Осколок Карна

*** Бризу снился Карн — снилась та далекая встреча, которую он забыл. — Они ненавидят меня. Бриз видел его первый раз, видел его — первого в своей жизни. И хотел, чтобы тот был рядом. — Они будут ненавидеть и тебя. Ураган вокруг стирал все, что находилось за его пределами, размывал картинку, и Бриз не узнавал — где это, что это за место. Только инстинктивно чувствовал — именно там он когда-то воплотился. Стал самим собой и стал Бризом. — Ты мой эксперимент, — сказал ему Карн. Что-то, что он вложил в Бриза, шептало — он создал тебя пустым. Он создал тебя ветром, а ветер многолик, и ты можешь быть любым. Но ему интересно, станешь ли ты таким же как он. — Меня убьют, и я не успею узнать. Станешь ли ты, как я. И Карн верил, что если останется с Бризом рядом, то выбора не будет. Он собирался уйти, он знал, что его убьют. Он не сожалел о разрушениях, что принес, и не собирался останавливаться до самого конца. Бриз все равно хотел, отчаянно хотел быть с ним рядом, уцепился за его руку тогда — он был новорожденным духом, он не понимал опасности. Рука у Карна была худая и холодная, сильная. И Бриз просил: — Не уходи. Не уходи, без тебя будет больно. Он не хотел оставаться один, и он любил — с первого вздоха любил своего создателя. Карна это рассмешило, он приблизился, наклонился: — Я стольким сделал больно. И мне никого не было жаль. Ни других, ни себя. Вещи по-настоящему красивы только, когда ломаются. Бриз хотел прижать его к себе. Хотел быть с ним рядом. — И только тебя мне жаль, — сказал Карн. — Мой мальчик. Мой осколок. Только тебя я хочу сохранить. Он коснулся губами виска Бриза, шепнул: — Больно не будет. Ты забудешь обо мне. И забудешь обо мне навсегда. Ураган завыл громче, ветер подхватил воспоминания, забрал их себе. Бриз лежал на камнях, смотрел Карну вслед, и чувствовал, как стирается эта встреча. И горевал — горевал по памяти, которой не останется. Пусть ее было так мало, одна единственная встреча — из которой в тот момент состояла вся его жизнь. И ее забирали, стирали ее ластиком. Он был уверен, в тот момент был абсолютно уверен: больнее, чем потерять кого-то, было бы не встречать его вовсе. *** Его разбудил запах соли и старых книг. Тепло и ощущение безопасности. Было хорошо, но что-то заставляло его просыпаться — неясная тревога, словно что-то было неправильно. Бриз открыл глаза, сквозь арку дверного проема увидел облачную колыбель Пушка. Она висела в воздухе, мягкая и пустая. Воспоминания нахлынули потоком — Озеро Истины, боль, и тот момент, когда Бриз уступил. И то, что было после — размытые, будто нереальные образы. Худая фигура Лира. Веселье, завывающий вокруг ураган — ласковый и послушный, и совсем не страшный. Золотой купол, который не позволял улетать. А потом Пушок на алтаре. Бриз резко сел, почувствовал, как накатила тошнота и слабость, все поплыло перед глазами. Он уцепился пальцами за что-то — только потом осознал, что за воздух. — Очнулся, — прохладный спокойный голос Лира прозвучал в тишине, и Бриз резко повернул голову. Чуть не свалился снова. Лир сидел поодаль, на широком кресле, словно сотканном из тумана. Тень ложилась на складки мантии, на лицо. Глаза светились углями. Лир сидел, спокойно сложив руки, сцепив пальцы в замок. Бриз смотрел на него, впитывал взглядом. И снова видел перед глазами занесенный нож, Пушка на алтаре. — Где он? — страх волной поднимался изнутри. И Бриз увидел, как Лир втянул в себя воздух, как приподнялась верхняя губа, обнажая острые клыки. Лир чувствовал страх, чувствовал то, чем мог питаться. — Л-лир, где Пушок? Лир молчал. Бриз заставил себя подняться. Не мог идти, потому полетел к нему, цепляясь за воздух. Страх нашептывал изнутри: он мертв. Лир убил его. Но осознание — огромное, чудовищное — не желало укладываться в голове. Нет. Нет, Пушок не мог быть мертв. Бриз оказался рядом с Лиром, сделал то, что не позволял себе раньше — вцепился в его мантию, схватил Лира за грудки и тряхнул: — Где он?! Лир смотрел спокойным, ледяным взглядом. И ответил безразлично: — У Ламмара. Бриз отпустил его мгновенно, почувствовал одновременно облегчение и бессилие, и медленно опустился на пол. Каменные плиты показались ледяными. — Он жив, — сказал Бриз. Сказал самому себе, потому что ему нужно, отчаянно необходимо было услышать это вслух. И повторил. — Он. Жив. — Жив, — спокойно подтвердил Лир. Он казался таким невозмутимым, таким сдержанным — высокомерным и далеким. Чужим. И Бриз не знал, что ему делать. Хотел кричать. Но голос звучал слабо и беспомощно: — Лир, что ты… что ты натворил? — То, что должен. Бриз получил силу Карна, сделал ее своей. Чувствовал, как она теперь течет внутри, и при этом казался себе абсолютно беспомощным. Потому что все уже случилось, и никакие силы не могли бы повернуть этого вспять. — Нет, — сказал Бриз. Замотал головой. — Нет ты не должен был… ты пытался его убить, ты… ты уничтожил Озеро? — Я мог тебя спасти, — холодно отозвался тот. — И я тебя спас. Ты получил силу Карна, подчинил ее себе. Значит, все получилось. Бриз чувствовал, как холодеет внутри. Пытался представить, просто представить — Пушок был на алтаре, боялся, наверняка просил Лира отпустить. Видел, как тот заносит нож. — Лир, но я… Лир, я же того не стою. Он хотел жить, всегда хотел, но не такой ценой. И он был готов умереть в Озере, был готов остаться там навсегда, еще одной, сходящей с ума от боли тенью. — Решал не ты, — сказал Лир. — Решал я, и я сделал выбор. Вы оба живы. Ты и он. Потом он отвел взгляд, посмотрел в сторону: — Я видел единственный шанс. Рискнуть и спасти тебя. И я его использовал. — А если бы… если бы не получилось? Если бы я не очнулся, если бы… Ты убил бы его, — сказал Бриз. Сам испугался того, что произнес вслух. И это казалось таким абсурдным. Лир любил сына. Любил его так сильно, так… в нем было столько нежности. Но он положил его на алтарь и был готов убить. — Я не знаю, — спокойно, ровно признал Лир. Потом вдруг зло рассмеялся и сказал. — Нет. Я знаю. Я бы его убил. Потом усмешка исчезла с его лица, как и не было, и Лир словно внутренне подобрался, стал чуть меньше Лиром, и больше Королем: — Но этого не случилось. Он жив, и ты тоже. Как будто он напоминал самому себе. — Ты не имел права, — тихо сказал Бриз. Не мог на него смотреть, и никогда не думал, что посмеет сказать такое. А теперь слова рвались изнутри, и невозможно было их удержать. — Ты не мог… не мог так поступить. Так нельзя. — Я мог, юный Бриз. И потому рискнул. — Нет. Нет! Ты мог рисковать собой, но не им… не… Лир, — Бриз поймал себя на том, что шепчет. Слезы жгли глаза, когда он думал — Пушку же было страшно. И он так… так не любил бояться. — Лир, это же Пушок. — Моя смерть тебя бы не остановила, — мерно, словно приговор зачитывал, ответил ему Лир. — Ты бы не очнулся. И она была бы абсолютно бесполезна. — Ты мог убить меня, — тихо сказал ему Бриз. — Ты мог убить меня сам, ты мог позволить Ламмару это сделать. Он никогда не думал, что будет жалеть. — Лир, — страшно было это говорить. Страшно было это признавать. — Ты не должен был меня спасать. Не такой ценой. Лир встал — он казался таким ужасно высоким — могущественным, сильным и несгибаемым: — Я должен был отпустить, верно? — холодно спросил он. — Дать тебе умереть. Вернуться и рассказать об этом сыну. Жить дальше, зная, что я мог тебя спасти. Хранить память, перебирать эти воспоминания как камни, пока они не сотрутся в пыль. Но я мог поступить иначе. И я поступил. Бриз сглотнул горечь, сказал ему тихо: — Единственный, кого ты спасал — ты сам. Ты просто спасался от боли. Лир вдруг рассмеялся громким, лающим смехом: — О, себя я не спас. Он отвернулся и пошел прочь, не оглядываясь, бросил равнодушное: — Отдыхай, юный Бриз. Восстанавливайся. Ты подчинил ветер Карна, это изматывает. Когда восстановишься, я отменю контракт крови. И после — делай, что хочешь. Он ушел, а Бриз еще долго сидел на каменных плитах пола и смотрел на пустую колыбель. *** Его отвлек Адам — сначала Бриз почувствовал присутствие его силы, мягкое и дымное, а потом услышал шаги. Адам подошел, постоял рядом, переминаясь, а потом протянул ему руку. Бриз проследил безразлично по линиям на ладони, посмотрел на запястье, и тихо сказал: — Вам, наверное, лучше уйти. Я сейчас… я сейчас не очень. Он не знал, как сказать иначе. Ему просто было плохо, и тоскливо, и он не знал, что с этим делать. И раньше, он потянулся бы к Лиру, потому что верил, что так все станет лучше. А сейчас больше не верил. — Пацан, я здесь именно потому, что тебе сейчас не очень. — Я по-другому сказал, — хмуро отозвался Бриз. И поймал себя на том, что не знает, что чувствует. Что ему вообще чувствовать — он не хотел быть один. Он не чувствовал сил говорить. — Я прикурю? — спросил вдруг Адам. Странно, он раньше никогда не спрашивал, но в этот раз спросил. И Бриз знал, что людям это нужно, так что кивнул безразлично. Иногда ему нравился запах сигарет. Но в тот момент от одной мысли о нем мутило. Щелкнуло колесико зажигалки, рядом вспыхнул крохотный огонек — Бриз его почувствовал, на него отозвалась крупица огня, которую в Бриза вложил Калем. — Второй мелкий просил за тобой присмотреть, — сказал Адам. — А сам свалил. Ему постоянно приходится мотаться — доставать еду для остальных духов, притаскивать им всякое. Понемногу обживаются. Бриз подавлено кивнул. Подумал о том, что у каждого была своя крохотная жизнь, такая же как его. Только их налаживалась, а он просто не знал, что делать. — Он переживал, — сказал Адам. — За собачку, говорил, что ваш Стервятник его силой уволок. — Он не собачка. Он наш с Лиром сын, — шепотом отозвался Бриз. — Его зовут Пушок, он наивный и совсем маленький, и Лир… Лир не должен был так с ним поступать. Он понимал, что вряд ли человек поймет, и что не нужно все это говорить, но больше сказать было некому. И эта правда жглась внутри. — И он это из-за меня сделал. Понимаете, это все… — Он, — неожиданно спокойно перебил Адам. И Бриз вздрогнул, повернул к нему голову. — Это все он, — сказал Адам, потом протянул руку и неловко потрепал его по плечу. — Не важно, что и из-за кого он делает. Делает он сам. Его решение, его последствия. — А что… — тихо, хрипло спросил Бриз, — что если эти последствия… невыносимые. Адам напрягся, нахмурился: — Ваш сын жив? Бриз отвел взгляд, понуро кивнул: — Он у Ламмара. А Ламмар — древний, и очень жестокий. — Главное, что жив. Значит, даже невыносимые последствия можно исправить. Бриз вздрогнул, почувствовал вдруг себя легче — и подумал о том, что еще мог сделать. И мог сделать прямо сейчас. Он потянулся воздухом, взлетел — все еще тянули к земле мысли и чувства, но теперь он был сильнее. — Наверное, господина Кима очень раздражает ваш оптимизм, — сказал он. И добавил. — Но мне вы помогли. Спасибо. Он посмотрел вперед на проем двери, там за ним лежал главный зал, а за ним — безграничное небо, в котором метался ветер. — Все еще очень плохо. И я не знаю, что делать. Но я могу хотя бы его увидеть. Он полетел вперед. Ему нужно было попасть во Дворец Ламмара. --------------------------------- Я пишу этот текст по правилу 100 рублей: суть его в том, что, если хотя бы один человек пришлет мне хотя бы 100 рублей на Яндекс. Деньги: money.yandex.ru/to/410016407141638 я выложу новую главу «Осколка Карна» через неделю 08.04.2022) ±несколько часов (главы порой задерживаются, если я не успеваю дописать) Даже если никто ничего не пришлет, я продолжу выкладываться, просто реже, так что все пожертвования строго добровольные.