Осколок Карна

*** Бриз почувствовал — очень остро почувствовал, когда что-то пошло не так. Словно в туман Лира вплелась новая сила — расползлась пятном, как чернила в воде. И тут же напрягся Лир. Обычно его перемещение занимало не больше мгновения, но туман вокруг все не рассеивался, и Бриз не мог избавиться от странного чувства — как будто их одновременно тянуло в разных направлениях. Он услышал тихий скулеж, нерешительный голос Пушка произнес: «Паап…» И рука Лира на плечах Бриза сжалась сильнее, словно он пытался подбодрить одним прикосновением. Потом был рывок, и они оказались на праздничной площади. Бриз ошарашено огляделся по сторонам. В воздухе одуряюще пахло жареными сосисками и попкорном, перемигивались фонарики, и играла какая-то беззаботная музыка из колонок. Был вечер, теплый и беззаботный, ходили люди с детьми… Лир стоял рядом, прижимая к себе Пушка, и тяжело дышал. И по одному его взгляду Бриз понял, что плохое еще не закончилось. — Лир… — осторожно позвал он. Тот протяжно выдохнул, выпрямился во весь рост и вскинул руку. Оружие возникло прямо в его ладони, и корона из лезвий украсила голову. — Держись рядом, — напряженным голосом велел Лир, осторожно передал ему Пушка. Тот тут же прижался к Бризу, крохотное тельце дрожало. «Мам, сейчас злодеи появятся? Все вокруг такое… злодейское». Вокруг был обычный парк аттракционов — ходили люди, крутилось колесо обозрения, запахи листвы смешивались с ароматами еды в теплом воздухе, и в другой ситуации Бриз был бы рад сюда прилететь. Ему нравилось смотреть на людей, особенно, когда они радовались. — Ты невовремя, Часовщик, — сказал Лир, громко и четко, и сила громыхнула в его голосе. Люди не могли его слышать, но они все равно чувствовали — угрозу, присутствие кого-то за пределами своего понимания. Прервались разговоры, замерли прохожие. Их страх пропитывал воздух, звенел напряжением. — У нас семьей выходной. И вдруг все вокруг остановилось. Смолкла музыка, сыпался попкорн из пакетика маленького ребенка, и цвета словно выцветали, как будто сквозь реальность с изнанки проглядывала чернота. — Ты все время занят, приятель Страх, — отозвался беззаботный голос. — Сложно подгадать удачный момент. Он появился из черноты — она плеснула в воздух чернильным пятном, а следом вышел обычный парень. Он был такой… повседневный, такой привычный — хотя Бриз был уверен, что никогда не видел его раньше — что было в этой обыденности что-то неестественное. У него были короткие черные волосы, и приятное лицо — в фильмах таких называли школьными красавчиками, кажется, и Бризу они все казались на одно лицо. И даже одежда была словно из десятка фильмов разом — светлые джинсы, кеды, белая футболка и распахнутая цветастая рубашка поверх. Сандалии на ногах. — Не подгадывай, — холодно отозвался Лир. — Сообщай заранее. Письменно. — О, я пытался. Но ты никогда не читаешь мои письма, — тот беззаботно усмехнулся, и усмешка была добродушная, обезоруживающая. Но Бризу она почему-то не внушала доверия. Может, он просто привык, что вечно на них кто-то нападал, стоило расслабиться. — В них одни глупости, — Лир высокомерно фыркнул, вздернул бровь, как только он умел, царственно и снисходительно. — И орфографические ошибки. — Приятель Страх, правила меняются. Кто за ними уследит. Еще вчера мы говорили «ибо» вместо «потому что», а теперь новомодные детишки напридумывали все эти словечки… — Ближе к делу, — скучающим тоном перебил его Лир. Довольно грубо, и Бриз поспешил вмешаться: — Извините, он не хотел вас обидеть. Хотите я за него извинюсь? Только не нападайте на нас, пожалуйста. — Он мешает нам отдыхать. Я хотел его обидеть, — усмехнулся Лир. — И Часовщик не самоубийца, он не нападет. Лир называл того Часовщиком, но это звучало странно, совершенно не вязалось с внешностью обычного парня, с манерами. — Приятель Страх, ладно бы ты сказал это раньше. Но сейчас? Ты ослаб. Я мог бы посадить тебя в банку лет на двести, и кто бы мне помешал? Он говорил беззаботно и добродушно, и Бриз тут же вылетел вперед: — Я вам помешаю, — невыносимо было слушать, как снова угрожают Лиру. И самому себе Бриз казался очень смелым в тот момент. И как только он договорил, у него голодно заурчал живот. Громко-громко. Часовщик расхохотался, громко и очень обидно: — Лир, он просто золото. Честно, от осколка Карна я ожидал другого. Знаешь, чего-то более зловещего, кровавого. Леденящего, — он подмигнул. И Пушок громким шепотом объявил на весь парк: «Мам, он ведет себя как педофил. Не подходи к нему». — Никто не собирается к нему подходить, — мрачно вмешался Лир. — Часовщик работает с Маликой. Он здесь, только потому, что она сама не хочет появляться. У него послание. Он скажет, что должен, и уйдет. — А вот это было по-настоящему обидно, приятель Страх, — Часовщик улыбнулся шире, и появилось в его чертах что-то хищное, что выдавало в нем монстра. — Я не работаю с Ночной. Я работаю со всеми. С тобой, с Ламмаром. Когда-то я работал даже с Карном, но пара отрезанных ног заставила меня пересмотреть… наше партнерское соглашение. — Ламмар пытался от тебя избавиться. Теперь ты с Маликой. — Брось, приятель Страх. Сколько мы уже друг друга знаем? Сегодня я с ней, а завтра течение меняется… Я человек простой, лечу, куда дует ветер. Бриз смущенно кашлянул: — Простите, вообще-то ветер дует, куда я скажу. Понимаете, это потому что я дух ветра. Так что, если вы летите по ветру… — Бриз, — Лир произнес это очень веско, словно припечатал. И Бризу стало за себя неловко. — Извините. Я это так, просто к слову пришлось. Часовщик склонил голову набок, показалось, что взгляд стал цепким: — Занятный маленький дух. — Он принадлежит мне. Не трогай мое, — с угрозой сказал ему Лир, и голос расслоился, зазвучал рычащими нотками. Часовщик тут же шутливо вскинул руки, подмигнул: — Я бы не посмел. Воровать девушку приятеля последнее дело. Это тоже было обидно: — Вообще-то я мальчик. Что Часовщик, конечно, и сам видел. У него же были глаза. Или они не работали? Бриз присмотрелся, пытаясь понять. — Расслабься, суровый парень. Я просто шучу, — весело отозвался тот. — Скажи, ты такой злой, потому что голодный? Лир высокомерно улыбнулся: — Он такой злой, потому что ты мешаешь нам отдыхать, — он повел рукой в воздухе, и пространство отмерло. Вернулись звуки, люди пошли по своим делам, так и не заметив, что кто-то остановил их жизни раньше. — И по веской причине, — Часовщик оглянулся по сторонам, и Бриз поймал себя на жутковатой мысли — кем бы тот ни был, Часовщик мог бы убить всех вокруг с тем же отстраненным интересом, с которым рассматривал смеющихся детей. Лир поморщился, отошел на пару шагов и вернулся с целым ведерком попкорна. И это было так… так неожиданно и нелепо, что Бриз даже не знал, как реагировать. — Поешь, — сказал Лир. Протянул ведерко ему. Бриз даже взять его не мог, у него же на руках сидел Пушок. «Папа прав. Ты совсем исхудал». Тот проворно вскарабкался Бризу на плечо — очень ловко для собачки. Может, потому, что Пушок не был собачкой. И Бриз оказался с ведерком попкорна в руках. Бездумно зачерпнул горсть запаха — сладкого и хрустящего, летнего и самую капельку дымного — и тут же откусил. Только в тот момент осознал, как же проголодался. Невозможно было остановиться. — Итак, — прохладно сказал Лир Часовщику, — ты меня нашел. Что дальше? — Как, у нас не будет трогательного воссоединения? — тот рассмеялся. — Приятель Страх, ты такой скучный, когда без плетки. Бриз громко хрустнул запахом попкорна. Когда был сильно голодным, он порой забывал отделять запахи от звуков, и они тоже попадали в желудок. Ощущение было щекотным, наверное, как от газировки. — Ты не заслужил плетку, — с достоинством сказал Лир. — Ты стал разборчивее с возрастом, — Часовщик кивнул на Бриза с Пушком. — И с семьей. Надеюсь, твоя новая версия будет повежливее. Бриз невольно напрягся, почувствовал, как вздрогнул Пушок. Лир говорил о том, что духи меняют форму, но ведь у него еще оставалось время? Почему… Лир вдруг оказался рядом с Часовщиком — мгновение, словно вырезали кадры, впился когтями в шею — с угрозой, с готовностью вырвать ему горло прямо здесь и сейчас. Стало холоднее, и у запаха попкорна вдруг появился привкус пепла. — Ты слишком много говоришь, — тихо, низко шепнул Лир. — И совсем не следишь за словами. Поберегись, Часовщик. Не забывай, с кем ты говоришь. Тот улыбался как раньше, беззаботно и весело: — Просто оговорился, приятель Страх. С кем не бывает? Может, отпустишь? Лир разжал пальцы медленно, отступил на несколько шагов назад. Бриз погладил Пушка, чтобы успокоить, выдохнул сам, долго и протяжно. Было страшно от мысли, что скрывал Лир. И хотелось отложить это все хотя бы на день. Чтобы получился настоящий выходной. Только их… семья. От этой мысли становилось теплее внутри. — Я ведь не враг тебе, Лир, — сказал Часовщик. — И я не с посланием. Я с подарком. не только от Малики, но и от всех наших… друзей. — И кто именно в числе этих друзей? Враги Ламмара? Я уже говорил, что не хочу воевать с ним. Часовщик добродушно развел руками: — И это понятно. Никто не хочет воевать с Ламмаром, Владыкой Солнца, — он фыркнул передразнивая. — Единственным Владыкой незримых. Вот только, порой Ламмар не оставляет выбора, да? Лир промолчал, и Бриз застыл в напряжении. Недоеденный запах остался на кончиках пальцев. — Не хочешь отвечать? — с любопытством поинтересовался Часовщик. — Ну, не отвечай. Я понимаю, ты ослаб. А он кормит тебя. — Я кормлю Лира, — тихо и упрямо вмешался Бриз. — Я его доброволец, а он… он мой. Не Ламмара. Было страшновато это говорить, и раньше он бы не решился. Побоялся бы, что Лир возразит. Но раньше тот сказал «с семьей». И Бризу больше не было страшно. Они все теперь были друг друга. — Смелый маленький дух, — с усмешкой протянул Часовщик. — Вот только ты слабоват, кормить его, когда он действительно голоден. И что же происходит, если тебя не хватает? Он идет к Ламмару. И все больше увязает в долгах ему. Лир усмехнулся уродливо и хищно: — Вам это не нравится. Так что же ты принес мне в подарок? Часовщик щелкнул пальцами, небрежно и эффектно, и чернота сгустилась в небольшой блестящий шар у него перед глазами. Он взял его как мячик, небрежно бросил Лиру. И тот поймал, равнодушно покрутил в когтях. Бризу показалось, что внутри мелькнуло что-то кроваво красное, и накатило ощущение страха — что-то сродни силе Лира. Пушок глухо зарычал, и Бриз почувствовал щекой, как вздыбилась мягкая шерстка. — Я принес тебе жертву, — сказал Часовщик. — Внутри кровь и страх. Эта сфера связывает тебя с сильнейшими из нас. Пока она рядом, в любой момент ты можешь питаться. Без Ламмара. Лир расхохотался: — Я могу сожрать вас всех. И даже Бриз понимал, что отдавать такой артефакт, что-то настолько ценное, было огромным риском. — Да, можешь. Древний мой приятель Страх, ты многих поглотил. И многим стал убийцей. Но знаешь, что я заметил? Ты не умеешь убивать тех, кто от тебя зависит. Так может, и неплохо от тебя зависеть? — Если Ламмар сможет заполучить эту сферу… — Нам всем конец, — подмигнул Часовщик. — Так что береги ее, Лир. И подумай хорошенько. Можешь ли оставаться в стороне. Ведь теперь у тебя есть семья. И от тебя зависит, в каком мире им жить. Он говорил, и чернота захлестывала его, утягивала вглубь, на изнанку реальности. И последним исчез голос. Лир остался — высокая худая фигура с черной сферой в руке. И почему-то в тот момент он казался ужасно одиноким. — Лир, — Бриз подлетел и коснулся его руки, пообещал без слов: я буду рядом. Обязательно буду рядом. — Не решай ничего сегодня. У нас же выходной. И столько всего произошло. Хотя бы сегодня пусть все будет легко. Тот усмехнулся, притянул Бриза к себе и легко взлохматил его волосы когтями: — Не волнуйся, юный Бриз. Я никому не отдам наш выходной. Мы не уйдем, пока ты не наешься до отвала. И пока королевский сын не опробует все развлечения людей. Пушок вдохнул, счастливо и восторженно: «Пап! Даже вон ту штуку, где катаются в собачках?» Лир улыбнулся, криво и по-настоящему. Так, как улыбался, когда они были с Бризом одни: — Даже ее. «Здорово! А ты покатаешься со мной?» И все же, несмотря на то, что они были вместе, несмотря на выходной, и на то, что опасность миновала, Бриз не мог избавиться от чувства тревоги.