Властвуй!

Примечание автора: Пожалуйста, дорогой читатель, найди песню Natural Spirit – Колыбельная. "Качнет колыбель тихо Дрема-ночница, Коснется лба нежной рукой." Он не ждал, что его примут как родного, но надеялся, что хотя бы дадут временный кров. Ладонь свело судорогой, едва только искра растворилась в воздухе. Мальчишка прижал к себе руку, постепенно понимая, что в выражениях лиц крестьян непонимание и подозрение сменяются ненавистью. Хотя он и не понимал, чем мог заслужить это. - Пожалуйста, помогите. Я не причиню зла. Я ведь спас мальчика. Его змея... Удар в спину свалил его на землю, люди вокруг оживились, что-то крича о том, что нужно звать стражу. Но он уже не мог их расслышать, просто потому что этих людей не учили чести. Его ударили снова, просто вырубив и без того ослабевшего парнишку. Разбудила его ледяная вода, окатившая с головы до ног. Буквально выдрала в неясную реальность без предупреждения и спроса. Руки были связаны за спиной, холодная стена позади, жесткая табуретка, к которой были примотаны ноги. В глазах плясали пятна света, которые с трудом складывались в человека. - Откуда ты? Как звать? Жесткий строгий голос не терпел молчания и лжи. Еще не успев собраться с мыслями, не успев понять, что же происходит и чего от него хотят, юноша получил удар по лицу. - Как ты получил дар? - Какой дар? - Хриплый голос был едва различим. По волосам текла вода, а в горле была пустыня, не дающая шевелить языком. Руки саднило, тупая боль переползала от конечности к конечности как огромная улитка. Было сложно держать голову поднятой, было трудно дышать и думать. От усталости было только желание провалиться обратно в заветное никуда. Снова удар. - Отвечать! Откуда пришел? Как получил колдовство? А сырая конура пахла гнилью и чем-то, о чем не хотелось думать. Звезды блестели в глазах от ударов, но этот кошмар не хотел прекращаться. Юноша просто очень устал. Просто слишком устал. "Уставшее Солнце все ниже садится, Скрываясь за Росью-рекой." Поглотив оба создания, на мгновение тьма замерла, напоминая свежую смолу, начиная бликовать при свете посоха. Но после недолгой паузы она снова начала двигаться. Теперь уже очертания живых существ размывались, словно бы мастер сминал вместе неудавшиеся глиняные статуэтки, чтобы сделать новое и единое творение. С каждой секундой все меньше напоминала тех животных эта черная масса, но постепенно проступали очертания чего то нового. Медленно, но верно вырисовывалось новое создание с короткой мордой, тощими лапками и длинным тонким хвостом. Оно было похоже на то, что поглотила чернота, но все же было другим. Когда силуэт был закончен, чернота начала медленно сходить с уже нового создания. Сползая с головы, хвоста, спускаясь на лапы и уходя в каменный пол. Расправились, встав торчком, крупные лысые уши на отдаленно напоминающей кошачью голове. Животное безвольно опускалось, едва его отпускала чернота. Безжизненное тельце не реагировало на окружающий мир, бессильно сложились лапы под тяжестью туловища. Еще одна вещь отличала его от того, что было ранее. Распластались по полу белесые, драные, но самые настоящие крылья. Существо, такое же выбеленное и лысое, обладало оперенными крыльями. Как только тьма полностью отступила, колдун осторожно сжал ладонь в кулак, остановив падение капель на серые страницы. Медленно стали гаснуть и искры в посохе. Осмотрев книгу, убедившись в том, что она темнеет без подпитки, Ксандр бросил беглый взгляд на уже новое создание и, заметив, что существо не дышит, широко раскрыл глаза в страхе. Резко бросившись к существу, почти снеся полами плаща книгу, колдун упал на колени, поворачивая тварь на спину, щупая горло в поисках пульса. - Дыши, родной, чего ты? Дыши, пожалуйста, - бормотал он, в панике, дрожащими руками поглаживая существо по голове. Свет, ранее исходивший от его рук, снова стал набирать силу. Мягкий, он иногда пускал слабые искры, но не отделялся. Он просто был. Создание не двигалось, постепенно холодея. - Малыш, хороший мой, живи. Я тебе небо покажу. Пожалуйста, живи. "И Месяц уж по небу ходит высоко, Он млад нынче и златовлас." День сменялся ночью под скрежет дверцы камеры, в которую кинули мальчишку просто так. От него пытались добиться того, чего он просто не мог дать. Он не понимал, откуда пришел, он не знал, как получил то, что имел. Но и то, что у него было, у него хотели отнять. Единственное, что держали еще при нем, была его собственная жизнь. Постепенно мучители понимали, что не добьются от юноши слов. То, что он кричал, изнемогая от боли, казалось им бредом. Они ожидали услышать о магии, о тех, кто мог ей научить, будь это живое существо или артефакт. Но слова мальчика были бессвязным бредом, в который он сам постепенно переставал верить. А о его существовании предпочли постепенно забыть, не добившись желаемого. Но и отпускать его никто не собирался. Медленно он гнил на остатках соломы, которая едва ли уменьшала холод каменного пола. Вонь камеры стала привычной, почти не ощутимой, а жалкие остатки помоев, что доставались узнику, принимались им без отвращения. Постепенно, медленно, но все же заживали искалеченные пальцы, раны стягивались, хоть часть из них и покрылась гнойниками. Тухлая вода не могла утолить жажды лихорадок, но даже они медленно отходили в сторону. Он хотел жить, поэтому терпел, поэтому обещал себе, что выздоровеет. Даже не имея понятия о том, как сможет выбраться из этой тюрьмы, если это тюрьма. Чем бы оно ни было, юноша хранил и лелеял остатки сил и крупинок здоровья. Он смотрел в дыру почти у самого потолка, где было крохотное оконце. Между прутьев решетки иногда пробивался свет, когда трава пригибалась ветром. В один из дней снаружи был дождь, и капли воды стекали по каменной стене вниз, выливаясь вместе с грязью из крохотного окна. Тогда он пил дождевую воду, наслаждаясь ей, словно самым прекрасным вином. Он не мог сказать, как долго был в заточении, но те дни, которые он считал, переходили за четвертый десяток. Иногда были слышны крики в сырой темноте. Кого-то пытали так же, как и его, пытаясь добиться неизвестно чего. Иногда, раз в три дня, еще приходили люди. Они били его, требуя показать магию. Но он уже успел понять, что, во что бы то ни стало, он будет умирать, но не сделает. Не допустит. Хотя, посмеиваясь, будет думать, что все равно не знает, как это делать, ведь с момента заточения не смог сделать ни единой вспышки света. "А зори его холодны и далеки, Но чем-то похожи на нас." Свет, что исходил от рук колдуна, постепенно наполнял комнату. Напуганный, он прижал создание к себе, прикрыв глаза. Забытый, рядом лежал посох, который слабо сверкал, отвечая на проявление сил. Создание холодело, повиснув безвольной куклой в руках колдуна. А свет усиливался, проникая в существо, отделяясь от дрожащий рук. - Прости, пожалуйста. Я отвлекся, я устал. Только живи. Все больше понимая происходящее, не в силах еще поверить в подобный исход, колдун бормотал что-то, сжимая руками создание. Постепенно тельце начало прогреваться, по белой как снег шкуре пошли легкие разряды. Колдун старался, выжимая из себя все возможное, боясь потерять собственное творение. "Ой, лели, усни. А я буду тихонько Тебе напевать о ветрах. О лютых морозах, о зимах студеных, Что спят в человечьих сердцах." Крысы были нормой для этого места. Привыкший к темноте, он видел, как они крадут еду, что у пленников, что у сторожил. Он постепенно начинал различать крыс между собой, даже желая дать им разные имена. Все равно он знал, что подходить к ним - не лучшая идея. Агрессивные и крупные, они могли вцепиться в глотку ради порции еды. Несколько раз уже проигрывал он битву за еду, пытаясь противостоять крупным крысакам. Но в ту ночь, когда из дыры наверху пробивался слабый свет, случилось нечто особенное. Юноша проснулся от писка и воплей мелкого существа. Встрепенувшись, он судорожно оглядывался в поисках источника звука, но его поиски нарушил шум. Вели нового заключенного, держа за руки, волокли в клетку. Стражники были крупными грузными мужланами, один из них держал горящий факел, свет от которого резал глаза. Тогда юноша прикинулся спящим, но слышал, как стражник пнул кого-то, ругаясь. Когда они ушли, а свет удалился достаточно, чтобы можно было без опаски открыть глаза, юноша увидел у края своей камеры крохотный живой комочек. В два раза меньше его ладони, он вяло двигался, пища. Узнав в этом писке мяуканье, юноша кинулся к существу, подбирая дрожащими руками. На глаза его навернулись слезы, затмевая взгляд. Он подполз к лучу света, глотая соленые капли. В руках у него был почти растерзанный крысами новорожденный котенок. Крошечный, мокрый, с закрытыми глазами, маленькими ушками. Его шерсть была перепачкана в крови, хвостик-ниточка прижат. Он медленно шевелил лапками с еле заметными коготками, постепенно переставая двигаться. А юноша плакал, не стесняясь своих слез. Он плакал от боли, безысходности. Он не мог помочь. Только смотреть на смерть крохотного, едва появившегося на свет, существа. - Малыш... Господи, если бы я мог тебе помочь... "Там хитрые змеи, там вещие птицы, Там люди без песен и глаз. Они под полой прячут души и лица, Но чем-то похожи на нас." Вот одна из искр пробежалась по ушам существа, дернулось крыло. Ксандр замер, с надеждой глядя на свое детище, напряженно осматривая тело. - Давай же. Ты можешь. Давай. Слабо, конвульсивно дернулась лапа. "А знаешь, мой лада, есть люд за горами Без слез, без богов, без любви. У них неживая земля под ногами, А руки и думы в крови." Дрожащими руками он держал погибающего котенка, сжимаясь, пытаясь дышать, когда его душили слезы. От жалости, от обиды за себя. Он ведь был хорошим парнем, он старался помогать, он хотел помогать. Он обладал сердцем и сочувствием. Стараясь не производить звуков, чтобы не привлекать внимания стражников, он глотал слезы. Но тут вдруг что-то изменилось. Словно бы луч света развернулся, ударив ему в лицо. Открыв глаза, юноша не сразу понял, что происходит. Его ладони начали мерцать, набирая сияние, они подсвечивали несчастного котенка с порванными шеей и брюхом. Прямо на глазах тельце стала покрывать черная жижа, возникающая словно из ниоткуда. Свет собирался в ладони, мешался с кровью животного и превращался в черноту. Котенок начал пищать снова, дергаясь. Широко раскрыв глаза, юноша, замерев, завороженно наблюдал за тем, как черная жижа покрыла тело котенка. Но свет начинал угасать. Чернота отступала, капая между пальцев и оставляя на руке какое-то существо, лишь отдаленно напоминающее то, что было раньше. Лысый, белый, но такой же крохотный, худой, но целый. Существо было без глаз, все словно бы замыленный рисунок, не было складок кожи, нос не выделялся, а когти стали больше и острее. Юноша вздрогнул, когда существо открыло пасть и издало неясный, загробный звук. Покашляв, оно попыталось встать. Юноша отполз к стене, прижимая к себе непонятное существо, удивленный, он еще не понимал бредит ли он. Взяв свою треснувшую миску, юноша попробовал напоить создание остатками воды. Понюхав воду, оно начало лакать. И тогда, впервые за долгое время, Ксандр улыбнулся. Честно, искренне, счастливо. Существо, попив воды, лизнуло руку, которой юноша держал чашу. - Папа рядом. Папа не даст тебя в обиду, малыш. С этого момента он был не одинок. Больше не одинок. И он знал, что в этом мире есть живое существо, которое нуждается в нем, которое любит его. Он просто знал. "У варваров мечи и речи булатны, Ты с ними сразишься не раз. Они так жестоки и так непонятны, Но чем-то похожи на нас." Создание дернулось, Ксандр вовремя успел наклонить его на бок, уже предчувствуя, что будет дальше. И верно, существо закашлялось, после чего его вывернуло наизнанку. Выблевав на каменный пол перья, ранее принадлежавшие птице, создание с гулким хрипом вдохнуло воздух. Ксандр, выдохнув, обнял создание, прижимая к себе, осторожно, по-отечески. - Прости. Я совсем замотался. Я забыл о Вас, не подумал, что перья могут помешать. Вы ж у меня все чистые, голенькие, - колдун с особой нежностью погладил создание по голове, на что оно тихо, но приветливо заурчало, моргая и оглядываясь вокруг себя. Правда, пока еще не умея управлять крыльями, оно бездумно болтало ими в стороны, часто задевая колдуна, но не сильно. "А пуще всего ты узнаешь, мой сокол, О жизни великих людей. О воле-невольной, о доле нелегкой, Об удали славных мужей. Там дивные дивы да щедрые нивы Любовь и красу берегли, Чтоб снова рождались благи и счастливы Все дети Славянской земли!" Создание росло, и Ксандр не мог не радоваться. Опечаленный, что не может дать ему больше, чем получает сам, он порывался мешать пищу с водой, но достаточно быстро создание показало зубы, самостоятельно жуя непонятные ошметки помоев. Размерами с месячного котенка уже через пару дней, создание росло так быстро, словно бы почти вся еда, им поглощаемая, уходила только в рост. Юноша наблюдал и дивился все больше, возясь с подарком судьбы. Правда, на животе его любимца все же остался след от крысиных зубов. На третий день, когда юноша спал, обнимая во сне любимое создание, его разбудил звук возни. Оказалось, что в их камеру пожаловала матерая крыса с порванным ухом. Желающая забрать имеющуюся еду, она загораживала собой миску. Белый же, как назвал его Ксандр, выпутавшись из объятий хозяина, стоял перед крысой, изогнув спину и тихо рыча. Тонкий лысый хвост плетью ходил в разные стороны, он скалил пасть, усеянную мелкими зубами. Крыса была больше обескуражена такой наглостью, нежели напугана. По размерам она его даже превосходила. Юноша, обеспокоенный за судьбу любимца, не успел и слова сказать, как Белый кинулся на вора. Ксандр замер, не зная, как ему быть, все же он искренне побоялся лезть в это пекло. Оба животных сцепились, клубком кружась по камере. Собравшись и рассудив, что свое здоровье потом наладится, Ксандр попытался поймать клубок, чтобы защитить Белого, но в этот момент это мелкое нечто схватило зубами облезлый крысиный хвост и, крепко держась когтями за трещинки в полу, перекинуло крысу в другую часть камеры. Мало того, он словно бы увидел лицо удивленного хозяина, который тянул к нему руки, поэтому подошел, лизнул руку - и кинулся на незваного гостя, издав хриплый рык.