадлежит мне. Бриз думал, что Калем немедленно начнет отрицать, может, даже кричать и снова назовет Лира извращенцем, но тот только угрюмо отозвался: — Не радуйся, тварь. Я буду служить тебе только ради Бриза. Показалось вдруг, что в комнате стало холоднее и воздух уплотнился. — Ты будешь служить мне, — спокойно ответил Лир. — Потому что теперь я твой хозяин. Потому что Ламмар отдал мне тебя, как вещь и я могу сделать с тобой все, что захочу. Я не милосердный хозяин, мальчик-ифрит. И если ты позволишь себе неуважение, ты будешь наказан. Если ты еще раз зайдешь в мою спальню без стука, ты будешь наказан. Если ты подведешь меня, если уйдешь без разрешения, если причинишь вред мне или Бризу, ты будешь наказан. И за то, как ты вломился ко мне сегодня, ты тоже будешь наказан. Его слова — уверенные и веские — падали в тишину. И Бриз подумал: в тот момент Лир говорил, как король, и невозможно было его не слушать. Невозможно было на него не смотреть. Казалось, воздух в комнате стал густым и тягучим, пропитывался его силой. Калем нервно сглотнул, сжал кулаки, и Бризу захотелось отвесить ему подзатыльник, потому что он уже заранее видел — сейчас тот сделает какую-нибудь глупость. И так оно и случилось: — И тебе это понравится, да, пиявка? Меня наказывать. Только это и можешь, издеваться над теми, кто слабее. Лир спокойно кивнул, будто самому себе, а Бриз вдруг понял, что должен вмешаться, ухватился за его рукав и поспешно сказал: — Нет, Лир, погоди. Калем просто сказал глупость. Лир перевел взгляд на его руку и сказал: — Отпусти. Бриз сглотнул, посмотрел ему в глаза, шепнул: — Не могу. Это же… это же из-за меня Калем так себя ведет. И пострадает он из-за меня. — Если ты не отпустишь, ты тоже будешь наказан. Бриз это знал, кивнул быстро, уткнулся лбом Лиру в плечо. Было страшно — потому что если даже доставляя удовольствие, он добавлял к нему боль — сильную, жгучую боль — наверное, наказывал он и вовсе невыносимо. Голос прозвучал тихо: — Я знаю. Я приму наказание, все от тебя приму. Только, пожалуйста, пожалей Калема. Лир раздраженно выдохнул, помассировал переносицу пальцами: — Иногда я просто не верю. — Бриз… Бриз, ты же… — Голос Калема — тихий, сдавленный — прошелестел по комнате. И вдруг Калем опустился на одно колено, низко склонил голову. Каждое слово звучало так, будто ему приходилось выталкивать его с силой. — Господин, я прошу прощения. За… оскорбления, за то, что пришел без стука, за все остальное, это больше не повторится. Не наказывайте Бриза, накажите только меня. Лир перевел взгляд с него на Бриза и обратно. И чувство, что вот-вот произойдет что-то непоправимое, отступило: — И это моя жизнь. Встань, Калем. Ты можешь звать меня Лир, и обращаться на «ты». Твое «господин» звучит неискренне. В остальном… я не жду от тебя помощи, но постарайся не быть обузой. Если ты нарушишь правила в этом доме, Бриз будет отшлепан. Он сказал это глядя Бризу в глаза, и тот почувствовал, как жарко вдруг стало. И как накатили одновременно страх и предвкушение. — Ты не можешь отыгрываться на нем за мои действия, — зло процедил Калем. — Да что ты… тебе совсем его не жаль? — Нет-нет, Калем, все в порядке, — чувствуя, как горит лицо, сказал Бриз, — Лир отлично умеет шлепать. Я совсем не против. — Он не должен так с тобой обращаться! — «Он» все еще здесь, — сухо заметил Лир. — Калем, — осторожно заметил Бриз, рискнул бросить на него быстрый взгляд из-под ресниц, — я думаю, тебе не нужно вмешиваться в наши с Лиром отношения. Он замечательно со мной обращается. Даже дал шоколадку. Ну, не целиком, зато очень хорошую. Лир прижал ладонь к лицу, будто у него вдруг ужасно разболелась голова: — Невероятно. — Надо же, — ядовито сказал Калем. — Даже шоколадку дал. Какой герой. По мнению Бриза, он был несправедлив, тем более, что сам не дал даже шоколадки. — А целую шоколадку ему дать тебе убеждения не позволили? — вкрадчиво спросил Калем. Изо рта вылетело облачко дыма, свилось завитками и глаза разгорелись ярче. Лир вздернул бровь: — Я дал немало, и это последняя партия от знаменитого мастера. Калем стиснул зубы, и показалось, что внутри его рта разгорается огонь: — Плевать, что ты со мной сделаешь, плевать, что ты Король Ужаса, я не дам тебе издеваться над Бризом. Я ему должен. Лир оказался рядом с ним так быстро, что Бриз не успел увидеть, не успел даже осознать, и острые когти впились Калему в горло. Бриз задохнулся, в тот момент Лир мог убить, мог вырвать ему горло одним движением, и смотрел только Бризу в глаза. Нет, пожалуйста. Пожалуйста, не делай этого. — Я дорожу Бризом, — спокойно, будто между прочим сказал Лир, словно обсуждал что-то незначительное. — Я даю слово, что не причиню ему вреда. И даю слово тебе, что не потерплю угроз. Ты меня понял? Калем нервно сглотнул, Бриз видел, как ему страшно. И боялся вмешаться и сделать хуже. — Я понял. Пусти. И ты дал мне слово. Со мной можешь делать, что хочешь. Только Бриза… Бриза береги. Лир убрал руку, самые кончики когтей окрасились алым: — Хорошо. Бриз протяжно выдохнул, чувствуя, как уходит нервозность, неловко заметил: — Я думаю, вам обоим нужно перестать. Глупо же: вы то нормально разговариваете, то принимаетесь когтить друг друга. В следующий раз я тоже влезу. И вы мне что-нибудь повредите. И вам… вам будет меня жаль. Он опасался, что они вот-вот скажут: нет, им не будет жаль, и что это их не остановит. Но Калем и Лир молчали, смотрели внимательно. — Ну, я почти уверен, что вам будет жаль, — осторожно добавил Бриз. Лир вдруг отвел взгляд, будто смутился, сказал высокомерно: — Мы все обсудили с Калемом. Конфликтов больше не будет. Тот тоже будто очнулся, прочистил горло: — Да, мы с извраще… с Лиром уже договорились. Ничего не бойся, я за тобой присмотрю. Он пододвинулся ближе, посмотрел виновато. — Ты можешь присмотреть за ним прямо сейчас, — задумчиво заметил Лир. — Ляг с ним. Мне нужно уйти. Это было так внезапно, что Бриз невольно подался к нему, и привычный страх всколыхнулся внутри: не уходи. Возьми меня с собой. Я не помешаю, я даже буду молчать. Калем нахмурился: — Я не против, но что это за дела? Ламмар говорил, тебе нужно набираться сил. Лир помолчал, будто раздумывал — отвечать? Уйти? — и все же сказал: — На моей территории орудует посторонний осколок. Он убеждает людей убивать друг друга. Калем напрягся, подался вперед: — Осколок? Давай-ка ты расскажешь все по порядку. *** Лир мог бы промолчать, мог бы осадить Калема снова — Бризу казалось, даже хотел это сделать, но в последний момент передумал. Он рассказывал про город и про то, что узнал, короткими, сухими фразами, и Калем ни разу его не перебил. — Это касается моей территории, моих владений. И не касается чужаков. Я говорю тебе, только потому что теперь ты мой, — закончил Лир равнодушно, и Калем невольно вздрогнул. — И я запрещаю обсуждать это с посторонними. — Но со мной ведь можно? — поинтересовался Бриз. — Я и так все знаю. Лир вздернул бровь, посмотрел на него снисходительно, и Бриз тут же почувствовал себя глупо. — Да. С Бризом можно. Тем более, что иначе он все равно от тебя не отстанет. Калем угрюмо кивнул: — Понял, не дурак. Но то, что ты рассказал… тебе самому-то не кажется, что что-то мы упустили? Он сказал «мы», но Лир не стал поправлять, только поинтересовался: — Что именно? — Откуда здесь взялся осколок? Тебя запечатали, и Ламмар запретил жить здесь. — К чему ты клонишь? — голос у Лира стал холоднее, острым и злым. — К тому, — отозвался Калем. — Что если тут и орудует осколок, скорее всего, это твой осколок.