Осколок Карна

От автора: огромное спасибо за поддержку)) Для меня огромное счастье, что история вам нравится) *** — «Пушок». Лир… не был счастлив. — Я правильно тебя понял? Ты назвал моего сына «Пушок». Совсем. И под его ледяным, строгим, поистине царственным взглядом Бриз чувствовал себя крайне неуютно. Там в пещерах, только протянув новорожденный осколок ему, Лир потерял сознание. И очнулся уже в кровати, в своей спальне, куда их всех перенес Калем. Бриз сидел рядом, а Пушок… нет. Пушок самозабвенно грыз край тумбочки. Туман, окутывавший его тельце, делал его похожим на шпица, ну, если бы у шпица вместо мордочки был череп с горящими глазами, и костяные лапки. Но вел он себя точно как шпиц. «Пап, мне нравится! Пап-пап-пап, смотри какая штука!» Как шпиц, голос которого теперь звучал прямо в воздухе. Лир его игнорировал, Лир смотрел только на Бриза. И взгляд совсем не был добрым. Бриз нервно сглотнул и не мог отделаться от ощущения, что в воздухе повеяло лопаточкой: — Имя ему очень подходит. Взгляд Лира стал еще выразительнее: — «Король Ужаса и его сын Пушок». Прекрасное сочетание. Я уже представляю, как нас объявляют при дворе. Калем сидел рядом и смотрел на Бриза, как на больного: — Предлагаю сократить его до Шока. — Мне кажется, нельзя коверкать его имя, — осторожно заметил тот. — Он может обидеться. «Пап, пап, смотри, занавеска!» Хотя на самом деле Пушок выглядел необидчивым. И вообще не обращал внимания на их разговор. Он уцепился челюстями за занавеску и раскачивался на ней. Лир повернул к нему голову, проследил за движением глазами, как за маятником: туда, обратно. И сказал с невыразимым царственным достоинством: — Калем, сними королевского сына с занавески и подай мне. Он даже руку протянул, очень картинным жестом. Бриз поспешил слезть с кровати, не потому, что не доверял Калему или так хотел отцепить Пушка, просто это был предлог отодвинуться от Лира: — Лучше я. Я думаю, Калем… не очень умеет обращаться с животными, — кажется, он снова сказал что-то не то. — То есть с детьми. С детьми и животными. И детьми животных. Калем смотрел на него перепуганными глазами, приоткрыв рот. Наверное, с таким выражением он мог бы смотреть на автомобильную аварию. Или стихийное бедствие — на что-то ужасное, что невозможно предотвратить. Бриз поежился и быстро подлетел к Пушку, осторожно снял его с занавески, подхватив под мягкое брюшко — туман, который заменял ему шерсть, и правда был очень мягкий, ласкал пальцы, хотелось трогать его еще и еще. Он вызывал страх — слабый, едва ощутимый, такой же, как вызывал Лир, когда не сдерживался, но терпеть этот страх было легко. Бриз знал, что на самом деле бояться нечего, Пушок просто состоял из той же силы, что и его отец. — Он такой крохотный, — Бриз нес его аккуратно, чтобы не выронить. Осколок катался у него в руках, ластился. Казалось, что выражение собачьего черепа стало очень довольным. — Похож на облачко из которого торчит собачка. Ну, или скелет собачки. — Юный Бриз, — ледяным тоном сказал ему Лир. — Ты решил, что тебе нечего терять? Бриз невольно сглотнул, почувствовал себя виноватым, и опустил взгляд: — Нет… нет, он мне правда очень нравится. Он протянул Пушка на вытянутых руках, и Лир принял его очень бережно. «Пап!» — радостно отозвался тот, заурчал, когда длинные пальцы зарылись в туман у него на загривке, аккуратно взъерошили. — Это наш новый дом? А у меня будет своя комната? А где я буду спать? А что я буду есть? Ты же никуда не уйдешь?» — Ты будешь жить здесь, — спокойно ответил Лир. — У тебя будет своя комната, но ты сможешь прийти ко мне, если необходимо. Я никуда не уйду. Он говорил так спокойно, мягко и терпеливо, и Бриз вдруг подумал — Лир станет прекрасным отцом. А потом тот добавил: — Есть можешь Калема. — Эй! Ламмар отдал меня не для того! Калем смотрел на них, приоткрыв рот, глаза сверкали от возмущения. В буквальном смысле сверкали, в них разгоралось пламя. — Королевскому сыну надо питаться, — невозмутимо отозвался Лир. — Пока он маленький, он ест мало. Ты подойдешь. — А как же… — начал Калем, и замолчал. И Бриз почувствовал, будто внутри подул ледяной ветер. «А как же…» кто? Как же Бриз? — Бриза ем я и только я, я не делюсь пищей, — равнодушно бросил Лир. Добавил спокойно. — Тем более добровольной. — Я не про него. Есть же страх в городе, — недовольно ответил Калем, и это недовольство заставило Бриза облегченно выдохнуть. — И в пещерах. Осколок годами копил там пищу для вас. Ты и сам можешь отказаться от Бриза. Почему не есть то, что уже приготовлено. Лир снова погладил Пушка — сдержанным, осторожным движением, в котором без слов читалось, что тот ему нравится. И Бриз почувствовал отчаянное, отравленное желание: узнать, как это. Когда тобой так дорожат. Он рискнул вернуться в кровать, подлетел к Лиру близко-близко, и опустился на подушки рядом с ним. Поежился от холодного взгляда, который получил в ответ, но все равно не отодвинулся. Коснулся боком плеча Лира, боясь, что тот прогонит. Не прогнал, но и не прижал в ответ. Красивые руки с длинными пальцами гладили Пушка, и тот тихо урчал, переворачивался, подставляя туманные бока. — Страх в городе смешан со смертью, — сказал Лир. — Я могу его есть, но его сложнее усваивать. Он… скажем так, вреден в больших количествах. Пу… — он осекся, поморщился и тут же исправился, — мой сын может его есть. Но он пока не умеет перемещаться, еда нужна ему рядом, а не где-то в соседнем городке. И должна же быть от тебя хоть какая-то польза. После всего, что ты сделал. Но когда он это говорил, он смотрел почему-то не на Калема, на Бриза. И тому стало за себя стыдно. За то, что снял кольцо, и что заставил волноваться. — Эй, — вмешался Калем, нахмурился сильнее. — Не трогай его. Он ни в чем не виноват. Это я его подбил. И снять кольцо, и идти искать осколок. И все закончилось хорошо. — Потому что я успел вовремя, — холодно сказал Лир, каждое слово было как лезвие. — Да. Но ты успел. И все теперь нормально. Так что накажи меня, и забудем обо всем, — Калем вздернул подбородок. Он всегда так делал, пытался скрыть страх. Только ничего это не скрывало. Лир помолчал, поглаживая Пушка, и выглядел при этом, как какой-нибудь лорд-аристократ с маленькой собачкой. Очень серьезно, красиво и немного глупо. — Я накажу вас обоих, — сказал он, и что-то внутри Бриза сжалось. От страха, от предвкушения, он сам не мог определить. — Но не сейчас. Сейчас я ослаб, и вскоре предстоит еще много работы. Бриз хотел сказать ему: я помогу. Самое плохое позади. Теперь у тебя есть осколок, и я. Если я все еще тебе нужен. И даже мысль о наказании не казалась такой уж ужасной. Бриз выбрался из той пещеры, пропахшей ужасом и смертью, выжил и смог помочь осколку — тому переломанному, несчастному существу, которое теперь получило новую форму и новую жизнь. «Исправь меня. Помоги мне». Может, Лиру не нравилось его имя. Но оно было хорошим. Мягким и ласковым, его принес ветер — правильное имя, которое могло дать новому осколку то, чего он так долго был лишен. В воздухе повеяло осенью, золотым светом, горчинкой дыма и палой листвой. И мелодичный смех, который раздался будто со всех сторон сразу был как отголосок этой осени. Бриз вздрогнул, невольно подался к Лиру, прижимаясь плотнее. Почувствовал, как тот дернулся тоже. Пушок напрягся, тихое урчание перешло в низкий рык. — Да, Король Ужаса. Тебе предстоит много работы. Но что же ты делаешь вместо нее? Из воздуха, будто призрак шагнул вперед Ламмар. Алые одежды прошелестели по полу. Бриз посмотрел на него — привычная полуулыбка, меланхоличная и мягкая, белые руки с острыми ногтями. Волосы, струящиеся золотом. Владыка был прекрасен. И от него хотелось бежать без оглядки. *** Лир сидел как каменный, лицо на мгновение исказилось, а потом приняло то равнодушное, закрытое выражение, которое напоминало маску: — Я не звал тебя в мой дом. — Я пришел к тебе, как к старому другу, — отозвался Ламмар, шагнул вперед. И Бриз с шумом втянул воздух, пересел, закрывая от него Лира. — Бриз, в чем дело? Неужели и ты не рад меня видеть? — В прошлый раз, — тихо отозвался он, — вы отдали меня как вещь. Как кусок мяса. Для еды. Он захотел накормить Лира сам, не жалел об этом. Но то, как легко, с равнодушием отдал его Ламмар — «Приятного аппетита» — все еще выстуживало изнутри. — И сейчас ты защищаешь его, — мягко отозвался Владыка. Растянул губы в улыбке. — Видишь, это решение было правильным. Как это всегда и бывает. Я могу казаться жестоким. Беспринципным. Но, в конце концов, я всегда оказываюсь прав. — Ты не друг мне, — ответил Лир, туман возник в комнате, застелил пол белесым полотном. — И тебе здесь не место. Ламмар будто не заметил, прошел, не обращая внимания на туман, и опустился в кресло: — Я пришел, потому что нужен. Не упрямься, Король Ужаса. Ты же знаешь, я сильнее. Да, Бриз это чувствовал, как вдруг его сила, душная и тяжелая навалилась сверху. И хотелось слететь с кровати и опуститься на колени, лишь бы не чувствовать больше, как она давит. Из тумана проступили собачьи пасти и шипы, силуэты гончих ужаса. Лир сидел, стиснув зубы, и молчал. — Сейчас сильнее, — мягко улыбнулся Ламмар. — Но ведь в этом и дело. Он задержался взглядом на крохотном осколке в руках Лира. Пушок свернулся клубком, и топорщил туман на загривке, будто шерсть. — Ты сказал мне, что вернешь людям страх. Сказал, что наберешься сил, — голос, мягкий и вкрадчивый, был как отрава. — Я отдал тебе Бриза. Я отдал тебе Калема. Я вернул твои земли. И что я вижу сегодня? Ты слабее, чем был в Бездне. Он переместился, одним неуловимым, быстрым движением — мгновение, он сидел в кресле, а в следующее уже впивался когтями в лицо Лира, сжимал пальцы, не давая вырваться и заставляя смотреть в глаза. Сила пропитывала комнату — тяжелая, невыносимая. И Бриз хотел закричать: отпустите, отпустите его немедленно. Не мог выдавить ни звука. Лир размахнулся и всадил когти Ламмару в грудь. Тот улыбнулся, склонил голову с интересом: — И все? И куда же ушло то, что ты собирал эти дни? Что ты съел. Его глаза, прозрачные, будто подсвеченные изнутри, посмотрели на осколок. — Ты потратил их на собаку. Он будто не чувствовал раны, говорил лениво, добродушно. — Это мой осколок, — резко отозвался Лир. — Сын Короля Страха. Ты в моем доме. И ты будешь обращаться с ним и со мной, как подобает. Его голос набирал силу, расслаивался, и в комнате темнело. Бриз видел, как тяжело, через силу дышал Калем, и ему самому не хватало воздуха. Ламмар рассмеялся. Отступил на шаг, и когти Лира вышли из его тела с отвратительным чавкающим звуком. — Конечно, Король Страха. Ты прав. Прости, я так торопился к тебе. Переживал. Был невежлив. Лир называл себя монстром. И в тот момент он им был. Но он был не единственным монстром в доме. И Ламмар был намного, намного страшнее. Мгновение, и душное, давящее ощущение пропало, будто и не было. Ламмар учтиво склонился в поклоне: — Я приветствую тебя и твой осколок. Века счастья и благословение Владыки. Тебе и ему. «Уходите, — хотел сказать ему Бриз. — Идите прочь, и никогда, никогда не возвращайтесь». Но слишком страшно было даже привлечь к себе внимание. Казалось, сила Владыки навалится снова, перемелет его жерновом в крохотный белый песок, который унесет ветер. Лир сел ровнее, хотя Бриз видел, чего ему стоит каждое движение, вздернул бровь — надменно, снисходительно: — Никому не нужно твое благословение. Ты пугаешь Бриза, перестань. Ламмар улыбнулся, бросил на Бриза взгляд вскользь — ласковый и беззаботный: — А когда-то мы спали с ним в одной кровати. Я называл его другом. У меня никогда не задерживаются друзья. Я здесь, чтобы помочь, Лир. Ведь у нас общая цель. — У нас ничего общего, — равнодушно отозвался тот. — Я сказал, что верну людям страх. Я это сделаю. Раньше или позже, не имеет значения. Ламмар подался к нему, Лир не отреагировал. — Разве? Но ведь люди умирают. За твое промедление они платят жизнями. За твой осколок, за твою… блажь. — И что? — Лир вздернул бровь. — Я больше не хочу убивать всех людей. Не значит, что мне жаль каждого из них. — А мне жаль, — вкрадчиво отозвался Ламмар. — Каждого из них. Бриз не верил ему, ни на мгновение не верил — ни сожалению в его голосе, ни его словам. — Я помогу тебе, — сказал Владыка. — Будем считать, что это мой долг. Я держал тебя взаперти долгие годы. Ты так оголодал, из-за меня, — он посмотрел на Бриза, и взгляд был, как ножи. Ледяные и очень острые. — Что тебе этот юный ветер? Что тебе его ужас? Его крохотное, маленькое сердце? Я видел тебя настоящего, и я знаю, что тебе на самом деле нужно. Он снова подался вперед, коснулся когтями волос Лира, и на сей раз тот не отодвинулся. «Сбрось его руку, — Бриз не мог сказать этого вслух, только просил мысленно, чувствуя, что это очень важно. — Скажи ему убираться. Скажи ему…» — Ты монстр, Лир, — шепнул Ламмар. Наклонился низко, улыбнулся. — Мой голодный монстр. Я накормлю тебя сам. Он поцеловал его. И тот не отстранился, не оттолкнул. Но страшнее этого было другое. Лир верил в то, что говорил Ламмар.